Преподобный Серафим, Саровский чудотворец

Преподобный Серафим Саровский чудотворец



Преподобный Серафим Саровский, с 12 клеймами жития.

Прп. Серафим, в миру Прохор Мошнин, родился 19 июля 1759 г. в Курске. Отец его, Исидор, занимался подрядами и строил храмы. Он умер, когда Прохору было три года. Мать его, Агафия, пользовалась общим уважением за свое благочестие и добрые дела. Сына своего она прежде всего приучила к молитве и посещению Божиих храмов- грамоте он начал обучаться по Часослову и Псалтири. С раннего детства над ним начал проявляться Покров Божий: семи лет он упал с колокольни, но остался невредим- десяти лет он тяжко заболел. Тогда впервые явилась ему Пресвятая Богородица и обещала вскоре опять посетить и исцелить его. После этого в город принесли из Коренной пустыни икону Знамения Божией Матери. Стояла холодная, ненастная осень, и крестный ход вынужден был из-за грязи пройти через двор Мошниных- больной мальчик приложился к иконе и получил исцеление.
Окончив учение, Прохор вынужден был помогать старшему брату Алексею, который торговал железным товаром. Теперь он не имел уже более возможности, как в детстве, ежедневно бывать у Божественной литургии. Тогда он стал подниматься до зари к утрене- свободное же время он посвящал чтению духовных книг- слушать его собирались его сверстники, которых привлекал к себе чистый юноша горением своего духа. Более всего он любил уединение и безмолвие- в это время он был в общении с одним чтимым в городе юродивым, прозревшим в юном Прохоре будущего угодника Божия. Семнадцати лет, имея на груди материнское благословение — железный крест, с которым он не расставался до смерти, — Прохор пошел на богомолье в Киев. Там великая раба Божия Дария, в мужской Китаевой пустыни известная под именем затворника Досифея, направила его в Саровскую пустынь (Тамбовской губ.).
Прохор провел еще год под материнским кровом, и девятнадцати лет от роду, в самый канун обительского праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы — под звон колоколов, призывавших ко всенощной, — он вступил на поприще своего подвига. Строитель, иеромонах Пахомий — мудрый старец высокой жизни, — отдал его под надзор казначея о. Иосифа. Исполняя у него обязанности келейника, Прохор проходил послушания в хлебной, просфорной, столярной и наконец за высокую жизнь был сделан пономарем. Любовь к уединению сказалась в нем с самого начала его монастырской жизни, и старец благословил его удаляться в свободное время на безмолвие в лес. На послушаниях в келье, за рукоделием, он творил непрестанную Иисусову молитву. Пищу он принимал раз в день, а в среды и пятницы не вкушал ничего. Во время новонача-лия ему приходилось бороться с духом уныния. «Болезнь сия, — говорил он впоследствии, по своему опыту, — врачуется молитвой, воздержанием, посильным рукоделием, чтением Слова Божия и терпением».
В 1780 г. Прохор тяжко заболел- через три года явилась ему Пресвятая Богородица со свв. апостолами Петром и Иоанном и, указав на него перстом, сказала: «Сей нашего рода», причем положила на голову его руку, и сейчас же в боку его образовалось отверстие, из которого стал течь гной. Когда на месте кельи Прохора стали воздвигать больничную церковь во имя Преображения Господня, с приделом во имя прпп. Зосимы и Савватия Соловецких, то настоятель, ничего не знавший о чудесном явлении, бывшем Прохору, и исцелении его, назначил его сборщиком. Молодой послушник уже тогда обладал даром прозорливости. Посетив родной город Курск, где он не застал уже мать свою в живых, он предсказал брату своему, что как только тот услышит о его смерти, то и сам должен готовиться к преставлению, что и сбылось в 1833 г. На обратном пути он в одном месте в Муромских лесах воздвиг крест и предсказал, что здесь будет женская обитель — ею стала Дальне-Давыдовская пустынь (1858). 18 августа 1788 г. Прохор был пострижен в мантию с наречением ему имени Серафим, в знак его пламенного горения к Богу, и через год был посвящен в сан иеродиакона. Тогда он усилил свои подвиги- проводя ночь перед служением без сна, он после литургии старался как можно долее оставаться в храме, убирая по послушанию алтарь и ризницу. Он жалел, что не может, подобно бесплотным силам, без сна непрерывно служить Богу. Часто созерцал он ангелов, служащих и воспевающих Богу, в виде молниеносных юношей в белых златотканых одеждах. Пение их нельзя было уподобить никакой земной мелодии. «И бысть сердце мое яко воск таяй», — говорил он впоследствии, вспоминая об этих небесных явлениях, и не помнил он тогда, от неизреченной радости, ничего. Однажды в Страстной Четверг, после малого входа, изображающего вход священнослужителей как бы в самое Небо, когда предстоятель в тайной молитве просит Господа: «Сотвори со входом нашим входу быти святых ангел, сослужа-щих нам и сославословящих Твою благость», а певчие готовятся воспевать Трисвятую ангельскую песнь, о. Серафим, как служащий иеродиакон, возгласил: «Господи, спаси благочестивыя и услыши ны» — и навел на предстоящих орарем, со словами: «И во веки веков», — внезапно озарил его сверху необыкновенный свет, как бы солнечный. Подняв взор, о. Серафим узрел в этом сиянии Господа нашего Иисуса Христа, в Его земном образе, окруженным, как роем пчел, Небесными Силами: ангелами, архангелами, херувимами, серафимами. Он шел от западных врат по воздуху, остановился против амвона, воздвиг руки Свои и благословил служащих и молящихся. Затем Он вступил в местный Свой образ в иконостасе. Видение окончилось. Отец Серафим изменился лицом и не мог ни сойти с места, ни произнести слова. Два иеродиакона ввели его в алтарь, но и там он оставался около двух часов неподвижным- лицо его покрывал то яркий румянец, то необыкновенная белизна. Наконец, придя в себя, он с детской доверчивостью поведал старцам о своем видении.
После этого он еще более погрузился в безмолвие. Лишь к утру возвращался он в монастырь, проводя каждую ночь в лесу, в устроенной для него пустынной келье. Когда в том же году, 2 сентября, о. Серафим был рукоположен в сан иеромонаха, скончался о. Пахомий и перед кончиной благословил его на подвиг пустынножительства. Благословил его и новый настоятель — о. Исаия. Тогда о. Серафим оставил монастырь. Он поселился в 5—6 верстах от него, в дремучем лесу на возвышенности, на берегу реки Са-ровки. Келья его состояла из одной комнаты с печкой. Рядом с ней он устроил огород и пчельник, обнес все оградой и назвал свой скит Горой Афонской, а другим уединенным местам давал евангельские имена: Иерусалим, Голгофа, Поток Кедронский и т. п., причем, посещая их, читал там соответствующие места из Священного Писания. Он носил белое полукафтанье, камилавку, кожаные чулки, лапти и рукавицы. На груди его висел железный крест, а за плечами сумка со Святым Евангелием. Летом он готовил дрова на зиму, возделывал огород и собирал для удобрения мох в болоте. Причем входил туда полуобнаженным, отдавая тело свое на съедение комарам. «Страсти, — говорил он впоследствии, — истребляются страданиями или произвольными, или посылаемыми Промыслом».

Трудясь, он пел священные песнопения в честь Пресвятой Богородицы, как, например, ирмос 3-й песни воскресного канона 5-го гласа: «Водрузивый на ничесомже землю повелением Твоим...» Иногда он так погружался в богомыслие, что орудия падали из рук его, и он весь умом переходил на Небо. Случайно видевшие его в такие минуты, не смея нарушить его внутренней благодатной тишины, незаметно удалялись. В каждом предмете он видел сокровенный духовный смысл и от него переходил к созерцанию Божественных Тайн. Так, сделав три обрубка дерева, он размышлял о Пресвятой Троице. Он читал ежедневно Святое Евангелие и Апостол, а также святоотеческие творения: Иоанна Лествич-ника, Исаака Сирина, Иоанна Златоустого и других. «Душу надо снабдевать Словом Божиим, — говорил он, — ибо Слово Божие есть хлеб ангельский, им же питаются уши, Бога алчущия. Всего же более должно упражняться в чтении Нового Завета и Псалтири. От чтения Священного Писания бывает просвещение в разуме, который от того изменяется изменением Божественным. Надобно так обучить себя, чтобы ум как бы плавал в Законе Божием, по руководству которого должно устроять и жизнь свою. Очень полезно заниматься чтением Слова Божия и, в уединении, прочитать всю Библию разумно. За одно такое упражнение Господь не оставит человека Своею милостию, но исполнит дара разумения».
Кроме этого великого дара, Господь ниспослал преподобному мир душевный и дар сердечного умиления, от которого человек, по его же признанию, согревается весь и исполняется духовных сил, услаждающих ум и сердце паче всякого слова. Молитвенное правило совершал он по чину пустынножительства, то есть вычитывая весь круг суточного богослужения — полунощницу, утреню, часы, вечерню и повечерие, сверх того клал сряду по тысяче поклонов и исполнял большое монашеское правило. Он доходил до самой высокой на земле степени молитвенного созерцания, когда мысли нерассеянны, а ум соединяется с сердцем, согретым теплотой духовной и в котором воссияет свет Христов, исполняя мира и радости всего внутреннего человека. В кануны воскресных и праздничных дней преподобный приходил ко всенощной в монастырь, причащался Святых Таин за ранней литургией в самый праздник, принимал братию и, взяв хлеба на неделю, возвращался в пустынь. Этим хлебом он делился с посещавшими его зверями и птицами. Часто приходил к нему огромный медведь, которого видели некоторые посетители святого старца. Он слушался преподобного и ел из его рук. Впоследствии преподобный отказался от хлеба и в течение трех лет питался травой снитыо, которую собирал и сушил сам.
Первую седмицу Великого поста старец проводил в монастыре, говел и причащался Святых Тайн. Часто посещали его в его пустыни братия ради душевной пользы, особенно живший недалеко от него пустынник схимонах Марк Но посещениями мирян старец тяготился и раз попросил строителя о. Исаию благословить, чтобы женщинам вход в его пустынь был возбранен. Настоятель благословил, и на другой же день, в знамение воли Божией, сучья огромных деревьев так завалили тропинку, что доступа к подвижнику больше никому не было. Тогда против него ополчились бесы: то в виде скопища народного, то в виде диких зверей, которые с диким воем пытались ворваться к нему- то появлялись они пред ним в виде разных страшилищ. «Они гнусны, — ответил впоследствии старец на вопрос одного мирянина о бесах. — Как на свет ангела нам грешным нельзя взглянуть, так и бесов видеть ужасно, потому что они гнусны». Но все эти страхования, сопровождавшиеся иногда и телесными страданиями, старец побеждал теплой молитвой и силой Святого Креста.
Тогда преподобный принял на себя подвиг столпничества, о котором в монастыре никто не знал. Лишь при конце жизни своей поведал он о нем некоторым из братии: в течение тысячи ночей молился он, стоя на коленях на высоком гранитном камне, лежавшем неподалеку от его кельи, мытаревою молитвой: «Боже, милостив буди мне грешному» (Лк. 18, 13). Днем он также молился на небольшом камне, который он перенес в свою келью. Силы его были страшно изнурены- раны, которые он получил на ногах, не заживали до самой его смерти. По собственным словам подвижника, если бы его в это время не укрепляла благодать Божия, то сил человеческих не хватило бы на этот подвиг. «Когда в сердце умиление, то и Бог бывает с нами», — добавил преподобный.
Враг был побежден, но не оставил своей борьбы со святым подвижником. Он внушил соседним крестьянам напасть на него с требованием денег, которых у пустынника, разумеется, не было- ему было еще не более 46 лет, он отличался высоким ростом и большой силой, в руках его был топор. Но он опустил его и кротко сказал грабителям: «Делайте, что вам надобно». Тогда один из злодеев ударил его обухом его же топора по голове с такой силой, что он упал без памяти- разбойники яростно избили его, связали веревками и хотели бросить в реку, чтобы скрыть следы своего преступления, но сначала бросились грабить келью. Там они ничего не нашли, кроме иконы Богоматери и нескольких картофелин. Тогда они поняли, что убили человека Божия, и в ужасе бежали. Между тем преподобный очнулся, развязал свои руки, помолился за своих убийц и с трудом добрался до своей кельи, а на другой день пришел в монастырь: волосы его были спутаны и покрыты кровью с сором, уста и уши в запекшейся крови, зубы выбиты... но лишь настоятелю и духовнику поведал он о случившемся. Восемь дней провел он в невыносимых страданиях. Вызванные немедленно врачи признали его раны смертельными. Во время их совещания больной в тонком сне увидел Пресвятую Богородицу со святыми апостолами Петром и Иоанном. Обратившись к врачам, Она сказала: «Что вы трудитесь? — и, взглянув на больного, добавила: — Сей от рода Моего». В это время вошел настоятель, и больной очнулся. К общему удивлению, он отказался от лечения: он был в неземной радости. Страдания его облегчились, он встал с постели, принял пищу и с того же дня вернулся к обычным своим духовным подвигам. Но с того же дня он стал сгорбленным и сильно постарел.

Через пять месяцев он, с благословения настоятеля, вернулся в свою пустынь. Скоро открылось, кто были напавшие на него злодеи. Но старец пригрозил, что, если их накажут, он скроется из Сарова. Их простили, но вскоре, по попущению Божию, они погорели. Тогда они сами пришли к преподобному с покаянием- он с любовью простил их и наставил на христианский путь жизни.
В это время (1806) престарелый о. Исаия отказался от настоятельства- на его месте братия желали видеть о. Серафима, но тот уклонился, и избран был о. Нифонт. Болящего о. Исаию братия стали возить в тележке к о. Серафиму в пустынь, но скоро этот последний из близких духовных друзей скончался, и с тех пор о. Серафим неотступно погрузился в память смертную. Наставников его юности — о. Пахомия и о. Иосифа — в живых уже давно не было. Он молился за них, называя их всех трех «огненными от земли до неба». Проходя мимо кладбища, он непременно посещал их могилы. По кончине о. Исаии прп. Серафим взял на себя подвиг молчальничества, который состоит не столько в удалении от общения с людьми, сколько в отречении от житейских помыслов для чистого, полного посвящения себя Богу. Посетителей прп. Серафим больше не принимал, монастырь не посещал, встречая кого-либо в лесу, повергался ниц, пока прохожий не удалялся. Раз в неделю ему приносили из монастыря хлеб или капусту, смотря по тому, что старец положит на лоток.
«Когда мы в молчании пребываем, — так объяснял впоследствии этот подвиг прп. Серафим, — враг диавол ничего не успеет относящегося к потаенному сердца человеку: сие должно разуметь о молчании в разуме. Оно рождает в душе молчальника разные плоды духа. От уединения и молчания рождаются умиление и кротость. В соединении с другими занятиями духа молчальничество возводит человека к благочестию. Молчание приближает человека к Богу и делает его как бы земным ангелом. Ты только сиди в келье своей во внимании и молчании, а Господь готов сделать тебя из человека ангелом: „На кого воззрю, токмо на кроткого и смиренного и трепещущего словес Моих" (см. Ис. 66, 2). Плодом молчания, кроме других приобретений, бывает мир духовный. Молчание учит безмолвию и постоянной молитве, а воздержание делает подвижника неразвлекаемым. Наконец приобретшего сие ожидает мирное состояние».
Так прошло три года. Недоумевая, как же он причащается Святых Тайн, собор старцев предложил ему или приходить по-прежнему в монастырь, или перейти туда жить. Старец ничего не ответил. В следующее воскресенье принесший ему пищу брат повторил вопрос. Тогда старец молча пошел за ним в монастырь. Это было 8 мая 1810 г. Поселившись в прежней своей келье, в которой находилась лишь икона Богоматери «Умиление» да обрубок пня, заменявший стул, преподобный подъял на себя новый подвиг затворничества. Он никуда не выходил, никого к себе не пускал, ни с кем ни слова не говорил, огня никогда не зажигал, одежду носил пустынническую. На себе он носил железный крест, но вериг и власяницы никогда не носил. «Кто нас оскорбит словом или делом, — говорил он, — и, если мы перенесем обиды по-евангельски, — вот вериги нам, вот и власяница. Эти духовные вериги выше железных».
Сосед его по келье, брат Павел, приносил ему пищу: толокно, квашеную капусту, воду — и с молитвой ставил у дверей. А затворник, накрывшись большим полотном, чтобы никто его не видел, брал пищу и потом так же ставил лоток обратно. Молитвенное правило совершал он как и в пустыни и в течение недели прочитывал весь Новый Завет. Часто он погружался в созерцательную молитву и любил молиться в сенях, где стоял гроб. Ночью, когда все спали, старец выходил подышать свежим воздухом и трудился, перенося дрова к кельям. Однажды увидел его бу-дилыцик и в радости бросился к его ногам. Старец благословил его со словами: «Огради себя молчанием и внимай себе».
Через пять лет старец стал допускать к себе братию, но ни слова ни с кем не говорил. Еще через пять лет он начал говорить с иноками об иноческой жизни, а потом и с мирянами, причем с особой любовью относился к кающимся и ревнующим о духовной жизни. Встречал каждого со словами: «Христос Воскресе, радость моя», и со всеми христосовался. После беседы он накрывал их епитрахилью, заставлял повторять за собой покаянную молитву, помазывал елеем от иконы Божией Матери «Умиление» и не принявшим еще пищи давал или богоявленскую воду — великую агиасму, — или частицу ан-тидора. Скорбящих он утешал- иных учил читать «Отче наш», «Богородице Дево», «Символ Веры», Иисусову молитву, предлагал общее наставление о молитве, памяти о Боге и т.д. Знатных людей он учил верности Церкви и Отечеству. Простолюдинам помогал в их житейских нуждах силой своей прозорливости: так, одному крестьянину он указал, где найти украденную у него лошадь. Генерал Л.*, которому старец до мельчайших подробностей рассказал всю его жизнь, говорил, что изъездил всю Европу, знал множество людей, но такого смирения и такой прозорливости нигде не видел и не знал даже об их возможности. Больных преподобный исцелял, пома-зуя их, по слову апостольскому, елеем из своей неугасимой лампады. Первым исцеленным им в 1823 г. был Михаил Васильевич Манту-ров, ставший его верным послушником и помощником по устроению Дивеевской обители.
В эти годы прп. Серафим был восхищен в райские обители. Об этом он рассказывал впоследствии так: «Усладился я словом Господа моего Иисуса Христа: „В дому Отца Моего обители многи суть" (Ин. 14, 2), и остановился я, убогий, на этих словах, и возжелал увидеть оные небесные обители, и молил Господа Иисуса Христа, чтобы Он показал мне их, и Господь не лишил меня, убогого, Своей милости- и вот я и был восхищен в эти небесные обители — только не знаю, с телом или вне тела. Бог знает. Это непостижимо. А о той радости и сладости небесной, которую я там вкушал, — сказать тебе невозможно». Старец замолчал, лицо его изменилось и издавало такой дивный свет, что смотреть на него было невозможно: во всем выражении его сияла такая духовная радость, что он казался как бы земным ангелом. Потом он опять заговорил: «Ах, если бы ты знал, возлюбленный, какая радость, какая сладость ожидает праведного на Небе, то ты решился бы во временной жизни переносить скорби с благодарением. Если бы сама эта келия была полна червей и они бы всю нашу жизнь ели нашу плоть, то и тогда надо бы терпеть со всяким благодарением, чтобы только не лишиться той небесной радости...» Часто старец повторял: «Радость моя, молю тебя, стяжи дух мирен, и тогда тысяча душ спасется около тебя...»
Подвизаясь таким образом в служении ближним, старец все же затвора своего не оставлял. Наконец, еще через пять лет, настал для него час принять на себя новый и величайший и труднейший иноческий подвиг «старчества» и в нем окончить свою праведную жизнь. 25 ноября 1825 г. явилась ему Пресвятая Богородица с празднуемыми в тот день святителями Петром Александрийским и Климентом Римским и разрешила ему оставить затвор и посещать пустынь. В то же утро прп. Серафим посетил игумена и принял его благословение.
Пройдя многотрудный путь общежительного инока, пустынника, столпника, молчальника, затворника, прп. Серафим сподобился от Бога великих духовных дарований, и теперь ему надлежало продолжать жизнь в Боге, исполненную высшего отречения от мира, и служить миру — тому же миру — этими ниспосланными ему от Бога благодатными дарами любви, учительства, прозорливости, чудотворения, руководства, молитвы, утешения, совета. Немногие, только избранные, способны на подвиг старчества. Заключается он в духовном совете, руководстве и врачевании мирян. Добровольные ученики раскрывают перед старцем всю свою душу, отдаются ему в полное послушание, а старец берет на себя труднейший подвиг любви христианской — великую ответственность перед Богом за их души.
В свою прежнюю пустынь, называющуюся дальней, болезненный старец уже ходить не мог, и ему поставили в 2 верстах от монастыря — на берегу Богословского родника, около которого кто-то в неизвестное время поместил икону св. апостола Иоанна, — келью с печью. Это место стали называть ближней пустынькой, а родник — колодцем отца Серафима. Здесь он стал проводить будничные дни: возделывал огород, рубил дрова и укреплял камнями бассейн родника. Ходил он по-прежнему в белом балахоне и камилавке без наметки, а за плечами в суме носил Евангелие и груз песка и камней. «Томлю томящаго мя», — говорил он. Когда после принятия Святых Тайн преподобный Серафим шел в свою пустыньку, он всегда был в мантии, поручах и епитрахили. Вокруг него всегда толпилось множество народа- число посетителей его увеличивалось: иногда он принимал до двух тысяч человек в день... но в эти благодатные минуты он как бы никого не видел, ни с кем не говорил... А игумен Нифонт говорил: «Когда отец Серафим жил в пустыни (дальней), то закрыл все входы к себе деревьями, чтобы никто не ходил, а теперь стал принимать к себе всех, так что мне до полуночи нет возможности закрыть ворота монастырские».
Но преподобный не тяготился этим... Дверей своих он никогда уже не закрывал. Любовь его была так безгранична, что казалось, он любил всех и каждого более, чем мать дитя свое. Действительно, в лице его Бог открыл людям великое и драгоценное сокровище. Не было того страдания, той скорби, которую бы он не разделил, не принял в свое сердце, не уврачевал, — и никто не уходил от него без облегчения, без умиротворения, без утешения и благодатной помощи. И стал он прибежищем и утешением всего православного русского народа. Бедные и богатые, ученые и простолюдины, священники, монахи и миряне, люди всех возрастов с полным чистосердечием и доверчивостью открывали перед ним свои скорби и духовные нужды, свои согрешения и помыслы. И часто прозорливый старец помогал кающемуся победить чувство ложного стыда, вслух раскрывая его мысли и грехи, точно только что совершенные перед ним. Речь его была проникнута какой-то живительной властью и всегда наполняла душу благодатным миром. Самые обличения его были растворены кротостью и любовью, и сила благодатного слова оказывала свое действие на самые закоренелые сердца. Прозорливость его была воистину необычайна.
После кончины его было найдено много нераспечатанных писем, на которые он в свое время дал уже устный ответ: «Вот что скажи от убогого Серафима». Он был в невидимом общении с подвижниками, жившими от него за сотни и тысячи верст и которые его никогда не видели. Так, затворник Задонского монастыря Георгий боролся с помыслом оставить свой монастырь. Вдруг приходит к нему неизвестный странник и говорит: «Отец Серафим приказал тебе сказать: „Стыд-но-де, столько лет сидевши в затворе, побеждаться такими вражескими помыслами, никуда не ходи. Пресвятая Богородица велит тебе здесь оставаться"». Архиепископа Воронежского Антония прп. Серафим поздравлял собственноручным письмом с открытием мощей святителя Митрофана, в то время когда и речи никакой еще об этом не было. В 1831 г. преподобный предсказал голод, и по его совету обитель заготовила хлеб на шесть лет. Предсказал он первое появление (1830) в России холеры, но что Саров и Дивеево Господь оградит. Говорил, что на Россию восстанут три державы и много изнурят ее, но что за Православие Господь ее помилует, — и Крымская война оправдала его слова. Предсказывал и великое торжество и радость, которые будут тогда, когда царская фамилия приедет и среди лета будут петь Пасху, но закончил со скорбью: «А что после будет? Ангелы не будут успевать принимать души...» Царская семья действительно посетила Саров и Дивеево в великие дни открытия мощей самого преподобного в 1903 г., и народ пел тогда в великой радости Пасху.
О своей прозорливости он говорил так, ссылаясь на Священное Писание: «Сердце человеческое открыто единому Господу, и един лишь Бог Сердцеведец: а приступит человек, и сердце глубоко», «Я, грешный Серафим, так и думаю, что я грешный раб Божий- что мне повелевает Господь как рабу Своему, то я и передаю требующему помощи. Первое помышление, явившееся в душе моей, и говорю, не зная, что у собеседника на душе, а только веруя, что так мне указывается воля Божия для его пользы. Как железо ковачу, так я предал себя и свою волю Господу Богу: как Ему угодно, так я и действую, своей воли не имею, а что угодно Богу, то и передаю».
Поучения свои преподобный основывал на Слове Божием, святоотеческих творениях и житиях святых. Особенно чтил он защитников чистоты Православия, как-то: Василия Великого, Григория Богослова и других, и сам объяснял, в чем состоит чистота Православия, и убеждал твердо стоять за него. Особенно любил он святых Русской Церкви и наставлял жить по их правилам. На вопрос одного раскольника старец ответил со властью: «Оставь свои бредни. Жизнь наша есть море, Святая Православная Церковь — наш корабль, а Кормчий — Сам Спаситель. Если с таким Кормчим люди по своей греховной слабости с трудом переплывают житейское море и не все спасаются от потопления, то куда же ты стремишься со своим ботиком и на чем утверждаешь надежду свою спастись без Кормчего?»
Как все случаи прозорливости прп. Серафима, так и все исцеления, совершенные им при жизни и по кончине, перечислить невозможно. Исцелял он или помазуя елеем из лампады, горевшей пред келейной его иконой Божией Матери «Умиление», или же давал вкушать антидор или сухарики со святой водой- часто же давал воду из своего колодца, о котором говорил: «Я молился, чтобы вода сия была целительной от болезней». Водой этой обливались и больные, и здоровые как при жизни, так и по кончине его, даже' в сильные морозы, — и больные исцелялись. Вода эта не портится, хотя бы много лет стояла в незакупоренных сосудах.
Поразительно было исцеление в 1827 г. припадочной женщины Александры Лебедевой. Врачи помочь ей не могли, и один из них, человек верующий и сердечный, посоветовал ей искать помощи у единого Бога. Однажды ночью явилась ей незнакомая старая женщина и сказала: «Не бойся, я такой же человек, как и ты, только теперь не с сего света, а из Царствия Небесного. Встань скорее с одра своего и поспеши в Саровскую обитель, к отцу Серафиму- он ожидает тебя завтра и исцелит тебя». Больная спросила: «Кто ты такая и откуда?» Явившаяся ответила: «Я из Дивеевской общины, первая настоятельница — Агафия». В тот же день, когда Лебедеву привезли в Саров, преподобный никого не принимал, хотя народ окружал его келью- но не успела она с провожатыми приблизиться, как старец вышел, ввел ее в кельо, накрыл епитрахилью и тихо прочитал над ней молитву Господню и Пресвятой Богородице- потом напоил ее богоявленской водой, дал ей частицу антидора и три сухарика и сказал: «Каждые сутки принимай по сухарику со святой водой, да сходи в Дивеево на могилу рабы Божией Агафии, возьми себе земли и сотвори сколько можешь поклонов: она, Агафия, о тебе жалеет и желает тебе исцеления». И, дав ей наставление о молитве, отпустил ее. Недуг тут же оставил болящую, она исполнила все повеленное старцем и впоследствии была совершенно здорова и имела много дегей.
Некая Воротилова была тяжело больна, и прп. Серафим сказал ее мужу, что по воле Божией она должна умереть. Муж стал умолять его помолиться. Преподобный закрыл на мгновение глаза и погрузился в молитву, потом открыл их и радостно сказал: «Ну, радость моя, Господь дарует супружнице твоей жизнь. Гряди с миром в дом твой». Оказалось, что ей стало лучше в ту минуту, когда старец молился, а потом она выздоровела совсем.
Исцеленный старцем молодой Я.* увидел его молящимся на воздухе. Но старец строго запретил ему рассказывать об этом до своей кончины.
По свидетельству многих генералов, офицеров и солдат, участников турецкой кампании 1828 г., все посетившие старца Серафима, получившие его благословение и повторявшие с верою: «Господи, помилуй молитвами старца Серафима», остались невредимыми, даже в виду крайней опасности и неизбежной смерти. Своему ученику Николаю Александровичу Мотовилову, исцеленному им, преподобный объяснил, что цель жизни христианской есть стяжание благодати Святого Духа.
Прп. Серафим говорил: «Истинно решившиеся служить Господу Богу должны упражняться в памяти Божией, говоря умом: „Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго". Благодатные дарования получают только те, которые имеют внутреннее делание и бдят о душах своих...» Здесь говорится о стяжании, или приобретении, благодатных даров Святого Духа... По молитве его, Мотовилов увидел святого старца, озаренного сей благодатью, и сам удостоился вкусить ее плодов.
Прп. Серафим говорил, что мирянам, не имеющим времени для долгой молитвы, надо читать трижды «Отче наш», трижды «Богородице Дево» и раз «Символ веры», и учил исполнять это правило три раза в день, хотя бы, за недосугом, на ходу и во время работы.
Имя прп. Серафима тесно связано с Дивеевской женской обителью. Основана она была в 12 верстах от Сарова, в Нижегородской губернии, Ардатовского уезда, при селе Дивееве монахиней Александрой (в миру — Агафия Семеновна Мельгунова) — по личному повелению Пресвятой Богородицы, явившейся ей, — сначала в виде небольшой Казанской общины. Перед кончиной своей мать Александра, в схиме Агафия, поручила ее прп. Серафиму, тогда молодому иеродиакону, и в свою очередь попечение о ней возложил на него, умирая, и Саровский строитель о. Пахомий. Невдалеке от этой общины прп. Серафим основал как бы отделение ее, для прокормления которого устроил мельницу, — почему эту новую общину стали называть Мельничной.
Принимал в Мельничную общину преподобный только девиц, дал им особое молитвенное правило и заповедал заниматься только простым крестьянским трудом. Окружена была эта община канавкой, причем копал ее преподобный сам, чудесно явившись. Сам он ни разу не был в Дивееве после того, как он посетил с Саровскими старцами умиравшую мать Агафию. Про эту канаву прп. Серафим говорил, что Сама Царица Небесная обошла ее Своими пречистыми стопочками, и велел ежедневно с молитвой обходить ее, что соблюдалось до последнего времени всеми сестрами и богомольцами. Он говорил, что это место избрано Самой Пресвятой Богородицей для прославления Ее Пресвятого Имени, что это Ее четвертый и последний удел на земле (первый был Иерусалим, второй — Иверия, теперешняя Грузия, третий — гора Афонская) и что ни одного распоряжения о Дивееве и его сестрах он не осмелился делать сам, а исполнял лишь волю Пресвятой Богородицы, которую возвещала Она Сама во время Своих явлений ему.
Всего явлений Ее святому старцу было двенадцать. Последнее было за год и десять месяцев до кончины его, в день Благовещения, — в присутствии дивеевской сестры Евдокии. Пресвятую Богородицу сопровождали два ангела, святые Иоанн Предтеча и Иоанн Богослов и двенадцать дев, мучениц и преподобных. Сияла Она несказанного славою. Евдокия упала в страхе на землю, но Пречистая велела ей встать, подойти к святым девам и спросить их имена. Указывая на свои венцы, они говорили ей, что получили их за скорби, претерпенные на земле. С прп. Серафимом Пресвятая Богородица долго беседовала, но сестра Евдокия расслышала лишь, что Она просила его не оставлять Ее дивеевских дев и обещала ему помощь и заступление, а подвижницам обещала венцы. Прощаясь с ним, Пресвятая Богородица сказала: «Скоро, любимче Мой, будешь с нами». На этом окончилось благодатное явление.
Между тем силы преподобного пришли в полное изнеможение, но подвиги свои он еще усугубил. Так, он почти совершенно лишил себя сна, засыпая лишь на несколько минут в сутки. Ноги его болели мучительно, но лик его был всегда светел и радостен. Теперь его знала и почитала вся Россия.
Когда, за четыре месяца до кончины преподобного, посегил его епископ Тамбовский Арсений, прп. Серафим поднес ему четки, свечи, вино и полотно, прося все это употребить при его поминовении, что преосвященный в точности и исполнил. Для мира он уже умер. Небо стало для него родным. Указывая на святые иконы, он говорил: «Вот мои родные, а для живых родных я уже живой мертвец». Все чаще и чаще говорил он о своей кончине. Некоторым говорил: «Мы с тобой уж больше не увидимся» — и советовал заботиться о своем спасении самим. Ди-веевским сестрам он говорил: «Оставляю вас Господу и Пречистой Его Матери». Лицам, желавшим видеть его Великим постом, он сказал: «Тогда двери мои затворятся, вы меня больше не увидите». Соседу по келье (о. Павлу) он не раз говорил: «Скоро будет кончина». Одному иноку приказал задуть свечу и сказал: «Вот так и я погасну». Он велел написать некоторым лицам советы, прибавив: «Сами-то они меня не увидят». Посетителей он стал избегать. Часто видели его в сенях, где стоял его гроб, молящимся со слезами.
В конце 1832 г. он сам отмерил себе могилу у алтаря Успенского собора. К этому времени относится и наставление, сделанное им иеромонаху Надеевской пустыни (Костромской губ.) о. Тимону: «Сей, отче Тимоне, данную тебе пшеницу. Сей на благой земле, сей на песке, сей на камени при пути, сей и в тернии, где-нибудь да прозябнет и возрастет и плод принесет, хотя и не скоро. И данный тебе талант не скрывай в землю, да не истязан будеши от Господина своего, но отдавай его торжникам, да куплю деют».
1 января 1833 г. прп. Серафим причастился в последний раз Святых Тайн в больничной церкви, простился с братией и благословил всех, говоря: «Спасайтесь, не унывайте, бодрствуйте, днесь вам венцы готовятся». В течение этого дня он не раз выходил на заготовленную им для себя могилу и долго стоял, смотря в землю. Вечером он долго пел в своей келье Пасхальный канон и стихиры. В шесть часов утра сосед его о. Павел почувствовал запах гари и дыма. В келье старца горело всегда множество свечей за тех, кто просил его молитв. На предостережение о пожаре он говорил: «Пока я жив, пожара не будет, а кончина моя откроется пожаром». Так и случилось. На стук о. Павла ответа не было. Иноки решили, что старец ушел в церковь, а в келье горит, и сорвали дверь с крючка. Келья была наполнена дымом, тлелись книги. Когда же их погасили и зажгли свечу, то увидели святого старца на коленях перед келейной его иконой Божией Матери «Умиление». Руки его, крестообразно сложенные, лежали на аналое, на книге. Глаза его были закрыты, лицо же одушевлено бо-гомыслием и молитвой. Душа его уже возвратилась к Создателю своему. Приготовив тело его к погребению, иноки положили его в приготовленный им для себя гроб и положили с ним, согласно воле его, финифтяный образок прп. Сергия, которого особенно чтил покойный. Восемь дней лежало тело его в открытом гробу. В эту ночь настоятель Глинской пустыни (Курской губ.) о. Филарет увидел на небе необыкновенный свет и сказал братии: «Вот так души праведных отходят к Господу. Ныне душа отца Серафима возносится на небо». Столько народу собралось на погребение, что свечи гасли от духоты. Особенно тяжела была скорбь дивеевских сестер, потерявших в нем духовного отца и руководителя и оставшихся после него в полном смысле сиротами. Погребли святого старца в указанном им месте на правой стороне от соборного алтаря и на чугунном памятнике сделали следующую надпись: «Жил во славу Божию 72 года 6 месяцев и 12 дней». «Мы как копеечные свечи, — сказал о нем архиепископ Воронежский Антоний, — а он — как пудовая свеча всегда горит пред Господом как прошедшей своей жизнью, так и настоящим дерзновением перед Пресвятою Троицею».
Приведем несколько случаев из его неисчислимых посмертных чудес. В 1839 г. иеромонах Афонской горы о. Серафим (в схиме Сергий) видел во сне, что он служит о. Серафиму молебен, воспевая: «Преподобный отче Серафиме, моли Бога о нас». После этого он в тяжкой болезни услышал наяву голос: «Завтра день кончины Саровского старца отца Серафима, отслужи по нем заупокойную литургию и панихиду, и он тебя исцелит». По просьбе больного литургия и панихида были отслужены, и он получил исцеление. В 1858 г. дивеевская сестра Евдокия упала на дно ледника и смертельно расшиблась. Положение ее было признано безнадежным. Ночью ей явился прп. Серафим и трижды перекрестил ушибленное место, со словами: «Прикладываю тебе пластырь и об-вязание», и стал невидим. Больная исцелилась, но долго чувствовала на больном месте пластырь. В 1856 г. тяжко больному восьмилетнему сыну костромского вице-губернатора Борзенко явился Спаситель и велел ему исполнить то, что прикажет старец, который к нему придет. После этого ребенку явился старец, назвал себя Серафимом и сказал: «Если хочешь быть здоровым, возьми воды из источника, находящегося в Саровском лесу и называемого Серафимовым, и три дня утром и вечером омывай грудь, голову и руки и ноги и пей». В это время родителям его привезли из Сарова бутыль Серафимовой воды, от которой ребенок и получил исцеление.
Чудеса и исцеления на могиле святого старца, как и молитвами его, по всей России продолжали совершаться непрерывно. В одном только 1895 г. было обследовано 94 случая исцелений. Вера в него продолжала возрастать во всех слоях русского народа. Весь он во главе с государем императором желал и ждал его прославления, и 19 июля 1903 г. оно состоялось в присутствии царской семьи и многотысячной толпы народа. Сопровождалось оно неисчислимыми чудесами и исцелениями. Государь с архиереями нес раку со святыми мощами его, и весь народ среди лета пел Пасху. Вспомним о той великой скорби, которая, по предсказанию преподобного, должна была посетить Россию после торжества прославления его мощей. Молитвами преподобного Серафима да помилует всех нас Господь!

Блаженная кончина Преподобного батюшки Серафима

Рака с мощами Серафима Саровского

Икона Божьей Матери "Умиление", перед этой иконой молился Батюшка Серафим

Откровения Преподобного Серафима Саровского

«Радуйся, преподобной Серафиме, Саровский Чудотворче!» — так поют в церквах, прославляя святого угодника Божия Серафима Саровского.

Его жизнь, по мнению исследователей, была настоящим чудом, а высота духа его — «поистине сверхъестественной». Он спасал и исцелял бесчисленных несчастных, приходивших к нему. Чудо также и в том, что со смертью чудотворец не исчез и до сей поры продолжает утешать несчастных, исцелять их. Вся русская земля полна рассказами о чудесах всем близкого и родного «батюшки Серафима».
Его способности творить чудеса начались еще в детстве, после того, как, упав с колокольни в Курске, он остался невредимым и исцелился от Коренной иконы Божией Матери, которая 12 раз являлась ему на протяжении жизни.
Во многих описаниях его жизненного пут встречается рассказ о том, как прибежал однажды к нему «простой крестьянин с шапкою в руке. С растрепанными, волосами» и, упав на колени, начал рассказывать:

«— Батюшка! у меня украли лошадь, и я теперь без нее совсем нищий: не знаю, чем кормить буду семью. А говорят, ты угадываешь».

Отец Серафим ласково взял его за голову и, приложив к своей груди, сказал:
— Огради себя молчанием и поспеши в такое-то (он назвал его) село. Когда будешь подходить к нему, свороти с дороги вправо и пройди задами четыре дома: там увидишь калиточку- войди в нее, отвяжи свою лошадь от колоды и выведи молча.

Крестьянин тотчас с радостью побежал обратно, нигде не останавливаясь. После в Сарове был слух, что он действительно отыскал лошадь в показанном месте».

Считается, что с Серафимом Саровским связаны основные предсказания будущего России. Известны его пророческие слова, сказанные им самолично его посетившему Александру Второму. «Будет некогда царь — предрек провидец, — который меня прославит, после чего будет великая смута на Руси, много крови потечет за то, что восстанут против царя и его самодержавия, но Бог царя возвеличит».

А Николаю Второму вручили однажды послание из прошлого, от преподобного Серафима Саровского, на котором стояла надпись- «Последнему царю». В письме великий старец пророчествовал: «Идет последнее царствование, государь и наследник примут насильственную смерть». Там м.г он дал совет императору самому оставить престол. Как мы знаем, последний из династии Романовых действительно отказался от престола.

Есть и воспоминания французского посла при русском дворе М. Палеолога, который рассказывает, что однажды, помолившись перед важным событием в своей жизни, Николай Второй произнес следующие слова: «Быть может, необходима искупительная жертва для спасения России: я буду этой жертвой — да вершится воля Божия!»

В 1831 году старец предсказал: «Будет это непременно: Господь, видя нераскаявшуюся злобу сердец их, попустит начинаниям их на малое время, но болезнь их обратит во главу их, и на верх их снидет неправда пагубных замыслов их. Земля русская обагрится реками кровей, и много дворян побиено будет за великого Государя и целость Самодержавия его. Но не до конца прогневается Господь и не попустит до конца разрушиться земле Русской, потому что в ней одной преимущественно сохраняется еще Православие и остатки благочестия христианского.».
Не только его прозорливости и мудрости не уставали дивиться его современники, обладал он и даром исцеления.

«Однажды, — пишет А.Н. Мотовило» в своих записках, — был я в великой скорби, помышляя» что будет далее с нашей Православной Церковью, если современное нам зло будет все более и более умножаться, и будучи убежден, что Церковь наша в крайнем бедствии, как от приумножающегося разврата по плоти, так равно, если только не многим более, от нечестия по душе через рассеиваемые повсюду новейшими лжемудрствователями безбожные толки, я весьма желал знать, что мне скажет о том батюшка Серафим.

Распространившись беседою о святом пророке Илии, как я выше помянул, он сказал мне между прочим:
— Илия Фесфитянин, жалуясь Господу на Израиля, будто весь он преклонил колено Ваалу, говорил в молитве, что уж только он один, Илия, остался верен Господу, но уже его душу ищут изъята. Так что же, батюшка, отвечал ему Господь? — Семь тысящ мужей оставих в Израили, иже не преклониши колена Ваалу... так если во Израильском царстве, отпавшем от Иудейского, верного Богу Царства и пришедшем «совершенное развращение, оставалось еще семь тысяч мужей, верных Господу, то что скажем о России. Мню я, что во Израильском царстве было тогда не более трех миллионов людей. А у нас, батюшка, сколько в России теперь?
 
Я отвечал: «Около шестидесяти миллионов».
— В двадцать раз больше. Суди же сам, сколько теперь у нас остается верных Богу! Так-то, батюшка, так-то: их же предуведе, сих и предъизбра, их же предъизбра, сих и предустави- их же предустави, их же и блюдет, сих и прославит. Так о чем же унывать-то нам? С нами Бог! Надеющийся на Господа, яко гора Сион, не подвижется в веке живый во Иерусалиме. Горы окрест его, и Господь окрест людей своих, Господь сохранит та. Господь — покров твой на руку десную твою.

Господь сохранит вхождение твое и исхождение твое отныне и до века. Во дне солнца не ожжет тебе, ниже луна нощию.

И тогда я спросил его, что это значит и зачем он говорит мне это.
— К тому, — ответствовал батюшка отец Серафим, — что таким-то образом хранит Господь, как зеницу ока Своего, людей Своих, то есть православных христиан, любящих Его и всем сердцем, всей мыслию, и словом, и делом день и ночь служащих Ему. А таковы — хранящие все уставы, догматы и предания нашей Восточной Церкви Вселенской й устами исповедующие благочестие, Ею преданное, и на деле во всех случаях жизни творящие по святым заповедям Господа нашего Иисуса Христа».

В подтверждение того же, что еще много на земле русской осталось верных Господу нашему Иисусу Христу православных и благочестиво живущих, Серафим сказал одному из своих приближенных, что однажды, будучи в Духе, он видел всю землю русскую, и была она исполнена и как бы покрыта дымом молитв верующих, мелящихся ко Господу».

И несмотря на то, что его удручало падение христианской веры на земле русской, Серафим Саровский верил в ее возрождение.

Прозрением и предсказанием можно назвать его следующее высказывание, которое он сделал в присутствий старицы Ирины Семеновны:
«Вот, матушка, — говорит он, — когда у нас будет собору тогда московский колокол Иван Великий сам к нам придет! Когда его повесят, да в первый-то раз ударят в него и Он загудит, — и батюшка изобразил голосом, — тогда мы с вами проснемся? о вы, матушки вы мои, какая будет радость! Среди лета запоют Пасху! А народу-то, народу-то со всех сторон, со всех сторон!»

Помолчав немного, продолжал батюшка: «Но эта радость будет на самое короткое время- что далее, батюшка, матушки, будет... такая скорбь, чего от начета «игра не было!» —И светлое лицо батюшки вдруг изменилось, померкло, приняло скорбное выражение. Опустя головку, он поник долу, и слезы струями полились по щекам».

Что же, разве не сбываются его предсказания? Колокола повесили, возродили храм Христа Спасителя, как и предсказано было святым прозорливцем, светлым солнечным днем, а радости-то мало, живем в страхе за наш будущий день, гадаем, есть ли будущее у России. Как образно выразился пророк нашего времени Владимир Сапожников: «...напуганные народы ждут, что же будет: рухнет кляча или пока еще не рухнет?»

Возвратимся к Саровскому. Старице Евдокии Ефремовне он сказал: «...Время придет такое, что Ангелы не будут поспевать принимать души».
Видимо, и святой старец прозревал возможность третьей мировой войны.

В писании говорится, что любой человек, который будет молить Господа Бога, получит то, о чем просит. Но, наверное, только таким святым, которые несут его слово народу, Господь позволяет увидеть свои небесные хоромы и святых.

«Вот я скажу тебе об убогом Серафиме! Некогда, читая в Евангелии от Иоанна слова Спасителя, что в дому Отца его обители многих суть, я остановился на них мыслию и возжелал видеть сии небесные жилища. Пять дней и ночей провел я в бдении и молитве, прося у Господа благодати того видения. И Господь действительно, по великой своей милости, не лишил меня утешения по вере моей и показал мне сии вечны кровы, в которых я, бедный странник земной, минутно туда восхищенный (в теле или без тела ~ не знаю), видел красоту небесную и живущих там: святителей, мучеников и преподобных наших: Антония Великого, Павла Фивейского, Савву Освященного, Онуфрий Великого, Марка Фраческого и всех святых, сияющих в неизреченной славе и радости, каких «око не видело, ухо не слышало и на помышление человеку не приходило», но какие уготовал Бог любящим его!»

Самое поразительное откровение было дано богоподобным отцом Серафимом Н. А. Мотови-лову. Его считают откровением мирового значения, так в нем он отвечает на вопрос о смысле истинного существования человека.

По словам Мотовилова, помещика, занимавшего должность совестного судьи и смотрителя уездных училищ Симбирской губернии, приближенного к Серафиму и называвшего себя «служка Серафимов»: «Это было в четверток. День был пасмурный. Снегу было на четверть на земле, а сверху порошила довольно густая снежная крупа, когда батюшка отец Серафим начал беседу со мной на ближней пажинке своей, возле той же его ближней пустыньки против речки Саровки, у горы, подходящей близко к берегам ее.

Поместил он меня на пне только что срубленного им дерева, а сам стал против меня на корточках.
— Господь открыл мне, — сказал великий старец, — что в ребячестве вашем вы усердно желали знать, в чем состоит цель жизни нашей христианской, и у многих великих духовных особ вы о том неоднократно спрашивали...

Но НИКТО, — продолжал о. Серафим, — не сказал о том определенно. Говорили вам: ходи а церковь, молись Богу, твори заповеди Божий, твори добро — вот тебе и цель жизни христианской. А некоторой Даже негодовали на вас за то, что вы заняты небогоугодным любопытством, и говорили вам: высших себе не ищи. Но они не так говорили, как бы следовало. Вот я, убогий Серафим, растолкую вам теперь, в чем действительно эта цель состоит. Молитва, пост, бдение и всякие другие дела христианские, сколько ни хороши сами по себе, однако не в делании только их состоит цель нашей христианской жизни, хотя они и служат необходимыми средствами для достижения ее. Истинная же цель жизни нашей христианской состоит в стяжании Духа Святого Божьего».

И в христианских заповедях красной нитью проходит мысль, что не хлебом единым жив человек, что должен он стремиться к святости, выкорчевывая из души своей злые, богопротивные мысли: «...убегай сего, а преуспевай в правде, благочестии, вере, любви, терпении, кротости...» (1-е Тмф., гл.6-11).

«Пост же, и бдение, и молитва, и милостыня, и всякое Христа ради делаемое доброе дело суть средства для стяжания Святого Духа Божьего. Заметьте, батюшка, что лишь только ради Христа делаемое доброе дело приносит нам плоды Святого Духа. Все же не ради Христа делаемое, хотя и доброе, но мзды в жизни будущего века нам не представляет да и в здешней жизни благодати Божией тоже не дает. Вот почему Господь Иисус Христос сказал: «Всяк иже не собирает со Мной, той расточает». Доброе дело иначе нельзя назвать как собиранием, ибо хотя оно не ради Христа делается, однако же добро. Писание говорит: «Во всякому языце, бойся Бога и делай правду, приятен Ему есть».

Сам же Серафим Саровский жил по заповедям Иисуба Христа, нес свет его учения людям, в точнестя исполняя его завет: «Доколе не приду, занимайсячтением,:наетавлением, учением». Он проповедовал, разъяснял, указывал на те ценности, вечные и непреходящие, переоценка которых состоялась на наших глазах, в нашем обществе:
«...Стяжание? Духа Божия есть тоже капитал, но только благодатный и вечный, и он, как и денежный, чиновный и временный, приобретается одними и теми же путями, очень сходственными друг с другом. Бог Слово- Господь наш Богочеловек Иисус Христос, уподобляет нашу жизнь торжищу и дело жизни нашей на земле именует куплею и говорит нам: «Купуйте, дондеже прийду, искунующее время, яко дние лукави суть», — то есть выгадывайте время для получения небесных благ через земные товары. Земные товары — это добродетели, делаемые Христа ради, доставляющие нам благодать Всесвятого Духа».

«...Антоний Веэй*кий в письмах к монахам говорит... «многие монахи и девы не имеют никакого понятия о различных волях, действующих в человеке, и неведа что»нас действуют три воли: первая — Божия, всесовершенная И всеенаентельная- вторая — собственная, своя, человеческая, то есть если не пагубная* то и не спасительная, и третья — бесовская — вполне пагубная. И вот это-та третья вражеская воля и научает человека, или не делать никаких добродетелей, или делать их из тщеславия, ели для одного доброго дела, а не ради Христа. Вторая — собственная воля наша — научает нас делать все в услаждение нашим похотям, & то и, как враг, научает творить добро ради добра, не обращая внимания на благодать, им приобретаемую. Первая же — воля Божия и всеспасительная — в том только и состоит, чтобы делать добро единственно лишь для стяжания Духа Святого, как сокровища вечного, неоскудеваемого и ничем вполне и достойно оцениться не могущего. Оно-то, это стяжание Духа Святого, собственно, и называется... елеем... елей — не дела, но получаемая через них благодать Святого духа Божия...»

Серафим Саровский говорил о близости древних к Богу, что нам в наши времена кажется неправдоподобностью, сказкой.

«Вот некоторые и говорят: «эти места непонятны». Неужели люди так очевидно могли видеть Бога?» А непонятного тут ничего нет. Произошло это непонимание оттого, что мы удалились от простоты первоначального христианского ведения и под предлогом просвещения зашли в такую тьму неведения, что нам уже кажется неудобопостижимым то, о чем древние до того ясно разумели, что им в обыкновенных разговорах поднятие о явлении Бога между людьми не казалось странным...»

А в следующем изречении мы находим прямое разъяснение сути пророчества:
«...Еще скажу вам, чтобы вы яснее поняли, что разуметь под благодатию Божию и как распознать ее и в чем особливо проявляется ее действо в людях, ею просвещенных. Благодать Святого Духа есть свет, просвещающий человека.

И Господь неоднократно проявлял для многих свидетелей действие благодати Духа Святого на тех людях, которых он освящал и просвещал великими наитиями Его. Вспомните Моисея после беседы с богом на горе Синайской. Люди не могли смотреть на него — так сиял необыкновенным светом, окружавшим его лицо. Он даже принужден был являться народу не иначе, как под покрывалом...»

Веским подтверждением сказанных им слов был он сам. Благодать Святого Духа многократно сходила на святого отца Серафима как подтверждение его святости. Тот же Мотовилов стал свидетелем озарения провидца небесным светом во время нижеописанной беседы:
«— Что же, батюшка, не смотрите мне в глаза? Смотрите просто, не убойтесь: Господь с нами.
Я взглянул после этих слов в лицо его, и напал на меня еще больший благоговейный ужас. Представьте себе — в середине солнца, в самой блистательной яркости его полуденных лучей лицо человека, с вами разговаривающего. Вы видите движение уст его, меняющееся выражение глаз его, слышите его голос, чувствуете, что кто-то вас руками держит за няечи, но «не только рук этих не видите, не видите «самих себя, ни фигуры его, а только один свет ослепительный, простирающийся далеко, на несколько сажен кругом, и озаряющий ярким блеском своим и снежную пелену, покрывающую поляну, и снежную крупу, осыпающую сверху и меня, и великого старца. Возможно ли представить то положение, в котором находился я тогда!..»
О благоговейном свете, исходившем от Серафима Саровского, рассказывает и послушник Иоанн (Тихонов), навестивший старца в монастыре:
 
«... В это время он склонился несколько вперед, голова его с закрытыми очами поникла долу- и простертою дланию правой руки он одинаково (размеренно) водил против сердца. Лицо его постепенно изменялось и издавало чудный свет, и наконец до того, просветилось, что невозможно было смотреть на него. На устах же и во всем выражении его была такая радость и восторг небесный, что поистине можно было назвать его в это время земным ангелом и небесным человеком. Во время таинственного своего молчания он как будто что-то созерцал с умилением и слушал что-то с изумлением...»

А вот свидетельство А.Д. Еропкиной, которая после беседы с великим старцем, когда он ей рассказывал о Царствии Небесном, записала: «Лицо его было необыкновенно... сквозь кожу у него проникал благодатный свет... в глазах же выражалось и спокойствие, и какой-то особенный душевный восторг. Надо полагать, что он, даже во время этих описаний своих созерцаний, находился вне видимой природы — небесных обителях».
Из его уст вышло и объяснение дара прозорливости: «Я, грешный Серафим, так и думаю* что я — грешный раб Божий- и что мне/повелевает Господь, как рабу Своему, то я и передаю требующему полезного... Как железо ковачу, так я предал себя и свою волю Господу Богу: как Ему угодно, так я действую».

Вот один из конкретных примеров его пророчества, которые приводят источники. В один летних жарких дней он шел вместе с подвижником муромским Антонием. Дойдя до местечка Крывева Сечь, путники остановились отдохнуть. Вдруг отец Серафим произнес: «На этом месте, отче, будет женский монастырь... Будет храм во имя Матери Божией «Утоли моя печали». После этих слов он срубил топориком два молодых дубка и заострил один из них. А сделать перекладину для креста предложил отцу Антонию. Затем они поставили его на землю и освятили, пропев: «Вот на этом самом месте будет соборный храм». Случайным свидетелем этого события был мальчик по фамилии Дубов, которому отец Серафим сказал: «Это будет, когда меня в живых не будет- а ты... доживешь и до освящения храма в обители». Это было в 1775 году. Прошло много лет с тех пор, ив 1858 году на этом месте был построен первый храм во имя Всех Святых. На освящении храма присутствовал и престарелый Дубов.

Главные же деяния и чудеса святого Серафима связаны с Дивеевской обителью, возникновение которой и расцвет он предсказал.

По пророчествам святого отца Серафима,  в Дивееве должен был восстать великий собор и богатый монастырь, который посетят царские особы, а позже он станет ковчегом спасения для многих. Этот храм, предвещал Серафим, будет преобразован в Лавру, где будут храниться мощи. «Дивное ДивеевО будет, матушка, — говорил он сестре Дарье, — одна обитель будет Лавра, а другая киновия. И есть там у меня церковь, матушка- а в церкви той четыре столба, и у каждого столба мощи. Четыре столба и четверо мощей! Во радость-то какая нам, матушка... И скажу тебе? вельми хорош будет собор. Но все-таки еще не тот это дивный будет собор, что к концу века будет у вас. Тот, матушка, на диво будет собор. Подойдет антихрист-то, а он весь на воздух и поднимется, и не сможет он взять его. Достойные, которые взойдут в неге, останутся в нем, «другие, хот! и взойдут, но будут падать на землю... Так й не сможет взять вас антихрист. Все равно как в Киев приходил антихрист».

Предугаданное строительство собора началось в 1865 году, а закончено оно было в 1875-м. Сестры хотели посвятить его иконе Умиления Божией Матери. Но Пресвященному Иеремии было откровение Божие, и потому они назвали его именем Пресвятой Троицы.

Согласно предсказаниям святого старца Серафима, позже произошло соединение обители и собора. И случилось это именно «на 12-й начальнице — игуменье Марии», о которой он также толковал. А в Дивеево уже в наши дни были перенесены мощи Серафима и захоронены там. Им поклоняются сейчас сотни верующих.

О конце света святой батюшка Серафим Саровский говорил так: «Господь сказал Своими пречистыми устами: «О дни том и часе никто же весть: ни ангелы небесные, токмо Отец Мой един...»

Таковы были его пророчества, в которых, может быть, некоторые не усмотрят чего-то значительного для Руси. Но значение нижеследующего отрицать нельзя.

В 1895 году, в начале правления царя Николая Второго, Департамент полиции подшил к делу  пророчество, которое стало распространяться в придворных кругах:

«В НАЧАЛЕ ЦАРСТВОВАНИЯ БУДУТ НЕСЧАСТИЯ И БЕДЫ НАРОДНЫЕ, БУДЕТ ВОЙНА НЕУДАЧНАЯ, НАСТАНЕТ СМУТА ВЕЛИКАЯ, ОТЕЦ ПОДНИМЕТСЯ НА СЫНА, БРАТ НА БРАТА, НО ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ЦАРСТВОВАНИЯ БУДЕТ СВЕТЛАЯ, А ЖИЗНЬ ГОСУДАРЯ ДОЛГОВРЕМЕННАЯ».

Это пророчество приписывают купеческому сыну Прохору Мошнину, который и был в монашестве Серафимом Саровским. Рассказывают, что Николай Второй сразу проникся верой в его чудотворность.

Преподобный Серафим Саровский:
«...архиереи Земли Русской и прочие духовные лица уклонятся от сохранения Православия во всей его чистоте, и за то гнев Божий поразит их»

(Серафим Саровский пред своей смертью говорил Мотовилову о своем видении России в наше время: "Не захотят через слюну, будет им через понос кровавый").

Преподобный Серафим Саровский еще в 1832 году предсказал всеобщий бунт против Царской власти и кровавый момент ее падения: «Они дождутся такого времени, когда и без того очень трудно будет Земле Русской, и в один день и в один час, заранее условившись о том, поднимут во всех местах Земли Русской, и в один день и в один час, заранее условившись о том, поднимут во всех местах Земли Русской всеобщий бунт, и, так как многие из служащих тогда будут и сами участвовать в их злоумышлении, то некому будет унимать их, и на первых порах много прольется невинной крови, реки ее потекут по Земле Русской, много дворян, и духовенства, и купечества, расположенных к Государю, убьют…»
В декабре 1916 года Государыня посетила в Новгороде Десятинный монастырь. Старица Мария, которая уже много лет лежала в тяжелых веригах, протянула к ней высохшие руки и произнесла: «Вот идет Мученица – Царица Александра», обняла ее и благословила.
Блаженная Паша Саровская перед своей смертью в 1915 году все клала земные поклоны перед портретом Государя. «Он выше всех царей будет», - говорила она. А на смертном одре кричала: "Царь, сам отрекись от престола!" На портреты Царя и Царской Семьи блаженная молилась наравне с иконами, взывая: «Святые Царственные Мученики, молите Бога о нас».
Царю передали ее слова: «Государь, сойди с Престола сам». Святой Серафим Саровский еще в1832 году предсказал не только падение Царской власти, но и момент ее восстановления и воскрешения России: «…но когда Земля Русская разделится и одна сторона явно останется с бунтовщиками, другая же явно станет за Государя и Отечество и Святую Церковь, а Государя и вся Царскую фамилию сохранит Господь невидимою десницею Своею и даст полную победу поднявшим оружие за него, за Церковь и за благо нераздельности Земли Русской, но не столько и тут крови прольется, сколько когда правая за Государя ставшая сторона получит победу и переловит всех изменников и предаст их в руки Правосудия, тогда уже никого в Сибирь не пошлют, а всех казнят и вот тут-то еще более прежнего крови прольется, но эта кровь будет последняя, очистительная кровь, ибо после того Господь благословит люди Свои миром и превознесет Помазанного Своего Давида, раба Своего, Мужа по сердцу Своему».

Пророчество Преподобного Серафима Саровского о будущем Царе-мученике

Особое место среди пророчеств преподобного Серафима Саровского занимает пророчество о будущем Царе-мученике

«Того Царя, который меня прославит,— говорит преподобный Серафим,— и я прославлю».
Это пророчество начало исполняться в 1903 году при прославлении преподобного Серафима, когда Государь написал: «Немедленно прославить». Помним мы предсказание Преподобного о том, что будут великое торжество и радость, когда Царская фамилия приедет, и среди лета воспоют Пасху, предсказание, которое заканчивается скорбным изображением грядущих испытаний России: «А что после будет — ангелы не будут успевать принимать души». Царская семья действительно посетила Саров и Дивеево в дни открытия мощей преподобного в 1903 году. Государь с архиереями нес раку со святыми мощами, и народ пел в великой радости Пасху. И вторая часть предсказания после этого скоро стала реальностью. Но разве все уже совершилось из того, что сказал Преподобный?

Прославление Господом Царя-страстотерпца Николая Александровича в мученической кончине, очевидно, должно запечатлеться и церковным прославлением.
Кроме того, мы знаем из Священного Писания, что пророчества часто имеют не одно только исполнение — исполнившееся может иметь продолжение и по-новому раскрываться на новом этапе истории.
Второе обретение мощей преподобного Серафима в 1991 году, когда православная Россия среди лета пела Пасху, не было ли дано нам в утешение накануне новых скорбей, о которых преподобный Серафим сказал, что ангелы после этого не будут успевать принимать души?

Или эти слова в полноте раскроются после нашей канонизации Царя за молитвы преподобного Серафима, накануне кончины мира, когда наступит краткий расцвет Православия в России? Судьбы Отечества нашего связаны с прославлением Царственных мучеников и с молитвенным заступничеством преподобного Серафима. Пока мы не прославили Царя, пока Россия не заслужила этого прославления своим покаянием, будем к новым мученикам нашим взывать, потому что мученичество нашего Царя нельзя отделить от мученичества всего православного народа, и к преподобному Серафиму, чтобы они вымолили для нас у Господа этот дар.

В подтверждение истинности сказанного, приведем благодатное откровение о. Митрофана Сребрянского, духовника преподобно-мученицы Великой Княгини Елизаветы, записанное в его дневнике. Перед началом февральской революции о. Митрофан видел предутренний сон, который сильно взволновал его.
Придя в церковь в большом волнении, он попросил позвать к нему в алтарь м. Елизавету. Вот их диалог:
— Матушка, я так сильно взволнован только что виденным мною сном, что не могу сразу начать служение Литургии.
Может быть, рассказав его Вам, я смогу несколько успокоиться. Я видел во сне четыре картины, сменяющиеся одна за другой. На первой я видел горящую церковь, которая горела и рушилась. На второй картине я видел в траурной рамке Вашу сестру Императрицу Александру, но затем из краев этой рамки стали вырастать ростки, и белые лилии покрыли изображение Императрицы. Затем на третьей картине я видел Архангела Михаила с огненным мечом в руках. Эта картина сменилась, и я увидел молящегося на камне преподобного Серафима.
Выслушав этот рассказ, м. Елизавета сказала:
— Вы видели, батюшка, сон, а я Вам расскажу его значение. В ближайшее время наступят события, от которых сильно пострадает наша Русская Церковь, которую Вы видели горящей и гибнущей. На второй картине — портрет моей сестры. Белые лилии, заполнившие портрет, говорят о том, что жизнь ее будет покрыта славой мученической кончины. Третья картина — Архангел Михаил с огненным мечом — говорит о том, что Россию ожидают большие бедствия. Четвертая картина — молящийся на камне преподобный Серафим — обещает России особую молитвенную защиту преподобного Серафима».
Предстательство Архангела Михаила с небесным воинством и молитвы преподобного Серафима и святых Царственных мучеников — единая тайна спасения России.
Императрица Мария Александровна (супруга императора Александра II), говорила Тютчевой А.Ф. 2 марта 1855 года "о предсказании, сделанным "отшельником Сарова" Великому Князю Михаилу Павловичу о смерти императора Николая и его семьи, который никогда никому не хотел говорить - что было предсказано, говоря, что откроет это только Императрице, но так и умер, не решившись этого сказать. По-видимому, это было что-то зловещее". По преданию, однажды Серафим Саровский стоял у знаменитого чудотворного источника, который некогда забыл из земли по молитве старца. В это время к нему подошел приехавший из Петербурга офицер.

Это был масон-декабрист, желавший получить от преподобного благословение на готовящийся переворот. Но не успел он приблизиться к батюшке, как вода в источнике помутнела, потемнела, забила ключом.
Серафим Саровский пристально взглянул на незнакомца и сказал ему: "Гряди вон! Подобно тому, как замутнился этот святой источник, так и возмутишься и ты со своими единомышленниками всю Россию!"
Преп. Серафим Саровский

Пройдёт более чем полвека. Тогда злодеи поднимут высоко свою голову. Будет это непременно. Господь, видя нераскаянную злобу сердец их, попустит их начинаниям на малое время, но болезнь их обратится на главу их, и наверх их снидет неправда пагубных замыслов их.
Будет некогда Царь, который меня прославит, после чего будет великая смута на Руси, много крови потечет за то, что восстанут против этого Царя и Самодержавия, но Бог Царя возвеличит...На земле Русской будут великие бедствия. Православная вера будет попрана, архиереи Церкви Божией и другие духовные лица отступят от чистоты Православия, и за это Господь тяжко их накажет. Всякое желание внести изменения в правила и учения Святой Церкви есть ересь... хула на Духа Святого, которая не простится вовек. Я, убогий Серафим, три дня и три ночи молил Господа, чтобы он лучше меня лишил Царствия Небесного, а их помиловал. Но Господь ответил "Не помилую их: ибо они учат учениям человеческим, и языком чтут Меня, а сердце их далеко отстоит от Меня".

До рождения антихриста произойдет великая продолжительная война и страшная революция в России, превышающая всякое воображение человеческое, ибо кровопролитие будет ужаснейшее: бунты Разинский, Пугачёвский, Французская революция — ничто в сравнении с тем, что будет с Россией. Произойдет гибель множества верных отечеству людей, разграбление церковного имущества и монастырей- осквернение церквей Господних- уничтожение и разграбление богатства добрых людей, реки крови русской прольются.
Потом настанет время, когда под предлогом церковного и христианского прогресса, в угоду требованиям мира сего, будут изменять и извращать догматы (учение) и уставы Святой Церкви, забывая, что они имеют начало от Самого Господа Иисуса Христа, научившего и давшего указания Своим ученикам, Св. Апостолам, о создании Церкви Христовой и ее правил, и заповедавшего им: «Шедше научите все народы тому, что Я заповедал вам» (Мф. 28, 19).

Отсюда доныне сохранились дошедшие до нас правила и предания Св. Апостолов, которые разъяснены и утверждены окончательно раз навсегда и Св. Преемниками — Св. Отцами, руководимыми духом Святым на семи Вселенских Соборах. Горе тому, кто одно слово убавит или прибавит наша Церковь не имеет никакого порока- горе тому, кто дерзнет внести какие-нибудь изменения в Богослужение и уставы той Церкви, которая есть «Столп и утверждение Истины» и о которой Сам Спаситель сказал, что даже врата ада не одолеют ее- т. е., что она пребудет неизменно до конца — до второго пришествия».
Всякое желание внести якобы усовершенствование, изменения в правила и учение Св. Церкви, есть ересь, желание создать свою особую Церковь по измышлению разума человеческого, отступление от постановления духа Святаго и есть хула на Духа Святаго, которая не простится во век. Так поступали и будут поступать все отпавшие от единения со Святой Апостольской Церковию, о чем Апостол Павел говорит: «Такие апостолы - лукавые делатели принимают вид апостолов Христовых и не удивительно, ибо и сам сатана принимает вид Ангела Света поэтому не великое дело, что и служители его принимают вид служителей правды, но конец их по делам их». (2 Кор. 11, 13-14). По этому пути пойдут архиереи Русской земли и духовенство последних времён и гнев Божий поразит их…

Но не до конца прогневается Господь и не попустит разрушиться до конца Земле Русской, потому что в ней одной преимущественно сохраняется еще Православие и остатки благочестия христианского... У нас вера Православная, Церковь, не имеющая никакого порока. Ради сих добродетелей Россия всегда будет славна и врагам страшна и непреоборима, имущая веру и благочестие - сих врата адовы не одолеют. Господь помилует Россию и приведет ее путем страданий к великой славе...
Мне, убогому Серафиму, от Господа Бога положено жить гораздо более ста лет. Но так как к тому времени архиереи русские так онечестивятся, что нечестием своим превзойдут архиереев греческих во времена Феодосия Юнейшего, так что даже и важнейшему догмату Христовой Веры - Воскресению Христову и всеобщему воскресению веровать не будут, то посему Господу Богу угодно до времени меня, убогого Серафима, от сея преждевременный жизни взять и затем во утверждение догмата Воскресения воскресить, и воскрешение мое будет яко воскрешение седми отроков в пещере Охлонской во времена Феодосия Юнейшего. По воскрешении же моем я перейду из Сарова в Дивеево, где буду проповедовать всемирное покаяние.

О (грядущем) Государе же не пекись, Его Господь сохранит, Он в душе христианин, чего не могут про себя сказать иные даже из духовных великих особ. Велик был Государь Император Петр I Алексеевич, за что Великим и Отцом Отечества справедливо наречен, а по вере в Господа (грядущий Государь) и соравнен (с Петром Великим) быть не может- сами разсудите, Петр Великий жил во времена такие, когда и одним взглядом дорожили царским первейшие боляре как Милостию Божиею и все безмолвно Царю покорялись, так Ему было легко управляться, а ныне не тот народ уже стал. Вот ею то (верою в Господа) Он (грядущий Русский Царь-победитель антихриста) и выше Петра Великого, за нелицемерную Веру Его Православную и поможет Ему Бог во всем и возвеличит во дни Его так Россию над всеми врагами ея, что Она станет превыше всех царств земных и не только нам у иностранцев уже не придется учиться ни чему, а еще и им доведется бывать в нашей Земле Русской да учится у нас и Вере Православно-христианской и жизни благочестивой по этой вере.

А много-много будет сначала до того всякого горя Государю и не однократно станут искать Его освященной Богу главы и живота царской фамилии, но Господь всегда будет защищать и Его и весь августейший Царский Дом Его, праведника ради единого целый род спасается, что речет триех ради, а в Его Государевом роду посмотритека, сколько святых мощей от Его венценосной плоти и крови, мню, что не один десяток Угодников Божиих, так все они молитвенники за род Его и Его священную особу Императорскую, вот хотя бы Государь Император Павел Петрович как любил церковь святую, как чтил святые уставы ея и сколько делал для блага ея, не многие из Царей Русских подобно Ему послужили Церкви Божией, а Его Императорскому Величеству (грядущему Государю) и еще гораздо более поможет зделать Господь и для Церкви Святой Православной нашей и единой во всей вселенной истинной -непорочно Апостольской Вселенской Церкви Христовой, но до этого еще много должно будет горя и Государю и Земле Русской перенести.

Когда Земля Русская разделится и одна сторона явно останется с бунтовщиками, другая же явно станет за Государя и целость России, вот тогда, ваше боголюбие, усердие Ваше по Боге и ко времени – и Господь поможет правому делу – ставших за Государя и Отечество и Святую Церковь нашу - а Государя и всю Царскую Фамилию сохранит Господь невидимою десницею Своею и даст полную победу поднявшим оружие за Него (грядущего Государя), за Церковь и за благо нераздельности Земли Русской – но не столько и тут крови прольется, сколько тогда как когда правая за Государя ставшая сторона получит победу и переловит всех изменников и предаст их в руки Правосудия, тогда уже никого в Сибирь не пошлют, а всех казнят, и вот тут то еще более прежнего крови прольется, но эта кровь будет последняя очистительная кровь ибо после того Господь благословит люди Своя миром и превознесет рог Помазанного Своего Давида раба Своего Мужа по сердцу Своему, Благочестивейшего Государя Императора. Его же утвердила и паче утвердит десница Его святая над Землею Русскою.

Перед концом времен Россия сольётся в одно море великое с прочими землями и племенами славянскими, она составит одно море или тот громадный вселенский океан народный, о коем Господь Бог издревле изрёк устами всех святых: «Грозное и непобедимое царство всероссийское, всеславянское — Гога Магога, пред которым в трепете все народы будут». И всё это, всё верно, как дважды два четыре, и непременно, как Бог свят, издревле предрёкший о нём (последнем Русском Царе) и его грозном владычестве над землёю[24]. Соединёнными силами России и других Константинополь и Иерусалим будут полонены. При разделе Турции она почти вся останется за Россией,[25] и Россия соединёнными силами со многими другими государствами возьмёт Вену, а за домом Габсбургов останется около 7 миллионов коренных венцев, и там устроится территория Австрийской империи. ранции за её любовь к Богородице - Св. Мадонне - дастся до семнадцати миллионов французов со столицей городом Реймсом, а Париж будет совершено уничтожен. Дому Наполеонидов дастся Сардиния, Корсика и Савойя.[26] Неизменный счет войны всемирной и русской будет 10 лет...

Всё то, что носит название «декабристов», «реформаторов» и, словом, принадлежит к «бытоулучшительной партии», есть истинное антихристианство на земле, которое, развиваясь, приведёт к разрушению христианства на земле, и отчасти Православия, и закончится воцарением антихриста над всеми странами мира, кроме России, которая сольется в одно целое с прочими землями славянскими и составит громадный народный океан, пред которым будут в страхе прочие племена земные.
Когда Империя Русская получит сто восемьдесят миллионов в своё владение должно ожидать явления Антихриста.

1) Антихрист родится в России между Петербургом и Москвой в том великом городе, который по соединении всех племён славянских с Россией будет второй столицей царства Русского и назван будет «Москво-Петроградом», или «Градом конца», как именует его Господь Дух Святой, издалече всё предусматривающий.
2) До явления Антихриста должен состояться Восьмой Вселенский Собор всех Церквей под Единую Главу Христа Жизнодавца и под единый Покров Божией Матери, Единой по Бозе Всемогущей, с оставлением за первым патриархом его царственной власти, как первообраза вечного царства Иисуса Христа, также для объединения и воссоединения всех святых Христовых Церквей против назревающего антихристианского направления под Единую Главу Христа-Жизнодавца и под единый покров Его Пречыстой Матери и для окончательного проклятия всего масонства и всех подобных партий (под какими названиями они не появлялись бы), главные руководители которых имеют одну общую цель: под предлогом полного равноправного благоустройства на земле с помощью фанатизированных ими людей вызвать анархию во всех государствах и разрушить христианство во всём мире и, наконец, силою золота, сосредоточенного в их руках, подчинить весь мир антихристианству, в лице единовластного самодержавного царя, царя Богоборного, одного на всем миром.

Сатана был первый революционер, и чрез это спал с неба. Между учением последователей его и учением Господа Иисуса Христа нет ничего общего, здесь - огромная пропасть. Господь через делание данных Им заповедей призывает человечество на небо, где обитает правда. Дух тьмы обещает устройство рая на земле.

Так все революционные общества, тайные и явные, под какими бы названиями они ни появлялись и какой бы благовидной видимостью ни прикрывались имеют одну общую цель – борьбу и общее разрушение христианства, подготовляя почву антихристианству в лице грядущего в мир Антихриста. Евреи и славяне суть два народа судеб Божиих,[27] сосуды и свидетели Его, ковчеги нерушимые- прочие же все народы как бы слюна, которую извергает Господь из уст Своих.[28]

За то, что евреи не приняли и не признали Господа Иисуса Христа, они рассеяны по лицу всей земли. Но во времена Антихриста множество евреев обратится ко Христу, так как они поймут, что ошибочно ожидаемый ими Мессия (помазанный на царствование - евр.) - не кто иной, как Тот, про Которого Господь наш Иисус Христос сказал: «Я пришёл во имя Отца Моего, и не приняли Меня, иной придёт во имя своё, и примут его».
Итак, несмотря на великое их пред Богом преступление, евреи были и есть возлюбленный пред Богом народ.[29] Славяне же любимы Богом за то, что до конца сохраняют истинную веру в Господа Иисуса Христа. Во времена Антихриста они совершенно отвергнут и не признают его Мессией, и за то удостоятся великого благодеяния Божия: будет всемогущественный язык (народ — слав.) на земле, и другого царства более всемогущественного Русско-славянского не будет на земле.

Во Израиле родился Иисус Христос, истинный Богочеловек, Сын Бога Отца наитием Святого Духа, а среди славян и русских родится истинный Антихрист-Бесочеловек, сын жены блудницы Данова поколения и сын диавола через искусственное перенесение к ней семени мужеского, с которым вместе вселится в утробу ея дух тьмы.
Но некто из русских, доживши до рождения Антихриста, подобно Симеону Богоприимцу, благословившему Отрока Иисуса и возвестившему о рождении Его миру, проклянет рожденного Антихриста и возвестит миру, что он есть истинный Антихрист.
В одной из своих бесед с Мотовиловым преподобный Серафим, говоря о духовном состоянии последних христиан, оставшихся верными Богу перед концом мира, поведал нечто весьма важное для укрепления исповедников Христовых:
«И во дни той великой скорби, о коей сказано, что не спаслась бы никакая плоть, если бы, избранных ради, не сократились оные дни, — в те дни остатку верных предстоит испытать на себе нечто подобное тому, что было испытано некогда Самим Господом, когда Он, на кресте вися, будучи совершенным Богом и совершенным человеком, почувствовал Себя Своим Божеством настолько оставленным, что возопил к Нему: Боже мой! Боже мой! Для чего Ты Меня оставил? (Мф. 28 46).

Подобное же оставление человечества благодатью Божиею должны испытать на себе и последние христиане, но только лишь на самое краткое время, по минованию коего не умедлит вслед явиться Господь во всей славе Своей, и все святые Ангелы с Ним. И тогда совершится во всей полноте все от века предопределенное в Предвечном Совете».
Часть приведённых пророчеств являются фрагментами собственноручного письма Саровского старца Серафима (Мошнина), присланного Н.А.Мотовилову, который позднее выписал их и лично передал С.А.Нилусу. (Печатается по публикации игумена Андроника (Трубачёва) «Антихрист и Россия» из журнала «Литературная Учёба». Кн. 1. 1991 г. С. 133-134).

У нас источник Серафима Саровского вода бесподобна.Сделали хим. анализ ,присутствуют ионы серебра.Рядом еще один источник Божьей матери и внизу купель.Все облагорожено Часовенка стоит.Вообще место очень красивое и сильное.

СЕРАФИМОДИВЕЕВСКИЙ МОНАСТЫРЬ



Повествовать о преподобном Серафиме и умолчать о дивном Дивееве так же невозможно, как нельзя сказать об отце и опустить о детях. Дивеево после собственной души его есть главное детище святого старца, плод духовного рождения его, полное чудес. Бог есть Творец всего. И всякий, освященный Животворящим Духом Святым, не может не творить: через него и вокруг него начинает цвести жизнь, как весною от теплого солнца трава.
Потому в день Святого Духа Церковь и украшает все зелеными ветвями, знаменуя этим жизнетворную силу Животворящего Духа. Дивеевская обитель и является творением благодати, действовавшей в святом угоднике Божием. Но, чтобы описать хотя бы наиболее важные события из совершенно необыкновенной истории Дивеева, следовало бы написать о нем особую книгу. Теперь же мы извлечем из летописи этого монастыря лишь самое существенное, и характерное, и дивное, а немало же рассказано было и ранее в связи с житием о.Серафима.
Самое начало Дивеевской общины ознаменовано чудесным участием Матери Божией. Происхождение ее было таково.
Урожденная дворянка Нижегородской губернии Агафия Семеновна Белокопытова, конечно, знавшая о близком Саровском монастыре, вышла замуж за полковника Мельгунова, богатого помещика, владевшего имениями в Ярославской, Владимирской и Рязанской губерниях. Но вскоре же после брака она овдовела, оставшись с младенцем-девочкою. Будучи религиозною и желая сохранить в чистоте свое вдовство, она решила оставить мятежный и соблазнительный мир и посвятить себя иноческой жизни. Для этой цели она направилась в Киев - центр монашеского жития. И там остановилась во Флоровском женском монастыре вместе с трехлетней дочерью своею. Как богатая владелица поместий, она, конечно, могла бы рассчитывать на любезное отношение к ней в этой обители. Но Промысл Божий судил иное.
 
Первоначальница обители монахиня Александра (Мельгунова)
 
Раба Божия Агафия однажды после полунощной молитвы сподобилась в тонком видении узреть Пресвятую Богородицу и услышать от Нее следующее:
"Это Я, Госпожа и Владычица твоя, Которой ты всегда молишься. Я пришла возвестить тебе волю Мою. Изыди отсюда и иди в землю, которую Я тебе покажу. И прославлю Имя Мое там, ибо в месте жительства твоего Я осную такую обитель великую Мою, на которую низведу Я все благословения Божий и Мои со всех трех жребиев Моих на земле: с Иверии (Грузии), Афона и Киева. Иди же, раба Моя, в путь твой!" Посоветовавшись со старцами киевскими, Агафия Семеновна оставила Флоровский монастырь и пошла на север.
Обходя многие места и монастыри, она направилась к Сарову.
 
 
Это было около 1760 года. За 12 верст от монастыря, в селе Дивеево Нижегородской губернии Ардатовского уезда, она села отдохнуть возле небольшой деревянной церкви и в дремоте сподобилась вторичного видения Богоматери: "Вот здесь предел, который Божественным Промыслом положен тебе. Я осную здесь такую обитель Мою, равной которой не было, нет и не будет никогда во всем свете: это четвертый жребий Мой во вселенной. И благодать Всесвятого Духа Божия, и обилие всех благ земных с малыми трудами человеческими не оскудеют от этого места Моего возлюбленного!" Прийдя в себя, раба Божия Агафия исполнилась необычайной радости и со слезами умиления поспешила к Сарову. Он ей так понравился, что она с охотою осталась бы здесь совсем, если бы то была женская обитель.
Общий вид Серафимо-дивеевского монастыря.
 
Узнав от нее необычайный Промысл Божий о Дивееве, Саровские старцы и направили ее туда. Но в Дивееве в то время от множества рабочих на открытых там заводах было неудобно, и по совету старцев она поселилась в двух верстах от этого села в деревне Оеиновке во флигеле вдовы Зевакиной. Здесь заболела ее девятилетняя дочь и скончалась. Приняв это как указание Божие посвятить себя всецело назначенному ей делу, Агафия Семеновна сначала отправилась в свои имения и распорядилась ими во славу Господа и спасение души своей и родных: крестьян частью отпустила на волю, частью передала другим по избранию самих крепостных- имущество свое пожертвовала на построение храмов и другие добрые дела. И приблизительно к 1765 году воротилась в Дивеево.
Здесь ее пригласил к себе жить священник о. Василий Дертев, впоследствии скончавшийся монахом Саровского монастыря с именем Варлаам. В то время он был уже старцем и жил одиноко со своею старицею матушкою. Агафия Семеновна на дворе его построила себе небольшую келью и работала у о. Василия как простая служанка: чистила двор, ухаживала за скотиной, стирала белье и пр. В таких сокровенных трудах она и прожила здесь 20 лет. Но тайной и горячей заботой ее было исполнение воли Царицы Небесной. К этому она и приступила еще в 1767 году, испросив у Саровских старцев благословение, а у епархиального начальства разрешение на постройку нового каменного храма во имя Казанской иконы Божией Матери на месте прежней церкви святителя Николая, возле которой она сподобилась чудесного видения, а ему был посвящен в новом храме левый придел.
Постройка кончилась через 5 лет. Агафия Семеновна съездила в Казань за точной копией с чудотворной иконы Богоматери и святыми мощами. Каковы были ее подвиги, это тайна Божия. Внешне же она продолжала жить просто. Помогала, особенно в страдную пору, ухаживать за крестьянскими детьми. По праздникам же вела беседы с богомольцами на паперти храма. Одежду она носила бедную, на поле ходила в лаптях.
Во время отдыха подкладывала под голову камень, обшитый для сокровенности в холстину. Под одеждою тайно носила власяницу. По виду и в обращении она была весела, а от тайных слез у нее ресницы всегда были красными, об этом впоследствии свидетельствовал и о.Серафим. Она прекрасно знала церковный устав. Отличалась рассудительностью. Можно сказать, это была тайная подвижница, сокровенная раба Божия. Приблизительно в это же время строился в Сарове главный Успенский соборный храм. И Агафия Семеновна от сохранившихся капиталов весьма щедро помогала в этом святом деле. А Саровские старцы, особенно о. Пахомий и казначей о. Исайя, руководили ее духовною жизнью. Так незаметно шли годы, а воля Богоматери все еще не осуществлялась: обители пока не было. Но вокруг рабы Божией Агафий уже собралось несколько ревнительниц духовной жизни: девица из с. Вертьянова, круглая сирота, крестница о. Василия Евдокия Мартынова, вдова Анастасия Кирилловна, Ульяна Григорьевна и Фекла Кондратьевна - все из ближних селений. Вот для этих первоначальниц мать Агафия и решила незадолго перед своею кончиною построить кельи: первое зерно будущей обители - удела Божией Матери. К этому представился по Промыслу Божьему особый случай. В 1788 году помещица с. Дивеева Жданова, почитавшая Агафию Семеновну и знавшая от нее о дивном предсказании Царицы Небесной, пожертвовала ей 1300 кв. сажен земли своей рядом с новым храмом.
Вот на этой жертве мать Агафия и поставила три кельи с надворными постройками и обнесла все деревянною оградою. Одну из этих келий она заняла сама, другую предназначила для трех послушниц, а сестра Евдокия прислуживала ей, третью же предоставила для отдыха странников, паломничествовавших чрез Дивеево в Саров. Так зародилась обитель. Туда же передала до 40 тыс. руб., все оставшиеся средства свои, Агафия Семеновна перед кончиною. А вскорости после этого она стала слабеть, хотя ей было всего лишь приблизительно 55 лет. В первой половине июня 1789 г., когда игумен Пахомий с казначеем о. Исайей и иеродиаконом Серафимом отправи лись на похороны благодетеля монастыря Соловцова, им пришлось проезжать через Дивеево. Мать Агафия, совсем уже больная, упросила их особоровать ее перед смертью, что и исполнили старцы- при этом она просила о. Пахомия не оставлять своим душевным попечением и необходимою материальною помощью остающихся ее сирот. Отец настоятель обещал, но, ссылаясь на старость свою, указал на молодого иеродиакона Серафима как на преемника своего в деле попечения об уделе Божией Матери. "Духовность его тебе известна, - говорил он умиравшей, - и он молод, ему и поручи это великое дело".
Матушка стала просить молодого монаха не отказаться от святого послушания, которое налагает на него Царица Небесная теперь. "Она же и поможет ему, - говорила умирающая, - в свое время сделать все необходимое". Отцу Серафиму в то время было лишь 30 лет. Что он ответил тогда о. Пахомию и матушке, скрыто молчанием. Вероятно, ничего не сказал, а только воспринимал сердцем волю Царицы Небесной. После много раз говаривал он о том, что без воли Ее ничего не делал. "Исповедую тебе, - говорил он перед кончиной о. Василию, - и Богом свидетельствую, что ни единого камешка я по своей воле у них не поставил, ниже слова единого от себя не сказал им. А коли я, убогий, которому Сама Матерь Божия поручила их, не соизволил своего... кольми паче другим надлежит то, батюшка!"

Личные вещи преп. Серафима Саровского в Преображенском соборе.

Икона Божьей Матери «Умиление».
 
3 июня подвижница скончалась. Перед смертью она каждодневно причащалась Св. Тайн. И лишь только священник приобщил ее в последний раз, как она тут же и скончалась, в самую пол ночь. Возвращавшиеся в обитель старцы заехали снова в Дивеево и отпели рабу Божию и свою благодетельницу.
Как уже было писано ранее, после погребения устроена была поминальная трапеза, но о. Серафим, несмотря на проливной дождь, не остался после службы в женской общине по своему целомудрию и ушел пешком в Саров. И после этого двукратного посещения он никогда больше не ходил туда (кроме чудесного явления, о чем будет сказано впоследствии), а руководил всем из своего монастыря и из пустынек. Скончалась матушка в иноческом чине с именем матери Александры. Об этом существуют разные предания.
По одному она приняла постриг еще молодою в Киевском Флоровском монастыре, но перед уходом оттуда старцы дали ей совет скрыть о своем постриге и под светским именем Агафий Мельгуновой отправиться в путь, указанный Божией Матерью. Это было во многих отношениях удобнее и в смысле путешествий, и для распоряжения имениями. Но Н. А. Мотовилов пишет, что ее послушница Евдокия перед смертью своею сообщила, как матушка Агафия за неделю или две до кончины послала ее с другою девицею в Саров с просьбою о постриге.
Прибыл о. Исайя и во время вечерни постриг ее в великий ангельский образ с наречением имени Александры. Чтобы примирить эти предания, можно предположить, что во Флоровском монастыре ей был дан лишь рясофорный постриг с наречением имени Александры, что она, наверное, не скрыла потом от Саровских духовников своих. А перед кончиною она была пострижена уже в полный чин манатейного пострига с усвоением прежде уже нареченного имени. Во всяком случае, подвижница должна быть поминаема монахинею Александрою, хотя иногда в видениях своих она сама называла себя Агафиею, под каковым именем она была горазда более известна своим современникам и их потомкам. Батюшка о. Серафим называл покойную больше мирским именем, а иногда и матушкою Александрою: он высоко чтил ее.
"Царице Небесной, - говорил он потом М. В. Мантурову, - угодно, чтобы была у них (сестер) своя церковь к паперти же Казанской церкви, так как паперть эта достойна алтаря! Ведь матушка Агафия Семеновна, стоя на молитве, всю токами слез своего смирения омыла ее".
А в другой раз говорил о. Василию Садовскому, духовнику дивеевских сестер: "Как нам оставить тех., о коих просила меня, убогого Серафима, матушка Агафия Семеновна? Ведь она была великая жена, святая- смирение ее было неисповедимо, слез источник непрестанный, молитва к Богу чистейшая, любовь ко всему нелицемерная... За жизнь свою она была всеми уважаема. Так как же нам презреть ее прошения? Я ведь теперь один остался из тех старцев, коих просила она о заведенной общинке- так-то и я прошу тебя, батюшка, что от тебя зависит, не оставь их!" Свидетельство о.Серафима выше всяких иных похвал. Последующие события показали правдивость этого: известно несколько случаев явления подвижницы. Например, в 1827 году 11 июня она во сне явилась молодой припадочной женщине Лебедевой и велела ей идти к о.Серафиму: "Он тебя ожидает к себе завтра и исцелит тебя". Больная спросила: "Кто ты такая и откуда?" - "Я из Дивеевской общины, первая тамошняя настоятельница Агафия".
Вид Дивеева (снимок с вертолета).
Страдавшую Александру повезли в Саров. Батюшка исцелил ее и сказал: "Сходи в Дивеево на могилу рабы Божией Агафий, возьми себе земли и сотвори на сем месте, сколько можешь, поклонов: она о тебе сожалеет и желает тебе исцеления".
В 1861 году почти умиравший священник Вятской губернии Гавриил Галицкий отправился в Вятку на лечение. Приехал в 8 вечера... А утром в 7 часов приходит на его квартиру какая-то старушка и предлагает купить портрет о. Серафима. Тот купил два. Уходя от него, старушка сказала: "Батюшка, когда придет время, не забудь Агафий".
Священник дал обещание побывать в Сарове и поправился. Там он из жития о.Серафима узнал и о пер -воначальнице Дивеева Агафий и вспомнил слова старицы о ней... Может быть, то сама она была у него в Вятке...
Записаны и другие случаи помощи по молитвам ее... Вследствие такого почитания матушки Александры еще при жизни о. Серафима находились жертвователи на построение чугунного памятника на могиле ее. Но о. Серафим тогда посоветовал направить жертву на новую церковь в Дивеево. А про памятник так сказал: "Что в нем пользы-то? Нет никакой пользы, батюшка."
И после долго не удавалось это. И только в 1871 году игумения Мария построила сама маленький кирпичный памятник наподобие часовни. А в 1885 году келья матушки Александры, как потом и пустынька отца Серафима, была покрыта двухэтажным деревянным домиком. В ней собрали все сохранившиеся вещи первоначальницы: иконы, портрет старца Назария Валаамского, который она почитала и которому кланялась перед всяким делом как живому, прося благословения, лампадку, деревянный стол, живописный портрет ее самой и копию с него, чтимую в обители как чудотворную.
Часовня над могилой Святого Старца Серафима.
 
Так сбылось, пока в малой мере, предсказание Божией Матери о Своем четвертом уделе. Правда, при первоначальнице Агафий почти не видно было и надежды на последующий расцвет Дивеева- но ведь и в обещании Царицы Небесной сказано было, что обитель будет устроена не самой начальницей общины, но лишь "на месте жительства" ее, что и исполнилось потом. Но чтобы осуществиться этому, потребно было молодой общине пережить очень много исобытий, и скорбей...
 
 
Кратко расскажем о них. После кончины матушки Александры (так будем звать ее далее) в общине остались на житие три послушницы: Евдокия, Анастасия и Фекла. Они избрали между собою старшей Анастасию. В течение семилетнего заведования общиною она собрала 52 сестры. В числе их поступила вдова из г. Тулы Ксения Михайловна Кочеулова с малолетнею дочерью Ириною. По смерти Анастасии она и сделалась начальницею общины. Это была маленькая, сухая на вид женщина крайне сурового нрава. Она не жалела даже своей дочери.

Бытописатель обители - священник Леонид Михайлович Чичагов, впоследствии - Высокопреосвященнийший митрополит Серафим.
 
Когда той кто-то подарил чайник и чашечку, то Ксения Михайловна не успокоилась до тех пор, пока Ирина не разбила их и не закопала черепки в земле. Вследствие такой строгости сестры начали расходиться: из 52 послушниц через год осталось лишь 12. Но зато они уже оказались крепким фундаментом для будущей обители. Скоро к ним стали прибавляться новые ревнительницы спасения- и в 1825 году, когда о.Серафим вышел из затвора и мог уже вполне руководить общиною, в ней снова было 50 сестер. К концу же жизни его под управлением Кочеуловой было уже 47 келий и до 113 сестер.
 
 
Такой строгий характер ее объяснялся не только природными ее свойствами, но и пользою общины: нужна была строгая дисциплина для монастыря, особенно в начале создания его. Не терпела она, например, когда послушницы шили себе красивую одежду. Сподобившаяся впоследствии быть участницей видения Божией Матери (1861 г.), Евдокия Ефремовна была одно время келейницей у Ксении Михайловны. Как-то она подпоясалась красными тесемочками. Увидела это матушка. "Что это, -говорит, - вражью-то силу ты на себя надела?" Взяла их да в печке и сожгла. В другой раз Евдокия пришла в храм в новенькой ряске, хорошо скроенной в талию. А начальница достает ее своею клюкою (посохом) и спрашивает, не узнавая: "Кто это? Кто это?.. Ах, это всечестная Евдокия!.. Что это ты делаешь, матушка? На что это ты восемь-то бесов себе посадила? Выпори, выпори четыре-то беса" (четыре клина из ряски). И сам о. Серафим с похвалою отзывался о ней. Посылая в Казанскую общину новую послушницу, племянницу Евдокии, впоследствии монахиню Ермиониюо, которая и рассказывала все это автору летописи, батюшка сказал тетке: "Отведи ее к матушке Ксении Михайловне". А обращаясь к отроковице, добавил: "Во, матушка, Ксения-то Михайловна жизни высокой. Бич духовный, матушка!" "И вправду, - дополняет мать Ермиония, - она была строга: станет выговаривать, думаешь: вот-вот убьет, сейчас тут умрешь. А кончит, сделается прещедрая". И велит, бывало, дочери Ирине прочитать соответственное житие святого. Сама-то она была неграмотна. "Вот видишь ли, Евдокиюшка, как трудно идти-то в Царствие Небесное. Ведь оттого так-то я и выговариваю. Ну, матушка, иди". А потому или сама сунет, или дочери велит дать какой-нибудь подарок. Но и при всем том о.Серафим не вполне одобрял ее крайности. Например, он просил ее умерить строгость церковного устава, который она держала по Саровскому образцу. Но она решительно отказала в этом батюшке, ссылаясь на правила, заведенные еще при о. Пахомии.
Может быть, это было одною из причин, почему о. Серафим потом создал свою общину. Недоволен был батюшка и строгостью в пище у матери Ксении. Ксения Васильевна (мать Капитолина) рассказывала следующее: "У нас в трапезе была стряпухой строгая-престрогая сестра. Всем была хорошая сестра- да как еще-то было при матушке Ксении Михайловне в старой обители - а матушка-то Ксения Михайловна, не тем будь помянута, была очень скупенька - так строго заведено было, что по правде частенько сестры-то друг у друга хлебец тихонько брали. Вот и узнал это батюшка Серафим да и потребовал ее к себе. Пришла она, и я в то время была у батюшки. Отец Серафим разгневался на нее и так страшно, строго и грозно ей выговаривал, что страх и ужас охватил меня". Та ссылалась на приказы начальницы. А о.Серафим ей все свое: "Так что же что начальница! Не она моих сироточек-то кормит, а я их кормлю. Пусть начальница-то и говорит, а ты бы потихоньку давала да не запирала. Тем бы и спаслась! Нет, матушка, нет тебе моего прощения! Сиротам да хлеба не давать?" Вскорости эта сестра занемогла и умерла.
Кочеулова управляла Казанскою общиной долго, сорок три года. Перед своею смертью она дала приказание, чтобы в течение сорокоуста принимать и кормить всех странников. И совершилось нечто необычайное: имевшихся запасов муки, крупы и пшена должно было бы хватить на половину срока, а их достаточно оказалось на все 40 дней. "И все тогда очень дивились этому!" - рассказывала старица Дарья Трофимовна, бывшая в то самое время там на стряпушечьем послушании... Ин суд Божий, ин человеческий... Один Бог - истинный судия!
Иные святые были при жизни строгими: различны у Бога дары Духа. После смерти в келье Ксении остались очень немногие, но характерные предметы: икона Скорбящей Божией Матери, картины страстей и бичевание Спасителя... Все такое суровое... А из ее вещей - начальнический посох, символ власти и строгости, и еще часы с боем, взятые из Тулы для точности распределения порядков. Наряду с этою Казанской общиною всего лишь в 100-150 саженях образовалась параллельная обитель, соответственно Серафимова, или Мельничная, которая и является детищем преподобного. История ее такова.

Резная икона Серафима Саровского.
Как уже было сказано, о.Серафим руководил устройством обители из Сарова. Поэтому ему нужен был помощник, который непосредственно заведовал бы всем делом на месте, и притом был преданным и совершенно послушным о.Серафиму. Такого служку и послал Бог старцу в лице Михаила Васильевича Мантурова, о коем уже упоминалось прежде. Он был помещиком в Ардатовском уезде в с. Нуча и жил там с сестрою своею Еленою Васильевною и с женою Анною Михайловною.
Неожиданно он заболел воспалением ног, так что выпадали даже косточки из тела. Не найдя спасения у врачей, он отправился за 40 верст в Саров к о. Серафиму. И здесь, как уже было рассказано, батюшка сотворил первое чудо исцеления. В благодарность за это в 1822 году о. Серафим и предложил Михаилу Васильевичу послужить святому дивеевскому детищу.
Взглянув на него особенным образом, он весело сказал: "Вот, радость моя, все, что ни имеешь, отдай Господу и возьми на себя самопроизвольную нищету!" Не без смущения и колебаний Мантуров все же решился на предложение исцелителя: "Согласен, батюшка! Что же благословите мне сделать?" "А вот, радость моя, помолимся, и я укажу тебе, как вразумит меня Бог". И с этого момента они расстались друзьями навеки и слугами Царицы Небесной по устроению Ее четвертого удела. С той поры о.Серафим стал звать его Мишенькой.
По благословению батюшки Мантуров продал свое имение в Нуче и купил 15 десятин в с. Дивееве на указанном ему месте для будущей обители... Много пришлось терпеть ему насмешек и ропота от молодой жены, да еще и лютеранки тогда. Но он все вынес ради послушания батюшке, и в следующем году о.Серафим уже принялся за осуществление своего дела.
Однажды он потребовал к себе Михаила Васильевича. Когда тот прибыл, батюшка взял колышек, перекрестился, поцеловал его и велел Мантурову сделать то же самое. Потом неожиданно поклонился своему Мишеньке в ноги и велел ему вбить тот колышек в землю в совершенно точно указанном ему месте в Дивееве впереди Казанской церкви. Поехал Михаил Васильевич туда и в ужасе увидел, как поразительно точно определил все о.Серафим, будто бы он только что сам там был. Исполнив послушание, он воротился к батюшке.
Отец Серафим снова молча поклонился ему в ноги и был необыкновенно радостен и весел... Прошел год. Отец Серафим снова зовет Мишеньку, дает ему теперь уже 4 колышка и приказывает вбить их около первого и обсыпать камешками для приметы. И снова поклонился ему старец после исполненного послушания...
А через два года на этом самом месте возникнет мельница для дивеевских сирот. Так начиналась славная обитель... К ней стал подготавливать мало-помалу батюшка и обитательниц. Среди них особое место занимает сестра Мишеньки, упомянутая Елена Васильевна. Семнадцатилетнею веселою девушкой она сделалась невестою. Но потом беспричинно охладела к жениху. Однажды она явно увидела беса и дала обещание Матери Божией быть монахиней. С этих пор она совершенно изменилась характером и стала читать духовные книги. А вскоре отправилась к о.Серафиму и стала просить его благословить ее на монашество. Но он настойчиво три года твердил ей, что у нее будет жених и она должна готовиться к браку. Напрасно Елена Васильевна отрекалась от этого. Старец все повторял о браке. Это еще более укрепляло ее в избранном и обещанном пути. А через три года батюшка неожиданно позволил ей отправиться на испытание в Казанскую общинку.

Прижизненный образ Препообного Серафима Саровского.
На крыльях радости полетела она в Дивеево и была принята Ксенией Михайловной. В маленьком чуланчике погребла себя молодая барышня: ей тогда (1825 г.) было всего лишь 20 лет. В непрестанной молитве Иисусовой и чтении книг провела она месяц. Вдруг зовет ее батюшка и объявляет ей, что теперь пора обручаться с Женихом. Зарыдала Елена Васильевна: "Не хочу я замуж!" Но о. Серафим объяснил ей, что Жених ее - Господь. И велел Ксении Михайловне облачиться в черненькую одежду иноческую. Дав ей правила жизни, особенно молчания, он отпустил ее восторженною в общину. Но временами посещала она духовного отца своего.
Однажды она была вызвана батюшкой в Саров, и ей дано было чрезвычайное послушание умереть вместо брата. Она, как уже известно, согласилась, но, вернувшись в монастырь свой, слегла и стала готовиться к кончине: часто приобщалась, сподобилась видения райских обителей Матери Божией и даже Самого Господа. За три дня до смерти ее о.Серафим прислал ей выдолбленный им дубовый гроб. На нее надели рубашечку его, платок и манатейную ряску, а под платочек подложили шапочку из поручей батюшки, которую сам он надел на нее после пострига в 1828 году. Накануне праздника Троицы, 28 мая 1832 года, она тихо скончалась.
Провидев это духом, святой старец посылал всех в Дивеево: "Скорее, скорее грядите в обитель: там великая госпожа ваша отошла ко Господу!" Когда же узнал, что сестры очень плачут по усопшей, он, растревоженный, все ходил по своей келье и говорил (как передает сосед о. Павел): "Ничего не понимают! Плачут!.. А кабы видели, как душа-то ее летела, как вспорхнула! Херувимы и серафимы расступились! Она удостоилась сидеть недалеко от Святой Троицы, аки дева! Лишь радоваться нам, а не плакать должно!" И при этом в сороковой день ее кончины о. Серафим предсказал, что "со временем ее мощи... будут почивать открыто в обители". Для этого он и сделал ей такой же дубовый гроб, как и самому себе. По смерти рабы Божией Елены Васильевны остались две иконы Божией Матери и икона Спасителя, несущего крест, сработанная разноцветным бисером самою ею...
Так исключительно особенна была и кончина ее.
Не менее, если только не более, была дивна судьба и другой послушницы из послушниц о.Серафима схимонахини Марфы, скончавшейся на три года раньше. Она происходила из семьи крестьян деревни Погибловой Ардатовского уезда Нижегородской губернии по фамилии Мелюковы. Это праведное семейство состояло из брата Ивана Семеновича и двух сестер - Прасковьи и Марии. Все они стали один за другим близкими и преданными о. Серафиму.
Сначала по благословению его поступила в Казанскую общину Прасковья Семеновна и была высокой жизни монахинею. А потом, 21 ноября 1823 года, в приснопамятный день Введения Божией Матери, под который и сам преп. Серафим пришел в Саров, Прасковья Семеновна привела к нему и сестру свою, тринадцатилетнюю отроковицу Марию, которая, по словам старшей сестры, "увязалась за нею". Увидев ее, батюшка прозрел духом, что она будет великим сосудом Божиим, и повелел ей не возвращаться домой, а остаться в монастыре с сестрой. Мария беспрекословно и радостно послушалась.
Отправляя ее туда, о. Серафим дал ей наставление о непрестанной молитве, молчании, кротости и полной откровенности ему. При этом он дал ей еще одну особую заповедь: ни на кого не смотреть в Сарове, а для этого она должна была носить платок так низко, чтобы видеть лишь под ногами своими. И однажды Мария спросила Прасковью Семеновну детски-невинно: "А какие видом-то монахи, Параша? На батюшку, что ли, похожи?" Удивленная сестра в свою очередь спрашивает: "Ведь ты так часто ходишь в Саров, разве не видела? Что спрашиваешь?" - "Нет, Парашенька, ведь я ничего не вижу и не знаю. Батюшка Серафим мне приказал никогда не глядеть на них". Эта монахиня-ребенок стала самым близким по духу другом - чадом праведного старца. Ей он поверял самые великие тайны свои о будущей судьбе обители и вообще о духовной жизни, заповедуя при этом хранить крайнее молчание, что она и делала. Послушание ее батюшке было беспредельно. А уходила она от него всегда восторженною.
В общине Мария исполняла всякие послушания, нередко и тяжелые физически: ездила в лес за дровами, носила камни на постройку и пр. Так она провела в монастыре шесть лет и заболела. Ближайшим поводом к этому была ее ревность к послушанию. Сам о. Серафим так о ней говорил: " Когда в Дивееве строили церковь во Имя Рождества Пресвятой Богородицы, то девушки сами носили камушки, кто - по два, кто - по три- а она-то, матушка, наберет пять или шесть камешков-то и с молитвою на устах молча возносит свой горящий дух ко Господу. Скоро с больным животиком и преставилась Богу". Но взята она была так рано потому, что достигла уже совершенства. Батюшка так любил это дитя Божие, что, прозрев о кончине ее, вдруг заплакал и с величайшей скорбью сказал своему соседу о. Павлу: "Павел! А ведь Мария-то отошла... И так мне ее жаль, так жаль, что видишь, все плачу". ...
Прежде он укорял других за плач о Елене Васильевне, а теперь и сам не мог удержать слез любви, подобно Спасителю, плакавшему о друге своем Лазаре. На погребение о. Серафим и ей дал выдолбленный дубовый гроб, заблаговременно им сделанный для нее. А еще ранее того постриг ее в схиму с именем Марфы. Так в схимнической одежде, с белыми крестами и в мантии, и положили ее в гроб. А в руки дали кожаную лестовку о. Серафима- на голову надели зеленую бархатную, вышитую золотом шапочку, а сверху ее камилавку с батюшки.
Все эти вещи дал ей сам о. Серафим, приказывая ей так приступать всегда к причастию Св. Тайн, что она исполняла каждый двунадесятый праздник и все четыре поста. По своему внешнему виду Мария была привлекательной наружности и высокого роста, с продолговатым белым лицом, голубыми глазами и светло-русыми волосами. Погребли ее по левую сторону матушки Александры, возле Казанской церкви, а по правую легла потом Елена Васильевна... По смерти ее о.Серафим всех, кто только приходил к нему в эти дни, посылал в Дивеево: "Радости вы мои! Скорее, скорее грядите в Дивеево: там отошла ко Господу великая раба Божия Мария!" И всем велел молиться о ней как о схимонахине Марфе: "Я ее посхимил".

Успенский собор Саровского монастыря,. Где почивали мощи Преподобного Серафима.
 
А родным ее - брату Ивану и сестре Прасковье - заповедал не унывать и не печалиться: "Ее душа в Царствии Небесном и близ Святой Троицы у Престола Божия, она близ Царицы Небесной со святыми девами предстоит. И весь род ваш по ней спасен будет!"
Бывая в Дивееве, заповедал он ее брату никогда не проходить мимо, а припадать к могилке, говоря: "Госпоже и мати наша Марфе, помяни нас у Престола Божия во Царствии Небесном!"
О ней о. Серафим также предсказал, что будут открыты ее мощи. "Во, - говорил он Ксении Васильевне, - матушка, как важно послушание! Вот Мария-то, на что молчалива была, и токмо от радости, любя обитель, преступила заповедь мою и рассказала малое- а все же за то при вскрытии мощей ее в будущем предадутся тлению одни только уста". Смерть ее последовала 21 августа 1829 года. Брат ее Иван часто ходил к батюшке на работу и впоследствии сам поступил в Саровский монастырь монахом. Ему часто о.Серафим говорил о важности любви к Дивееву: "Кто даже сердцем воздохнет да пожалеет их (сестер), того Господь наградит. И скажу тебе, батюшка, помни: счастлив всяк, кто у убогого Серафима в Дивееве пробудет сутки: от утра и до утра, ибо Матерь Божия Царица Небесная каждые сутки посещает Дивеево! Помня заповедь батюшкину, я всегда это говорил и всем говорю".
У него было три дочери. И все они потом поступили в Дивеево. Там же жила и дочка его Елена с 5 лет. Но впоследствии по прямому послушанию о. Серафиму она вышла замуж за Н. А. Мотовилова и много помогала с ним обители. Предвидя это, батюшка велел звать ее еще с малолетства великою госпожою. Елена Ивановна дожила до самого открытия святых мощей о.Серафима в 1903 году и рассказывала о личных своих наблюдениях современникам, и мы еще знаем собеседников ее.
Старшая же сестра Марии Прасковья одно время была настоятельницей в обители, а потом приняла по благословению батюшки подвиг юродства. И впоследствии сподобилась чудного видения в Сарове. В ночь явилась ей Божия Матерь и преп. Серафим явно. Царица Небесная сказала: "Ты выправь дела моей обители, настой в правде, обличи!"
В то время в Дивееве поднялась великая смута, и Прасковья Семеновна не боялась обличить даже самого архиерея Нектария и зачинщицу смуты Лукерью. После отъезда епископа она слегла, 9 дней ничего не ела и пила лишь воду из источника о.Серафима и немного чаю. Причащалась, пособоровалась и 1 июня 1861 года, в день Вознесения Господня, кончила многотрудные и долгие дни свои. Но все же из всей этой семьи всех светлее святая девятнадцатилетняя схимница Марфа...
После Мелюковых нужно назвать Ксению Васильевну Путкову как одну из самых близких послушниц о. Серафима. Это была молодая и красивая девица, она имела уже любимого жениха. Но стала посещать батюшку. И он уговорил ее почти насильно, как она рассказывала еще сама при жизни автору летописи, поступить в Дивеево. Она сначала не соглашалась: "Нет, батюшка, не хочу! Не могу никак!" Тогда он открыл ей о славном будущем удела Царицы Небесной. И Ксения не смогла уже противиться батюшке: отложила, будто за нездоровьем, венчание на год, стала чаще ходить в Саров и потом поступила в Дивеево, где и пострижена была с именем Капитолины.
Она проходила послушание церковницы и сподобилась многих знамений. При Елене Васильевне она служила за келейницу. Через нее батюшка много передавал о порядках монастыря. Мало-помалу о.Серафим посылал к начальнице, Ксении Кочеуловой, новых и новых послушниц, подбирая новый состав будущей девичьей обители... И когда их набралось уже достаточно, пчелки готовы уже были к отлету в новый улей, но недоставало им теперь лишь непосредственного, близкого к Дивееву руководителя в повседневной жизни.
И вот Промысл Божий посылает туда священника о. Василия Садовского, имя которого тесно связано с уделом Божией Матери. Он родился в 1800 году- окончив Нижегородскую семинарию, он стал священником, а в 25 лет был назначен в Дивеево к Казанской церкви. Это был человек несомненной веры и чистой жизни. С самого начала знакомства с о. Серафимом он совершенно предался в волю его. Вот как сам он потом записывает первое свидание со старцем. Батюшка пригласил его к себе и стал говорить о том, кого бы назначить начальницей в новую общину. Батюшка сидел у своего источника грустным... "Кого бы нам?" - "Кого уж вы благословите", - ответил смиренно о. Василий. "Нет, ты как думаешь?" "Как вы благословите, батюшка". "Вот то-то я и думаю: Елену-то Васильевну, батюшка, она ведь словесная. Вот потому я и призвал тебя", -сказал старец. И тут он раз и навсегда понял, что в лице молодого священника ему Божия Матерь прислала покорного послушника наряду с М. В. Мантуровым.
С такими сотрудниками - духовным и практическим - можно было уже приступать к созданию улья, строению четвертого удела Божией Матери. Причину создания новой, параллельной общины указывает сам о.Серафим: он хотел устроить обитель специально для девушек, чтобы они всецело отдавались духовной жизни.
Вдовы нередко вспоминают прошлое: какой-де хороший был у нее муж да как любил ее и прочее, а девы чистые всецело предаются любви к Господу. А главное, замужние женщины, привыкшие к самостоятельной жизни, не так легко отдаются послушанию- мы это видели уже на примере упорства в строгости устава Ксении Михайловны. "А вот, матушка, я тебе что скажу, - объяснял о. Серафим Марии Иларионовне, в монашестве Мелитине, - жены и вдовы спасутся, но вот какое различие между ними и девами. Когда жена или вдова молится, углубится в молитву, то не мешай ей, она все будет продолжать свою молитву- а попробуй-ка заставить ее молиться, сейчас по-своему и по своей воле творит: такое у них свойство. А девы-то, матушка, напротив, готовы на все стороны". Подошел батюшка к березке и стал гнуть ее: "Вот, видишь ли, матушка, так-то и девы преклоняют свои головы". Потом батюшка приподнял и встряхнул березку, продолжая говорить: "Вот так и они головки свои поднимут: которая же совершит грех, оплакивает его, а потом и вспять- а жены готовы и способны на все! Однако по милости Божией, матушка, все спасутся, как девы, так и жены... В общежительной обители легче справиться с семью девами, чем с одной вдовою".
Третья причина была в том, что батюшка намерен был поставить в новой обители и новые порядки, более посильные для послушниц и спасительные для духовной жизни- между тем в Казанской общине уже установились свои порядки, которые изменять было трудно. И о. Серафим ясно сам указал на эту причину: "Вино новое вливаю в мехи новые". Наконец, ему хотелось собрать под свое руководство девственниц. "Как я сам, батюшка, - говорил он Мотовилову, - девственник, то Царица Небесная благословила, чтобы в обители моей были только одни девушки". Здесь указано и самое главное обоснование: воля Царицы Небесной. К этому времени о. Серафим был обрадован неожиданным даром генеральши Постниковой, которая пожертвовала три десятины земли под обитель: "Видишь ли, матушка (Ксения Васильевна), как Сама Царица Небесная схлопотала нам землицы: вот тут мельницу-то мы и поставим".
Наступило 9 декабря 1826 года. "В зачатие матери Анны и я хочу зачать обитель", - сказал батюшка. Он сначала решил основать мельницу-питательницу для сирот. Для этого еще ранее был заготовлен им материал. И в назначенный день зачатия Анны и состоялась закладка ее. Весною стали строить, а 7 июля, накануне Казанской Божией Матери, она уже замолола. По прямому указанию Божией Матери о. Серафим из Казанской общины отобрал семь сестер.

Успенский собор Саровского монастыря,. Где почивали мощи Преподобного Серафима.
 
А родным ее - брату Ивану и сестре Прасковье - заповедал не унывать и не печалиться: "Ее душа в Царствии Небесном и близ Святой Троицы у Престола Божия, она близ Царицы Небесной со святыми девами предстоит. И весь род ваш по ней спасен будет!"
Бывая в Дивееве, заповедал он ее брату никогда не проходить мимо, а припадать к могилке, говоря: "Госпоже и мати наша Марфе, помяни нас у Престола Божия во Царствии Небесном!"
О ней о. Серафим также предсказал, что будут открыты ее мощи. "Во, - говорил он Ксении Васильевне, - матушка, как важно послушание! Вот Мария-то, на что молчалива была, и токмо от радости, любя обитель, преступила заповедь мою и рассказала малое- а все же за то при вскрытии мощей ее в будущем предадутся тлению одни только уста". Смерть ее последовала 21 августа 1829 года. Брат ее Иван часто ходил к батюшке на работу и впоследствии сам поступил в Саровский монастырь монахом. Ему часто о.Серафим говорил о важности любви к Дивееву: "Кто даже сердцем воздохнет да пожалеет их (сестер), того Господь наградит. И скажу тебе, батюшка, помни: счастлив всяк, кто у убогого Серафима в Дивееве пробудет сутки: от утра и до утра, ибо Матерь Божия Царица Небесная каждые сутки посещает Дивеево! Помня заповедь батюшкину, я всегда это говорил и всем говорю".
У него было три дочери. И все они потом поступили в Дивеево. Там же жила и дочка его Елена с 5 лет. Но впоследствии по прямому послушанию о. Серафиму она вышла замуж за Н. А. Мотовилова и много помогала с ним обители. Предвидя это, батюшка велел звать ее еще с малолетства великою госпожою. Елена Ивановна дожила до самого открытия святых мощей о.Серафима в 1903 году и рассказывала о личных своих наблюдениях современникам, и мы еще знаем собеседников ее.
Старшая же сестра Марии Прасковья одно время была настоятельницей в обители, а потом приняла по благословению батюшки подвиг юродства. И впоследствии сподобилась чудного видения в Сарове. В ночь явилась ей Божия Матерь и преп. Серафим явно. Царица Небесная сказала: "Ты выправь дела моей обители, настой в правде, обличи!"
В то время в Дивееве поднялась великая смута, и Прасковья Семеновна не боялась обличить даже самого архиерея Нектария и зачинщицу смуты Лукерью. После отъезда епископа она слегла, 9 дней ничего не ела и пила лишь воду из источника о.Серафима и немного чаю. Причащалась, пособоровалась и 1 июня 1861 года, в день Вознесения Господня, кончила многотрудные и долгие дни свои. Но все же из всей этой семьи всех светлее святая девятнадцатилетняя схимница Марфа...
После Мелюковых нужно назвать Ксению Васильевну Путкову как одну из самых близких послушниц о. Серафима. Это была молодая и красивая девица, она имела уже любимого жениха. Но стала посещать батюшку. И он уговорил ее почти насильно, как она рассказывала еще сама при жизни автору летописи, поступить в Дивеево. Она сначала не соглашалась: "Нет, батюшка, не хочу! Не могу никак!" Тогда он открыл ей о славном будущем удела Царицы Небесной. И Ксения не смогла уже противиться батюшке: отложила, будто за нездоровьем, венчание на год, стала чаще ходить в Саров и потом поступила в Дивеево, где и пострижена была с именем Капитолины.
Она проходила послушание церковницы и сподобилась многих знамений. При Елене Васильевне она служила за келейницу. Через нее батюшка много передавал о порядках монастыря. Мало-помалу о.Серафим посылал к начальнице, Ксении Кочеуловой, новых и новых послушниц, подбирая новый состав будущей девичьей обители... И когда их набралось уже достаточно, пчелки готовы уже были к отлету в новый улей, но недоставало им теперь лишь непосредственного, близкого к Дивееву руководителя в повседневной жизни.
И вот Промысл Божий посылает туда священника о. Василия Садовского, имя которого тесно связано с уделом Божией Матери. Он родился в 1800 году- окончив Нижегородскую семинарию, он стал священником, а в 25 лет был назначен в Дивеево к Казанской церкви. Это был человек несомненной веры и чистой жизни. С самого начала знакомства с о. Серафимом он совершенно предался в волю его. Вот как сам он потом записывает первое свидание со старцем. Батюшка пригласил его к себе и стал говорить о том, кого бы назначить начальницей в новую общину. Батюшка сидел у своего источника грустным... "Кого бы нам?" - "Кого уж вы благословите", - ответил смиренно о. Василий. "Нет, ты как думаешь?" "Как вы благословите, батюшка". "Вот то-то я и думаю: Елену-то Васильевну, батюшка, она ведь словесная. Вот потому я и призвал тебя", -сказал старец. И тут он раз и навсегда понял, что в лице молодого священника ему Божия Матерь прислала покорного послушника наряду с М. В. Мантуровым.
С такими сотрудниками - духовным и практическим - можно было уже приступать к созданию улья, строению четвертого удела Божией Матери. Причину создания новой, параллельной общины указывает сам о.Серафим: он хотел устроить обитель специально для девушек, чтобы они всецело отдавались духовной жизни.
Вдовы нередко вспоминают прошлое: какой-де хороший был у нее муж да как любил ее и прочее, а девы чистые всецело предаются любви к Господу. А главное, замужние женщины, привыкшие к самостоятельной жизни, не так легко отдаются послушанию- мы это видели уже на примере упорства в строгости устава Ксении Михайловны. "А вот, матушка, я тебе что скажу, - объяснял о. Серафим Марии Иларионовне, в монашестве Мелитине, - жены и вдовы спасутся, но вот какое различие между ними и девами. Когда жена или вдова молится, углубится в молитву, то не мешай ей, она все будет продолжать свою молитву- а попробуй-ка заставить ее молиться, сейчас по-своему и по своей воле творит: такое у них свойство. А девы-то, матушка, напротив, готовы на все стороны". Подошел батюшка к березке и стал гнуть ее: "Вот, видишь ли, матушка, так-то и девы преклоняют свои головы". Потом батюшка приподнял и встряхнул березку, продолжая говорить: "Вот так и они головки свои поднимут: которая же совершит грех, оплакивает его, а потом и вспять- а жены готовы и способны на все! Однако по милости Божией, матушка, все спасутся, как девы, так и жены... В общежительной обители легче справиться с семью девами, чем с одной вдовою".
Третья причина была в том, что батюшка намерен был поставить в новой обители и новые порядки, более посильные для послушниц и спасительные для духовной жизни- между тем в Казанской общине уже установились свои порядки, которые изменять было трудно. И о. Серафим ясно сам указал на эту причину: "Вино новое вливаю в мехи новые". Наконец, ему хотелось собрать под свое руководство девственниц. "Как я сам, батюшка, - говорил он Мотовилову, - девственник, то Царица Небесная благословила, чтобы в обители моей были только одни девушки". Здесь указано и самое главное обоснование: воля Царицы Небесной. К этому времени о. Серафим был обрадован неожиданным даром генеральши Постниковой, которая пожертвовала три десятины земли под обитель: "Видишь ли, матушка (Ксения Васильевна), как Сама Царица Небесная схлопотала нам землицы: вот тут мельницу-то мы и поставим".
Наступило 9 декабря 1826 года. "В зачатие матери Анны и я хочу зачать обитель", - сказал батюшка. Он сначала решил основать мельницу-питательницу для сирот. Для этого еще ранее был заготовлен им материал. И в назначенный день зачатия Анны и состоялась закладка ее. Весною стали строить, а 7 июля, накануне Казанской Божией Матери, она уже замолола. По прямому указанию Божией Матери о. Серафим из Казанской общины отобрал семь сестер.

Достойно упомянуть имена этих первоначальниц: Прасковья Степановна Шаблыгина, впоследствии монахиня Пелагия- известная нам по чудному явлению Евдокия Ефремовна - монахиня Евпраксия- Ксения Ильинична Потехина - монахиня Клавдия- Ксения Павловна- Прасковья Ивановна - монахиня Серафима- Дарья Зиновьевна и Анна Алексеевна. А восьмою считалась начальница, Елена Васильевна Мантурова, хотя она продолжала жить в старой обители. Духовником их о. Серафим назначил о. Василия Садовского. Все сестры помещались в самой мельнице и лишь в октябре построили себе одну келью, в которую и перешли все. Но к трапезе ходили целый год в прежнюю обитель. Скоро стали набираться к ним новые сестры по указанию батюшки: известная нам Прасковья Мелюкова, Ксения Васильевна Путкова - монахиня Капитолина, Анисья Семенова, Агафия Ивлевна и Екатерина Егоровна. Из прежней семерицы скоро скончалась Ксения Павловна- таким образом, с Еленой Мантуровой насчитывалось 12 сестер - по числу апостолов. Для тяжелых работ, непосильных девушкам, помогал им старец, работник.
Отец Серафим с самого же начала определил им особый молитвенный устав. Он считал устав Саровского монастыря тяжелым для своей обители, способным навести дух уныния. "Нет хуже греха и ничего нет ужаснее и пагубнее духа уныния", - говорил батюшка. Поэтому он назначил легкие правила. Мы же знаем о Серафимовом правиле. Для трудящихся разрешалось читать его даже на ходу, но зато весь день за послушаниями сестры должны были стараться творить молитву Иисусову с добавлением после обеда "за молитвы Богородицы".
Между прочим, Божия Матерь прямо запретила о.Серафиму обязывать послушниц чтением долгих акафистов, чтобы этим не наложить лишней тяжести на немощных. При этом о. Серафим заповедал говеть во все четыре поста и двунадесятые праздники, не смущаясь своим недостоинством. В отношении пищи он повелел кушать, не стесняясь- даже позволял брать кусочек хлеба и под подушку, чтобы только не унывать... Время шло. В новую общину все прибывали новые сестры. Теперь уже явилась потребность в собственном храме. Но прошло три года, пока начала осуществляться эта заветная мысль. В пост 1829 года пришло наконец распоряжение о вводе во владение пожертвованной Постниковой землею. Батюшка приказал передать следующее: чтобы все сестры обошли подаренную землю по линия колышков, поставленных землемером. А по пути бросали бы в снег камешки: весною камешки эти обозначат дарственный участок. Сестры все сделали беспрекословно. За это и в знак радости батюшка с тем же Мантуровым послал сестрам кадочку меду и велел им скушать ее после обхода земли. Весною же приказал опахать ее три раза по одной же борозде, по линии камешков. А когда земля просохла, то по благословению о. Серафима по той же линии вырыли знаменитую канавку в три аршина глубиной и на вал посадили крыжовник. Об этой канавке вот что пишет о. Василий Садовский: "Много чудного говорил батюшка Серафим об этой канавке. Так что канавка эта - стопочки Божией Матери! Тут обошла Сама Царица Небесная. Эта канавка до небес высока! Землю эту в удел взяла Сама Госпожа Пречистая Богородица. Тут у меня, батюшка, и Афон, и Киев, и Иерусалим! И как антихрист придет, везде пройдет, а канавки этой не перескочит!"
Рыли эту канавку сестры до самой кончины батюшкиной- к концу его жизни, по приказанию его, и зимою рыть не переставали- огонь брызгал от земли, когда топорами ее рубили. Но батюшка Серафим переставать не велел. "Раз одна из нас, - рассказывала старица Анна Алексеевна, - очередная, по имени Мария (Малышева), ночью, убираясь, вышла зачем-то из кельи и видит: батюшка Серафим в белом своем балахончике сам начал копать канаву. В испуге, а вместе и в радости, не помня себя, вбегает она в келью и всем нам это сказывает. Все мы, кто в чем только был, в неописанной радости бросились на то место и, увидев батюшку, прямо упали ему в ноги. Но, поднявшись, не нашли уже его. Лишь лопата и мотыжка лежат перед нами на вскопанной земле... Так сам батюшка, видя небрежение наше, начал и закопал ее. Тут уж все приложили старание. И лишь только окончили, скончался тут же и родимый наш батюшка, точно будто только и ждал этого". Чудное это было явление Серафима, но Богу все возможно. История Евангелия и Деяний знает, как Божиею силою святые могли переноситься с места на место (Ин., 6,19-20- Деян. 8, 39-40). Так еще один раз, но уже совершенно чудесно посетил свою обитель дивный Божий угодник. "Это было, - добавляет старица Прасковья Ивановна, - в тот самый день, в который благословил он нам начать рыть канавку перед самым днем праздника Святой Троицы". "Тут стопочки Царицы Небесной прошли, - передавала слова батюшки близкая к нему Ксения-церковница, - стопочки Царицы Небесной, матушка! Так, бывало, и задрожит весь, как это говорит-то". Одновременно с рытьем канавки шла и постройка храма во имя Рождества Христова.
Этим делом заведовал М. В. Мантуров: он продал все свое имущество и на эти деньги выстроил храм