В крематории тоже делают много ошибок. Если говорить о том, что для русского человека ближе – кремация или захоронение в гробу, то здесь нет однозначного мнения. Многие почему-то считают, что кремация для славянина вообще неприемлема. Это не так. До VI в. до н.э. кремация в славянских племенах была редкостью, однако, начиная с середины V в. до н.э. и вплоть до введения христианства в X в. - славяне стали использовать как раз кремацию, т.е. сожжение на костре [Рыбаков Б.А., Язычество древних славян].
Погребальный костер назывался крада. Такой костер обычно устраивали на высоком берегу реки. Обычай отправлять в последний путь подожженную ладью с покойным в ранге предводителя или князя был, по всей видимости, перенят русичами у викингов. Начиная с V до н.э. и до IX вв. н.э. влияние сформировавшейся обрядовости викингов на жителей Руси (которую викинги уважительно называли Гардарика – «страна городов», которых у викингов до IX в. не наблюдалось) было велико. Одним словом, кремация славянину вполне подходит. Славяне, по нашему мнению, к викингам все-таки ближе (во всех смыслах), чем к грекам.
Вернемся в наше время. На официальном уровне православная церковь (а это, заметьте, как раз греческое влияние) к кремации относится отрицательно. Вот мнения, взятые с «миссионерского» сайта дьякона А. Кураева. Вообще название «миссионерский» применительно к священнику-славянину, живущему в славянской стране, звучит странно. Как будто пишет это не православный дьякон, а какой-то несчастный викарий, загнанный на чужбину, в дикие племена.
«…Кремация находится вне православной традиции. Мы верим, что в конце истории произойдет воскресение мертвых по образу Воскресения Христа Спасителя, то есть не только душой, но и телом. Если мы допускаем кремацию, то тем самым как бы символически отказываемся от этой веры. Конечно, речь здесь идет только о символах, ибо и похороненное в земле человеческое тело также превращается в прах, но Бог силою Своей из праха и тления восстановит тело каждого. Кремация, то есть сознательное разрушение тела усопшего, выглядит как отказ от веры во всеобщее Воскресение. Конечно, многие, кто верит во всеобщее Воскресение, по практическим соображениям все-таки кремируют усопших. В случае кончины вашего мужа вы сможете его отпеть, но если есть у вас возможность убедить его не настаивать на кремации, то попытайтесь сделать это!» [Патриарх Кирилл, в момент написания - Митрополит]
Получается, что церковь отказывает Богу в возможности воскресения тела человека из пепла, допуская, тем не менее, воскресение из праха. Но ведь по прошествии ста лет со дня с момента смерти пепел и прах представляют собой фактически одно и то же… Получается чистая демагогия, весьма распространенная, впрочем, в верхушке РПЦ.
«Мы негативно относимся к кремации. Конечно, если родственники просят об отпевании покойного перед кремированием, служители церкви им не отказывают. Но люди, исповедующие православие, должны уважать умерших и не допускать разрушения тела, созданного Богом». [протоиерей Всеволод Чаплин]
Это пишет «специалист РПЦ по связям с общественностью» протоиерей Всеволод Чаплин, высказывания которого всегда полны алогизмов при внешней глубокомысленности говорящего.
На самом деле рядовые священники РПЦ относятся к способу погребения совершенно индифферентно. Более того, они преспокойно выполняют заупокойные службы непосредственно в траурном зале крематория. По крайней мере, в Москве.
Приведенная далее цитата - не поклеп, а свидетельство очевидца:
«…Все это было похоже на странный печальный конвейер. На каждый гроб выделено около 15 минут, включая установку на постамент, прощание и заупокойную службу, выполняемую православным священником. Стоимость службы – 1500 рублей. Тут же из огромного ящика присутствующим продавали длинные восковые свечи по 50 рублей за штуку. Свечи брали все, многие делали это просто потому, что не купить свечу в такой ситуации было как-то неудобно… Показалось странным, что едва зажженные свечи, которые, конечно, не успели сгореть даже на сантиметр, служитель гасил и забирал, укладывая их в другой, тоже немаленький ящик… Пока все выходили из траурного зала, работники крематория готовили уже следующий гроб… Священник же работал в поте лица, ну просто как рабочий на зиловском конвейере…»
Вот мы и подошли к вопросу подела порчи в крематории. Теоретически (совсем не хотим думать обо всех людях плохого) никто не мешает отрезать подожженный фитиль и сделать уже использованные заупокойные свечи «новыми».
Какой экономический смысл ежедневно отправлять в переплавку сотни едва подожженных свечей? Покупающий свечу в лавке разве знает, какой именно она должна быть длины при такой толщине? Ну, будет не 210 мм., а, предположим, 190... Кто на это обратит внимание?
А теперь подумайте, что будет, если использованную заупокойную свечу из крематория поставить ребенку, за здравие…
Конечно, мы далеки от параноидальной идеи пропаганды опасности любых свечей. Но ведь куда-то девают ящики едва подожженных свечей из крематориев? Может быть, в этом и заключается ответ на вопрос – почему в последнее время так много стало людей с порчей…
Кроме того, никто из присутствующих на прощании с покойным в крематории не видит и не знает, что на самом деле происходит с гробом, когда постамент опустится вниз и закроются створки. Отдельное замечание о выдаваемом в крематории прахе. Не надо везти прах домой, предполагая в «следующие выходные» отвезти урну в колумбарий! Во-первых, строго говоря, нет никакой гарантии, что в урне именно тот прах, которому полагается там быть… В любом деле, использующем «конвейер» (а крематорий – именно такое место) не исключены ошибки. В случае с крематорием никто ничего и никогда не докажет…
Теоретически в урне может оказаться пепел чей угодно. И не надо тащить это в дом… Во-вторых, никогда ничего не надо приносить домой с кладбища. Разве крематорий в этом смысле – исключение?
