Mvem
Well-Known Member
Регистрация:19 Апр 2013
Сообщения:13.407
Реакции:13
Баллы:0
Вот только недавно знакомая рассказала.
"В детстве (это было начало восьмидесятых), когда меня привозили к бабушке, она часто ходила со мной к соседке по подъезду. Соседка - тоже бабулька; хорошо помню ее лицо: очень темное и пухлое, без намека на морщины. Еще хорошо помню, что она всегда носила белый платок, завязанный под подбородком, ну, как у многих бабулек. Имени ее, этой соседки, в памяти не осталось, но, судя по всему, она была нерусская. Своих детей не имела, была у нее только приемная дочь взрослая, с которой отношения почему-то давно разладились. Угощала нас с бабушкой каким-то "бурятским чаем", который был вовсе и не чай, а отвар из трав на молоке. Попив "чаю", я обычно шла смотреть телевизор в комнату, а бабушка с соседкой еще долго сидели на кухне. И всякий раз эти посиделки заканчивались тем, что бабулька-соседка начинала плакать - тоненько, поскуливая, а моя бабушка ее успокаивала. Слыша из комнаты этот плач, я тоже начинала плакать, и так тоскливо мне становилось, что телевизор уже не воспринимался. В конце концов, я как-то сказала родителям, что не нравятся мне эти чаепития (бабушке сказать об этом стеснялась). Был у родителей с бабушкой по этому поводу скоротечный скандалец; бабушка защищала подругу, говорила, что, она несчастная... В общем, с тех пор к "несчастной" меня бабушка больше не брала.
Как-то (где-то год, наверно, спустя), оказавшись в очередной раз у бабушки, я узнала, что любительница "бурятского чая" скончалась. Квартира умершей пустует, приемная дочь, сразу после похорон поспешившая въехать на освободившуюся жилплощадь, также поспешно оттуда и выехала, не успев распаковаться, а моя бабушка на правах подруги покойной взялась за пустой квартирой присматривать. Ну и так, между прочим, сообщила, что в той квартире "нехорошо". В той квартире "в стенах воет". Я, конечно, спросила, кто воет, бабушка ответила: "Никто. Просто воет". Вроде как "на улице дует" - безличное предложение. Я напросилась пойти с бабушкой в нехорошую квартиру на очередной осмотр - интересно же; будет что во дворе рассказать.
Ага, я повзрослела... Пришли, бабушка что-то делала на кухне, а я ходила по квартире, прислушивалась. И в какой-то момент действительно услышала, правда, не совсем вой, а такое тонкое тоскливое поскуливание. Прикладывала ухо к одной стене, к другой - это поскуливание слышалось отчетливее, на одной ноте, долго-долго, то тише, то громче: "У-у-у-у..." Особенно страшно мне тогда не было, этот вой я восприняла (благодаря спокойной реакции на него моей бабушки) как нечто обыденное, как что-то типа природного явления. Жутковато стало потом, когда бабушка бесхитростно рассказала мне, почему, собственно, ее покойная соседка была "несчастной". Оказалось, соседку в молодости, когда она еще в деревне жила, изнасиловали залетные молодцы. Деревенская общественность решила - возможно, и не без оснований - что та сама виновата: не так, мол, как надо, вела себя с парнями... Забеременела от насильников, родила. По словам бабушки: "Сама черненькая, а родила беленького". Тут ее и вовсе откровенно травить стали. Дотравили до того, что она не выдержала и погубила младенчика, насовав ему в не заросший родничок рыбьи кости... Разбираться в те годы, да еще в деревне, в причинах смерти никто особо не рвался, тем более что внешне никаких явных следов не осталось. Вот этот-то давний грех бабулька и оплакивала с моей бабушкой под "бурятский чай".
А ту приемную дочь я потом еще пару раз видела у подъезда. Она со слезами жаловалась соседям, что "мертвая ей жить в квартире не дает". Кстати, почему у покойной с приемной дочерью нелады в общении были, я так и не узнала..."
Вот как-то так. За что купил, за то продал. Мораль, кому захочется, выведите сами, дело немудреное.
"В детстве (это было начало восьмидесятых), когда меня привозили к бабушке, она часто ходила со мной к соседке по подъезду. Соседка - тоже бабулька; хорошо помню ее лицо: очень темное и пухлое, без намека на морщины. Еще хорошо помню, что она всегда носила белый платок, завязанный под подбородком, ну, как у многих бабулек. Имени ее, этой соседки, в памяти не осталось, но, судя по всему, она была нерусская. Своих детей не имела, была у нее только приемная дочь взрослая, с которой отношения почему-то давно разладились. Угощала нас с бабушкой каким-то "бурятским чаем", который был вовсе и не чай, а отвар из трав на молоке. Попив "чаю", я обычно шла смотреть телевизор в комнату, а бабушка с соседкой еще долго сидели на кухне. И всякий раз эти посиделки заканчивались тем, что бабулька-соседка начинала плакать - тоненько, поскуливая, а моя бабушка ее успокаивала. Слыша из комнаты этот плач, я тоже начинала плакать, и так тоскливо мне становилось, что телевизор уже не воспринимался. В конце концов, я как-то сказала родителям, что не нравятся мне эти чаепития (бабушке сказать об этом стеснялась). Был у родителей с бабушкой по этому поводу скоротечный скандалец; бабушка защищала подругу, говорила, что, она несчастная... В общем, с тех пор к "несчастной" меня бабушка больше не брала.
Как-то (где-то год, наверно, спустя), оказавшись в очередной раз у бабушки, я узнала, что любительница "бурятского чая" скончалась. Квартира умершей пустует, приемная дочь, сразу после похорон поспешившая въехать на освободившуюся жилплощадь, также поспешно оттуда и выехала, не успев распаковаться, а моя бабушка на правах подруги покойной взялась за пустой квартирой присматривать. Ну и так, между прочим, сообщила, что в той квартире "нехорошо". В той квартире "в стенах воет". Я, конечно, спросила, кто воет, бабушка ответила: "Никто. Просто воет". Вроде как "на улице дует" - безличное предложение. Я напросилась пойти с бабушкой в нехорошую квартиру на очередной осмотр - интересно же; будет что во дворе рассказать.
Ага, я повзрослела... Пришли, бабушка что-то делала на кухне, а я ходила по квартире, прислушивалась. И в какой-то момент действительно услышала, правда, не совсем вой, а такое тонкое тоскливое поскуливание. Прикладывала ухо к одной стене, к другой - это поскуливание слышалось отчетливее, на одной ноте, долго-долго, то тише, то громче: "У-у-у-у..." Особенно страшно мне тогда не было, этот вой я восприняла (благодаря спокойной реакции на него моей бабушки) как нечто обыденное, как что-то типа природного явления. Жутковато стало потом, когда бабушка бесхитростно рассказала мне, почему, собственно, ее покойная соседка была "несчастной". Оказалось, соседку в молодости, когда она еще в деревне жила, изнасиловали залетные молодцы. Деревенская общественность решила - возможно, и не без оснований - что та сама виновата: не так, мол, как надо, вела себя с парнями... Забеременела от насильников, родила. По словам бабушки: "Сама черненькая, а родила беленького". Тут ее и вовсе откровенно травить стали. Дотравили до того, что она не выдержала и погубила младенчика, насовав ему в не заросший родничок рыбьи кости... Разбираться в те годы, да еще в деревне, в причинах смерти никто особо не рвался, тем более что внешне никаких явных следов не осталось. Вот этот-то давний грех бабулька и оплакивала с моей бабушкой под "бурятский чай".
А ту приемную дочь я потом еще пару раз видела у подъезда. Она со слезами жаловалась соседям, что "мертвая ей жить в квартире не дает". Кстати, почему у покойной с приемной дочерью нелады в общении были, я так и не узнала..."
Вот как-то так. За что купил, за то продал. Мораль, кому захочется, выведите сами, дело немудреное.
