О магических формулах в заговорах древней Месопотамии

В Приложении к своей книге, вышедшей столетие назад, Ш. Фоссе приводит в транслитерации и пере¬воде множество ассирийских текстов заговорного содержания. Тексты эти выбраны им из самых различных серий, приводятся они фрагментарно, причем фрагментарность текстов объясняется не столько произволом переводчика, сколько плохой сохранностью табличек и отсутствием в то время знаний о параллельных текстах, на основе которых можно реконструировать недостающие части данного. Тексты в Приложении расположены бессистемно, и сохранять такое расположение вкупе с фрагментарностью переводимого материала невозможно для ассириолога, живущего столетием позже, в окружении многочисленных изданий того, что было недоступно нашим предшественникам. Поэтому мы пошли на изменение композиции Приложения, и теперь осталось только объяснить читателю, в чем суть этого изменения.
Магические формулы ассирийского времени сохранились в записях заклинаний и ритуалов, но запись ритуала чаще всего фиксирует только первую строчку формулы и опускает остальные, полагая, что жрец и так знает, что нужно произносить во время действа. Поэтому изучать формулы лучше всего но таким источникам, где они сохранились в полном виде, то есть по заклинаниям. Какие же существуют типы магических формул и в каких ситуациях они применяются? Классификация формул требует учитывать как формальные, так и содержательные аспекты их бытования. В своей магистерской диссертации 1931 г., посвященной шумероязычным заклинаниям, А. Фалькенштейн разделяет все заклинания на четыре группы: легитимационные, профилактические, заклинания типа «Эа-Мардук» и освятительные. Разделение это проведено строго по формулам, которые являются основными для данного текста. Легитимационная формула — заявление жреца о том, что он получил свои знания от великих богов и не является самозванцем. Например: «Это не мое, слово это — слово Нингиримы, слово Эа, слово Нинкаррак!» Подобные же формулы можно встретить в славянских заклинаниях, и там они зву¬чат так: «Не я исцеляю — Господь исцеляет!» IIpoфилактическая формула — формула заклятья злых сил еще до момента их приближения к человеку- она состоит из перечисления имен и эпитетов злых сил (что указывает на хорошее знание их поведения и свойств заклинателем) и их последующего заклятья именем (или жизнью) Небес и Земли. В заговорах христианского мира заклинают именем Отца, Сына и Святого Духа, оставляя неприкосновенной первую часть формулы.
Формула «Эа-Мардук» может быть также назва¬на формулой равного знания. Она представляет собой диалог богов — отца и сына, учителя и подмастерья. В начале II тыс. это были Энки и Асарлухи, в I тыс. — Эа и Мардук. Сын приходит к отцу за советом и пе¬ресказывает ему некий инцидент, спрашивая, что надлежит делать в таких случаях. Отец отвечает: «Сын мой! Чем я могу тебе помочь? То, что я знаю, знаешь и ты!» Далее следует подробный рецепт исцеления, начинающийся со слов: «Ступай, мой сын Мардук! То-то и то-то сделай...» Формула настолько часто встречается в заклинаниях, что ассирийские писцы устают выписывать ее полностью, ограничиваясь только фразой «то (же), что (и) я». Зачем же нужна была такая формула? На этот вопрос есть по крайней мере три ответа. Профанным смыслом формулы является раз¬решение на практическое употребление сакрального знания. И Эа, и его сын Мардук знают одинаково, но Мардук, по-видимому, не применял своих знаний на практике. Сакральным смыслом формулы является невозможность прямого контакта между Эа и смертным. Для воздействия на человека со стороны Эа не¬обходим магический посредник, основной функцией которого была бы материализация сакральных идей, их воплощение в человеческом мире. Наконец, сугубо практическим смыслом формулы является доверие смертного заклинателю как вестнику бессмертных бо¬гов (что во многом роднит ее с формулой легитимационного типа).
Формула освящения может быть также названа формулой трисекрации. Дело в том, что эпитет «свя¬той» выражался у шумеров не одним, а сразу тремя словами, и об этом разговор особый. В своем развер¬нутом виде формула выглядит следующим образом: «Подобно Небу, пусть светел он будет! Подобно Зем¬ле, пусть чист он будет! Подобно Середине Неба, пусть он сияет!» Первое слово kug писалось знаком «се¬ребряная пластинка» и означало «светлый» (ellu), в заклинаниях «светлой» называлась та область мира, которой заведовал сам бог Ан, то есть область высокого мира звезд. Вторая часть эпитета sikil — «чистый» (ebbu) изображалась знаком «девушка» и сопоставлялась с землей и подземным миром. Третья часть zalag — «сияющий» (патги) изображалась знаком «два солнца» и сопоставлялась с небесным сводом, по которому совершают свой путь Луна, Солнце и планеты. Получалось что-то вроде треугольника, в котором третий член уравновешивал противоположное положение двух предыдущих. Таким образом, святостью не обладал только срединный мир, который должен был к ней стремиться. И если в ритуале до стижение святости обеспечивалось окроплением спя щепной водой, возжиганием факелов и воскурением ароматных смол, то в повседневном быту ничье по¬ведение не было близко к идеалу святости — может быть, потому, что святость была всецело прерогати¬вой храма и государства.

Как шумеры понимали святость, хорошо объясня¬ют сами знаки эпитетов. Светлость, очищенность от внешней порчи связана с серебром из-за его хорошо известного свойства заживлять раны. Второй эпитет связан с чистотой как девственностью, нетронутостью пространства и цельностью тела. Последний эпитет выписан знаком «удвоенный свет, много света», чтобы обозначить сильное сияние, слепящее излучение. Освящение необходимо как культовым предметам (кадильнице, факелу, сосуду для святой воды), так и людям (особенно царю), и даже городам. Уподобившись Небесам, Земле и пространству между ними, объект заклинания приобщается к изначальному единству мироздания, цельность которого была временно нарушена беззаконными действиями демонических сила.
Через 70 лет после выхода диссертации Фалькенштейна стало очевидно, что, во-первых, ему не удалось вычленить все основные заговорные формулы- во-вторых, что он попытался отождествить тип формулы и тип заговора. Если говорить о формулах, то среди не упомянутых им очень важных типов назовем хотя бы два: формула изгнания демонов и приближения хранителей («Злой язык пусть в стороне стоит! Добрый шеду, добрая ламассу пусть приблизятся!») и формула отпущения греха («Да отпустится!»). Что же касается упомянутого отождествления, то известно множество примеров, когда в составе одного заговорного текста возможно употребление одновременно профилактической формулы, формулы типа «Эа-Мардук» и формулы трисекрации. Стало быть, тип формулы не определяет тип заговора, и наоборот. Помимо формальных свойств формулы, есть еще ситуация ее употребления и место, занимаемое ею в композиции заклинания или в ритуале. Займемся поэтому ситуационной и композиционной классификацией ассирийских магических формул.
Чтобы провести ситуационную классификацию, нужно воспользоваться формально-типологическим методом, который В. Я. Пропп употребил для изучения структурных особенностей волшебной сказки, а Г. Л. Пермяков — для классификации паремий (пословиц и поговорок). Суть метода в том, чтобы абстрагироваться от вариантов текста и прийти к логико- композиционному инварианту текстовой группы. Для этого нужно выделить героев действия, их основные функции и ситуации, в которых действуют герои. Так, например, в нашем случае, какой бы заговорный текст мы ни взяли, всюду есть три действующих лица — субъект порчи, заклинатель и пострадавший. К этим троим часто добавляются покровители заклинательного искусства Эа и Мардук, что, впрочем, не меняет реального состава действующих лиц. Субъект порчи может быть демоном, человеком или животным, пострадавший может быть незаслуженно или заслуженно наказанным существом, по это всегда человек, о заклинателе ничего специально не говорится, кроме того, что он владеет своим искусством на законных и освященных традицией основаниях. Существуют заклинания, в которых порча имеет различную направленность: она может идти и от субъекта порчи к больному, и от заклинателя (который является посредником больного) к колдуну. Из этих жестких правил есть единственное исключение: в освятительных заклинаниях роль пострадавшего играет освящаемый предмет (об очевидной порче которого не упоминается, он всего лишь нечист ритуально), а субъект порчи чаще всего отсутствует. Кроме того, существует ряд молитвенных серий, традиционно обозначаемых словом «заговор». Как мы формально можем отличить молитву от заклинания? В отличие от заклинания, молитва всегда представляет собой диалог между пострадавшим человеком и божеством, это прямое общение, не нуждающееся в жреце как квалифицированном посреднике. Человек просит божество не удалить порчу, а снять наказание, он просит униженно, умоляя бога восстановить справедливость, временно нарушенную в отношении него. Поэтому формула, содержащая прямую речь пострадавшего и адресованная божеству, а не субъекту порчи, формально должна быть признана молитвенной. С другой стороны, если о милости божества к пострадавшему взывает назначенный пострадавшим человек, а не он сам, — это достаточное основание для того, чтобы отнести текст к разряду заклинаний

На сегодняшний день картина выглядит так:
Ситуационная классификация
1. Устранение болезни или порчи, нанесенной демоном или животным безвинному человеку (инцидент — обращение — рецепт — изгнание демонов и приближение хранителей).
Классификация по субъектам порчи (змеи, скорпионы, виды демонов)
Классификация по видам порчи (болезнь головы, глазная болезнь, болезнь зубов, плохой сон, тяжелые роды и т. д.).
Примеры текстов: слова против змеи, слова против скорпиона, Утукку лемну, Асакку марцути, Ламаш- ту, ардат лили, против болезни глаз, против зубной боли, против головной боли, в помощь роженице, против плохого сна ребенка.
2. Нанесение ответной порчи колдуну (эпитеты — рецепт — последствия).
Классификация по субъектам порчи (колдуны и шептуньи).

Классификация по видам порчи (сожжение стату¬этки, пожар, болезнь и т. д.).
Классификация по имени божества, к которому обра¬щается заклинатель (Шамаш, Эа, Гирра и т. д.).
Примеры текстов: Маклу.
3. Оправдание виновного или безвинного с просьбой отпустить перечисленные грехи (мольба об отпуще¬нии — перечень грехов — приближение хранителей).
Классификация отсутствует.
Примеры текстов: II и III таблички Шурпу, молитвы-заклииания серий Липшур и «Утешение сердца божьего».
4. Освящение зданий, предметов и людей (источ¬ник святости — трисекрация — изгнание демонов и приближение хранителей).
Классификация по объекту освящения (царь, чело¬век, сосуд для святой воды, кадильница, факел, тама¬риск).
Примеры текстов: большинство ритуалов (особен¬но «Омовение и отверзание уст», «Дом омовения»), IX табличка Шурпу, слова над священным деревом и культовыми предметами.
Не менее важной, чем ситуационная, представляется композиционная классификация формул. При про¬смотре большого числа заговоров выясняется, что фор¬мулы в них расположены в определенной последова¬тельности от начала к концу, а с точки зрения Тексто¬вого пространства — от верха к низу. Причем каждый тип формулы занимает одно и то же место в различ¬ных ситуациях высказывания. Так, например, начина¬ется любой заговор либо с описания инцидента (кон¬кретной порчи и ее носителя), либо со слов заклинате¬ля о законности своих действий, либо (как в случае с освятительными заговорами) с перечисления и восхва¬ления эталонов святости. Точно так же формула «Эа-Мардук» с последующим рецептом не может нигде на¬ходиться в начале или в конце текста — она всегда се¬рединная, центральная. Также и формула трисекрации никогда не встречается в начале или в середине текста — она всегда одна из конечных, предваряющих закрепку чары. В целом получается следующим образом:
Композиционная классификация
Формулы начала чары (инцидентные, эталонные, легитимационные).
Формулы основной части («Эа-Мардук», рецептурные, профилактические).
Формулы окончания (трисекрация, приближение хранителей, закрепка чары).
На протяжении нашего анализа мы уже неоднократно сталкивались с непохожестью формального и ситуационного устройства освятительных заклинаний

в сравнении со всеми остальными типами. Общими здесь являются только серединная формула «Эа-Мардук» и конечная формула приближения хранителей, но прочие части различны. Нет упоминания о порче, демонах и колдунах, отсутствуют легитимационные и профилактические формулы (они заменяются эталонными), вместо пожелания исцеления употребляется пожелание святости. Такое множество формальных различий заставляет предположить принадлежность освятительиых заклинаний к иной метаситуации в сравнении с метаситуацией 1-3 ситуативных групп.
В самом деле, тексты первых трех групп имеют своей целью избавление человека от порчи, его телесное исцеление. Каковы бы ни были средства достижения этой цели (уничтожение самой порчи или уничтоже¬ние наславшего ее колдуна), в какой каузальной связи с субъектом порчи ни пребывала бы жертва порчи (отягченная грехами или безвинно пострадавшая) — все равно заклинатель должен обеспечить своему пациенту избавление от болезни, и только в этом смысл текстов этой метаситуации, которую мы назовем «Исцеление». После избавления от порчи в заклинаниях этих групп может употребляться и освятительная формула, однако ее наличие не свидетельствует об изменении характера чары, поскольку до ее употребления заклинание строилось не по освятительному, а по исцелительному принципу. Тексты четвертой группы не имеют общего с предыдущими тремя по своей цели и направленности. Здесь не возвращают недостающее, а добавляют никогда не принадлежавшее субъекту, т. е. именно делают не целым, а сверхцелым, подобным не собственному прежнему телу (у которого болезнь временно отъяла часть), а телу всего мироздания с его небесами, землей и околоземным пространством. Такую метаситуацию мы назовем «Консекрация» (лат. «приобщение к святости»). Итак, теперь мы получаем классификацию формул в максимально общем виде:
I. Исцеление
5. Устранение болезни или порчи, наносимых демоном или животным безвинному человеку.
Легитимационная формула/инцидентная формула.
Профилактическая формула/Эа-Мардук.
Рецепт.
(Освятительная формула).
Приближение хранителей.
6. Нанесение ответной порчи колдуну.
Инцидентная формула/обращение к божеству.
Профилактическая формула.
Приближение хранителей/пожелание смерти кол¬дуну.
7. Оправдание виновного или безвинного с прось¬бой отпустить перечисленные грехи.
Инцидентная формула (мольба об отпущении и перечень грехов).
Профилактическая формула.
(Освятительная формула).
Приближение хранителей..

II. Консекрация
4. Освящение зданий, предметов и людей.
Эталонная формула/инцидентная формула.
Эа-Мардук.
Рецепт.
Освятительная формула.
(Приближение хранителей).
В соответствии с этими общими принципами классификации и будут располагаться магические формулы нашего Приложения.
В заключение — несколько слов о принципах перевода магических формул. Заговоры часто путают с поэзией, поэтому стремятся перевести их как можно красивей и непонятней для читателя, придав древнейшей магии эдакий теософско-мистический оттенок. Однако из ассирийского учебника магов читатель уже сумел уяснить себе вполне рационалистическую природу магического искусства в Двуречье, теснейшую связь магии с повседневной жизнью. Поэтому нет никакого смысла поэтизировать то, что не предназначалось для восторгов древнего эстета. Поэтическое творчество оригинально- напротив, заклинание предельно формализовано, оно являет собой собрание клише, в которых каждое слово в целях достижения большего эффекта не должно сходить со своего места. Слово заговора должно действовать, поэтому оно обладает особой интонационной интенсивностью, в нем множество повторов, параллелизмов, определенных акцептов, которые нельзя сдвигать, чтобы слово не потеряло силу.
Значит, переводить заклинание нужно с соблюдением
следующих условий:
а) стараться сохранить количество слов в строке оригинала-
б) стараться соблюдать порядок слов в строке оригинала-
в) насколько возможно, передавать аллитерации оригинала-
г) делать смысловой акцент на ударных стихах оригинала-
д) прибегать к концевой рифме только там, где этого требует интонация усиления (ни в коем случае не превращая рифму в постоянное окончание строки).

В. В. Емельянов

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

познавательно, брат

ИНТЕРЕСНЫЙ МАТЕРИАЛ БРАТ БЕЛЬСИГЕР

Благодарю вас за доброе слово

ОЧИСТИТЕЛЬНЫЕ РИТУАЛЫ: ОМОВЕНИЕ, ОКУРИВАНИЕ
Одним из первейших следствий одержимости и колдовства является состояние нечистоты, в котором оказывается жертва. «Вы наполнили меня нечистотой», говорит человек, пострадавший от чар. Следовательно, экзорцизму и магическим контрмерам должно предшествовать прежде всего очищение.
Естественно, что главное из очистительных средств — это вода. Помимо того, что вода очищает человека от физического загрязнения, она считается способной избавлять его и от нравственной скверны, которую приносит с собой колдовство. В сущности, такой переход от физического к нравственному представляет собой символ: омовению приписываются такие же свойства в области духа, какими оно обладает па материальном уровне. Тот же символический подход, применяясь по-разному, прослеживается в основе всех магических действий. Магия, если она не увлекается фармацевтическим шарлатанством или оккультной галиматьей, всегда бывает символической, или, как говорится, «симпатической».
Очищение может служить лишь предварительной церемонией, призванной привести человека в такое состояние, когда он способен получить пользу от по¬следующих ритуалов или даже выполнить их, не под¬вергая себя опасности. Часто этого достаточно, чтобы полностью ее устранить: притом, что общей причиной всех страданий является нечистота, очищающая вода побеждает зло вместе с его скверной. Эта идея часто звучит в заклинаниях: «Все, что есть дурного, погибельного, что находится внутри [тела N, сына N], водами его тела и омовениями его рук да будет убрано прочь». Омовение водой устраняет и колдовские чары ведьмы: «Твои чары, твое колдовство, твои козни и пр. водой моего тела и омовениями моих рук да будут убраны прочь». Очищение посредством воды предписывается и во многих других ситуациях. Иногда оно даже является единственным физическим ритуалом, сопровождающим заговоры экзорцизма. Маг, машмашшу (masmassu), — это прежде всего очиститель, муллилу (mullilu), и оба слова передаются одной и той же идеограммой: MAS. MAS.

Не всякая вода одинаково эффективна. Особенно чистыми признавались воды Тигра и Евфрата. «Вода чистая, вода, происходящая из Тигра» — таковы были первые слова заклинания, которое следовало трижды прочитать перед сосудом для омовения. Другое заклинание говорит об омовении «водами чистыми.,., водами Евфрата, которые в чистом месте [хранятся], ...водами, которые надежно хранятся в апсу». Апсу, то есть, собственно, море&quot-, в данном случае, несомненно, соответствует медному морю (...) храма Соломона, то есть огромному резервуару, в котором хранится вода, предназначенная для омовений. Цари Ур-Нанше, Бур- син и Агумкакриме в своих надписях похваляются строительством подобных «морей». Построенное Ур- Нанше было посвящено Эа, богу-чародею, обиталищем которого традиция называет Океан. В определенных случаях воду следовало брать в месте слияния двух рек: «Возьми воду в устье двух рек, над этой чистой водой произнеси свое заклинание...- человека, сына его Бога, окропи». Один раз ритуал предписывает использовать «воду из колодца, к которому не прикасалась ничья рука»9. Особенно эффективна вода из Эреду, центра почитания Эа, бога-чародея: «Я очистил свое тело чистой водой из источников, которые в Эреду». Несколько раз рекомендуется морская вода&quot-. Возможно, даже название «море», данное храмовому бассейну, было призвано сообщить пресной воде свойства морской. Чаще всего вода используется в чистом виде- иногда в нее добавляется тамариск, маштакаль, карликовая пальма, шалалу, кипарис и белый кедр- или же тамариск, трава дилбат, финиковые косточки, трава пу, гипс, перстень, драгоценный камень, трава гам гам и кипарис. Речь никогда не идет о погружении, это обычно окропление, простое либо совершаемое семь или два раза по семь раз- для изгнания демона под названием рабицу оно не требуется. Иногда следует очистить определенную часть тела, руки, лоб или рот. Наконец, случается, что воду необходимо выпить: «Из чистого тиширу выпей чистую воду».
Иногда, как это можно заметить в только что про¬цитированных текстах, над водой, предназначенной для омовения, полагается прочитать заклинание. В этом случае вода оказывает действие посредством не только своих основных свойств, но еще и особой силы, которой наделяет ее заклинание. Тогда физический ритуал омовения сочетается с вербальным, который мы изучим в дальнейшем. Однако если верить огромному количеству текстов, в которых вода применяется без всяких упоминаний о предварительных церемониях, призванных сообщить ей новые свойства, чаще всего оказывается достаточно простого омовения.

Выглядит правдоподобным, что омовения обычно совершались в особом месте, называемом бит римки (bit rimki), дом омовений. В магических текстах бит римки упоминается несколько раз. Эа, говоря о боль¬ном, указывает своему сыну Мардуку: «Принеси его в дом очистительных омовений». Ритуал для магов также назывался бит римки, это слова, которыми на¬чинается первая табличка. Она предписывает магу построить бит римки в сельской местности. Значит, это, вероятно, была временная постройка, может быть, просто палатка или шалаш, сооружавшийся специально для этого случая и уничтожавшийся после церемонии, так как в нем жертва колдовства должна была оставить свою нечистоту. Я бы даже с удовольствием предположил, что рекомендация строить бит римки в сельской местности или пустыне (ина цери (та seri), в обоих смыслах) имела в основе боязнь возможного заражения. Добавим, что, прежде чем туда войти, пациент иногда совершал предварительное омовение и облачался в ритуальные одежды, которые, по-видимому, были черными, так же как и одеяние экзорциста.
При том, что ритуальное очищение было чисто символическим, считалось, что оно может совершаться не только водой, но также и посредством всех веществ, признававшихся чистыми. Так, очищению способствовали сливочное масло, молоко, сливки, медь, серебро и золото. Металлы оказывали действие лишь, так сказать, посредством своего присутствия, выражалось пожелание, чтобы больной стал чистым, как медь, к которой он, возможно, прикасался, и которая, в любом случае, должна была фигурировать в церемонии. Съедобные вещества съедались: «из чистой тарелки ешь чистую пищу». По-видимому, совершенно особенной репутацией обладало молоко рыжих коз.
Мы привыкли считать благовония компонентом жертвоприношения. Ассирийцы использовали их также при окуривании, сопровождавшем омовение, дабы не оставить никаких сомнений в достижении желаемого эффекта: целыо окуривания было очищение пострадавшего от колдовства. Чаще всего употреблялся кипарис, иногда харру. Иногда указывается, что вещества должны сжигаться па дровах из колючих растений (ашагу).

РИТУАЛЫ РАЗРУШЕНИЯ. ПОРЧА
Самого по себе очищения может быть достаточно для борьбы с колдовством: на основании символики, о которой говорилось выше, оно просто-напросто смывает чары, которые исчезают подобно пятну. Однако обычно оно служит лишь прелюдией к другим ритуалам, играющим не меньшую роль в магической драме. Можно полагать, что при омовении вода принимает скверну на себя: ритуал очищает пострадавшего, но не уничтожает чары, они остаются в использованной при омовении воде, как потенциальная сила и, следовательно, представляющая опасность, которую необходимо уничтожить. Как мы уже говорили выше, очищение может служить лишь некой прелюдией к экзорцизму, подготовкой и средством приведения пациента в нужное состояние. Им, наконец, можно полностью пренебречь. Во всех этих случаях по-настоящему действенным или даже единственным является то, что я бы назвал ритуалом разрушения.
Здесь мы снова сталкиваемся с чисто символической церемонией. Устранение зла и изгнание чар символизируется уничтожением фрукта или овоща, луко¬вицы, финика, соцветия пальмы, горсти зерна, овечьей или козьей шерсти. Эти предметы раздробляются, измельчаются, толкутся и наконец сжигаются, что и завершает разрушение. «И зло, которое терзает тело больного, каково бы ни было проклятие его отца, проклятие его матери, проклятие его старшего брата, проклятие шаггашту (демон чумы), которого никто не знает, волшебство будет устранено, как кожура с лука, разрезано как финик, сорвано как соцветие». Заклинание, читаемое в ходе ритуала разрушения, прекрасно показывает символическую связь, которая соединяет чары с уничтожаемым предметом. Вот одно из особенно поучительных:
«Заклинание. Мои руки наполнены зернами упунту- мои руки наполнены жаром, лихорадкой, ознобом, мои руки наполнены проклятиями, сглазами- мои руки наполнены мучениями, страданиями, мои руки наполнены болезнью, болью, грехами, проступками, преступлениями, пороками- мои руки наполнены физическими и нравственными страданиями- мои руки наполнены чарами, приворотными зельями, колдовством, порчами. Подобно тому, как эти зерна упунту сжигаются огнем, как сеятель не посеет их в поле, как они не прозябнут в бороздках и каналах, как они не врастут своими корнями в землю, как из них не поднимется никакой стебель, как они не увидят солнца, — так пусть их порча не произрастет в моем сердце, их корень не внедрится в мой позвоночник, их стебель ие пронзит мою грудь! Пусть проклятие, порча, мучение, страдание, болезнь, боль, грех, проступок, преступление, порок, болезнь, ко¬торые таятся в моем сердце, в моей плоти, в моих чле¬нах, сгорят, подобно этим семенам! В этот день да по¬глотит их пламенеющий Гирра, и да снимет он порчу, и да живу я!» Далее, даже с чрезмерной детализаци¬ей, подчеркивается, что эта луковица больше не будет расти и не окажется на столе ни у бога, ни у царя, что цветы этого соцветия больше не расцветут па пальме, что эта шерсть больше не послужит для изготовления одежды ни для бога, ни для царя.
Остается сделать еще один шаг — уничтожить, в свою очередь, огонь, который поглотил предметы, символизирующие чары, то есть погасить его. Таким образом, исчезнут всякие следы колдовства. Выполнение этого ритуала подчиняется своим требованиям.
«Я, великий жрец, я зажигаю огонь, я зажигаю перепосную печь, я источаю избавление, я священный жрец Эа, посланец Мардука. Переносную печь, которую я зажег, я гашу- огонь, который я разжег, я тушу- зерно, которое я высыпал в огонь, я размельчаю. Так же как я погасил огонь, который я зажег, как потушил огонь, который я разжег, как я размельчил зерно, которое я рассыпал, пусть Сирис, который освобождает богов и людей, распутает узел, который он завязал. Да откроется для N, сына N, закрытое сердце его бога и богини- да будут изглажены его прегрешения, да будут они отпущены ему, да будут они ему прощены».
Колдовство, которое требуется уничтожить, может символизироваться животным- смерть одного повлечет за собой уничтожение другого. В одном из наших текстов содержатся некоторые, очень краткие, сведения об этом ритуале. Сначала царь очищается- затем, по выходе из «дома омовений», он берет лук, сделанный чистыми руками, подаренный Нипигиламгой, великим плотником Ану, и перед лицом солнца убивает газель, олицетворяющую его грех- злой утукку и злой алу уничтожаются одним ударом.

Желая одолеть зло, проистекающее из мамит, маг должен прибегнуть к произвольной и условной сим на правом фланге своего войска». Затем, после принесения жертвы, к которой мы еще должны будем вернуться: «Ты сделаешь из сала изображение врага, при помощи улинну ты повернешь лицо его назад». Я уверен, однако в данном случае это простое предположение, что, заставляя таким образом врага показать спи¬ну, символизировали и одновременно провоцировали, так как это одно и то же, его поражение и бегство. Наконец, изображение врага, по-видимому, уничтожалось водой или огнем. В любом случае это было обычным завершением манипуляций, связанных с порчей. Колдуны сжигали, топили, закапывали, замуровыва¬ли изображения тех, кого хотели погубить. Их жертвы наносили ответный удар, подвергая их изображения множеству казней, которые, как считалось, лишали их возможности наносить вред. «Я разделяю на куски твою силу», говорит одно заклинание- и эта мысль получает развитие в следующих словах: «Я вырываю твой язык, я наполняю твои глаза ветром, я рассекаю твои бока». Или же еще!: «Колдунья, я взял твой рот, я взял твой язык, я взял твои зоркие глаза, я взял твои проворные ноги, я взял твои гибкие колени, я взял твои могучие руки, я заломил тебе руки за спину». Связать члены ведьмы уже означало сделать ее бессильной: «Я связал твое тело, связал твои члены, сковал твою осо¬бу». Наконец, изображение сжигалось: «Изображения семи и семи колдуний я предал Гирре». Гирра, как и Гибил, это бог огня, «который сжигает, поглощает, сковывает, укрощает ведьм». Сожжение иногда происходило на берегах Нару&quot- (Нару по-аккадски букв. «река». В заклинаниях также священная река и бог священной реки (с детерминативом бо¬жества).
. Похоже также, что иногда изображения помещались на небольшую лод¬ку, которая затапливалась на середине потока. Одно заклинание, к сожалению неполное, гласит: «Сии заставил сделать мое судно: между своими рогами оно несет освобождение- внутри живут колдун и ведьма, внутри живут тот, что наводит порчу, и та, что наводит порчу- внутри живут заклинатель и заклинательница». Возможно, это служило «ответным ударом» на порчу посредством «поднявшихся вод реки», в которой обвиняли колдуний, и, наводя которую, они, не¬сомненно, топили изображение человека, которому же¬лали смерти. Равным образом можно было поразить изображение оружием- в наших заклинаниях мы читаем в двух припевах: «Ты поразишь мечом изображение ламашту, в боковой поверхности степы похоронишь его, в ограде закроешь его».
Изображения, предназначенные для ритуала порчи, изготавливались из различных материалов. Обыч¬но выбирались вещества, которые легко обрабатываются и уничтожаются, подобно глине, битуму, салу или меду- реже использовалось дерево или даже медь. Иногда при изготовлении изображения использовалось несколько материалов- мы находим глиняные фигурки, обмазанные салом- или сделанные из битума и покрытые гипсом. Иногда какая-то определенная часть тела должна была изготавливаться из особого материала. Для заклинания «Ведьма, которая идет но улицам» следовало сделать изображение из глины, нанести сало на сердце, а па поясницу поместить кедр. Для заклинания «После того, как Нинурта воззвал к богу Алале на горе» делалось изображение из глины, и на сердце сверху помещался осколок горной породы. Как видно из этих описаний, рекомендации, собранные на восьмой табличке Маклу, не доверяют выбор материала вдохновению экзорциста или жертвы колдовства. Доходит даже до того, что обозначает¬ся происхождение материала: в одном случае изображение должно быть выполнено из битума с берегов Нару, а в другом — из меди из страны Нару. Было бы чрезвычайно важно выяснить причины, которые определяли выбор в каждом случае, по до сих пор никто не смог вывести нас на правильный путь.

РИТУАЛЫ ЗАМЕЩЕНИЯ
Сходства между изображением и его моделью или даже простой условности, связывающей волшебство с каким-либо объектом, часто бывает достаточно для того, чтобы уничтожение замещающего предмета, схожего по внешним признакам, влекло за собой истребление чар. Однако в ряде случаев подобное замещение возможно только после обряда, переносящего результаты колдовства, от которого требуется избавить человека, на объект или изображение. Самый простой и естественный из этих ритуалов — это омовение, которое, так, как
мы уже говорили выше, само по себе не всегда является законченным обрядом разрушения, но первым этапом освобождения от чар. При контакте с жертвой колдовства вода «заряжается» чарами, которые оскверняют жертву. Чтобы окончательно устранить опасность, закрепив колдовство на новом объекте, на него выливается вода, использованная при омовении. Тогда пациент будет освобожден посредством двойной процедуры замещения. Так, например, мы видим, что ритуал из серии Маклу предписывает жертве колдовства омыть руки над изображением ведьмы или даже сделать изображение колдуна и колдуньи в сосуде для омовения. Если автор колдовства неизвестен или это какой-то демон, вода, использованная при омовении, выливается на перекрестке, и чары вместе с водой будут поглощены землей, если только не падут па кого-нибудь неосторожного, который наступит на это место&quot-.
Как известно, узлы в ходу у всех видов магии, и символика, лежащая в основе их использования, легка для понимания. Узел очень точно изображает невозможность двигаться и действовать. Поэтому он используется как в колдовстве, так и в обрядах экзорцизма. В качестве колдовского средства он действует па жертву, чтобы обречь ее на бессилие и лишить возможности пользоваться тем или иным из ее членов, той или иной из ее способностей. В качестве орудия контрколдовства он воздействует на демона с тем, чтобы его парализовать, или на болезнь, останавливая ее развитие или предотвращая ее возникновение. Следовательно, это обоюдоострое оружие, которое поочередно используется колдунами и экзорцистами. Узлы часто представляются в качестве причины зла, от которого страдает пациент, и слова «разорвать узел» означают то же, что «уничтожить чары», однако мы также очень часто видим, что узлы прописываются в качестве лекарства против болезней головы или глаз. «Яркие нити из красной шерсти..., против амуррикану его гла, справа привяжи их». Для изготовления таких обвязок особенно рекомендовалась шерсть молодых коз, которые еще не приносили приплода, часто они бывали пестрыми. Кроме того, таким же образом использовалось кольцо или перстень, который, некогда простое украшение, без сомнения, становился амулетом, сравнимым с узлом по своим символическим свойствам. «Перстень, сверкающий камень, который из его страны был привезен, против кукану его ока, на его левую руку помести его». Блестящее кольцо бросали, вместе с некоторыми растениями, в воду, предназначенную для определенных омовений&quot-.
Использование узлов, подобное тому, которое мы только что описали, не является ритуалом замещения, но, собственно, отсрочивающим или превентивным обрядом. С логической точки зрения, он мог иметь действие, только пока узел оставался целым, а голова или больная часть тела была обвязана. Представляется, что ассирийцы добились большей результативности применения узлов и ждали от них не только простой отсрочки, но и полного исцеления. Они воображали, что посредством более или менее продолжительного контакта с больной частью тела обвязка пропитывается злом и уносит его с собой, уничтожение этой нити, разрезанной и брошенной на перекрестке, с гарантией приводит к
выздоровлению больного: «Обвяжи его голову... вечером разрежь |обвязку], брось ее па распутье, и пусть его головная боль будет снята». Заклинание из серии Шурпу проливает свет на это верование:
«Заклинание. К ие[родулам] он направил свой шаг, Иштар отдала приказания своим иеродулам, она приставила к веретену искусную женщину- из белой шерсти и черной шерсти она при помощи веретена спряла двойную нить, великолепную нить, великую пить, пеструю нить, пить, которая развеивает чары, против злых замыслов и чар людских, против проклятий богов, пить, которая рассеивает чары. Он обвязал голову этого человека, его руки, его ноги, Мардук, августейший сын Эреду. С его чистых рук он ее сорвал. Нить заклятия, пусть он отнесет ее в пустыню, в чистое место- пусть гибельное заклятие держится в стороне, пусть этот человек будет чист, пусть будет сияющим- пусть он вернется в дарующие благо руки своего бога».
Вместо того чтобы переводить зло или грех на обвязку, его можно перенести на изображение, по уже не посредством воды, которая использовалась при омовении, а через контакт с больным. Так, например, прежде чем проткнуть кинжалом и, как мы говорили выше, закопать в землю изображение ламашту, его помещали па голову больному. Пациент мог быть подменен своим изображением- демон, введенный в заблуждение сходством, должен был оставить тело одержимого. Случалось, что для того, чтобы обеспечить более успешную подмену, больной должен был лечь па свое собственное изображение, нарисованное на земле, и чары, таким образом, переходили из человека на изображение.

выздоровлению больного: «Обвяжи его голову... вечером разрежь |обвязку], брось ее па распутье, и пусть его головная боль будет снята». Заклинание из серии Шурпу проливает свет на это верование:
«Заклинание. К ие[родулам] он направил свой шаг, Иштар отдала приказания своим иеродулам, она приставила к веретену искусную женщину- из белой шерсти и черной шерсти она при помощи веретена спряла двойную нить, великолепную нить, великую пить, пеструю нить, пить, которая развеивает чары, против злых замыслов и чар людских, против проклятий богов, пить, которая рассеивает чары. Он обвязал голову этого человека, его руки, его ноги, Мардук, августейший сын Эреду. С его чистых рук он ее сорвал. Нить заклятия, пусть он отнесет ее в пустыню, в чистое место- пусть гибельное заклятие держится в стороне, пусть этот человек будет чист, пусть будет сияющим- пусть он вернется в дарующие благо руки своего бога».
Вместо того чтобы переводить зло или грех на обвязку, его можно перенести на изображение, по уже не посредством воды, которая использовалась при омовении, а через контакт с больным. Так, например, прежде чем проткнуть кинжалом и, как мы говорили выше, закопать в землю изображение ламашту, его помещали па голову больному. Пациент мог быть подменен своим изображением- демон, введенный в заблуждение сходством, должен был оставить тело одержимого. Случалось, что для того, чтобы обеспечить более успешную подмену, больной должен был лечь па свое собственное изображение, нарисованное на земле, и чары, таким образом, переходили из человека на изображение.

барана. Г-н Принс заключил, что речь шла о наложении частей тела барана па члены человека. К несчастью, nadclnu означает не «класть на», а «давать», а слово napistu, которое означает жизнь, полностью противоречит столь же буквальной интерпретации этого отрывка. В действительности речь идет о простом жертвоприношении барана. Единственным текстом, в котором содержится отчетливое упоминание о замещении посредством контакта, является следующий: «Положи около больного белого барана Таммуза- вырви его сердце, положи его в руку этого человека».
Одного этого отрывка было бы достаточно, чтобы показать, что в магических ритуалах перемещения ассирийцы использовали животных так же, как нити и изображения. Текст, опубликованный Крэйгом, предоставляет нам еще один пример переноса чар на животное, причем в смысле, которым, как мне кажется, полностью пренебрег г-н Мартен. Ритуал предписы¬вает убить свинью и заключить (takamme) в ее тело чары, которыми отягчен человек. К сожалению, этот текст, в том состоянии, в каком он до нас дошел, не дает нам достаточно четкого представления о способе, посредством которого совершался перенос, так как мы не видим, в какой форме чары попадали в тело свиньи. Выбор животного напоминает о том, каким любопытным образом освободил одержимого Иисус: «И просили Его все бесы, говоря: пошли нас в свиней, чтобы нам войти в них. Иисус тотчас позволил им. И нечистые духи, выйдя, вошли в свиней».