КУЛЬТ ОГНЯ И ПОКЛОНЕНИЕ ПРЕДКАМ В СЛАВЯНСКОЙ ТРАДИЦИИ
Арийским народам свойственно было представление об огне как о защитнике семьи, покровителе рода. Изображения пенатов - предков-благодетелей и защитников рода у древних римлян всегда ставились у домашнего очага, также и древние персы считали, что пламя домашнего очага связано с фравахаром - жизненной энергией рода. Так, зороастрийцы считают, что душа Заратуштры снизошла с небес на огонь в доме Спитамы, и только с пламени домашнего очага она перешла на бабушку Заратуштры - старейшую в роду женщину, а уже с нее на дочь — мать будущего пророка. Белорусы, как один из арийских народов, имели подобные представления о «домашнем» огне, и даже сохранили их до недавнего времени. Как писал А. Е. Богданович, отец поэта Максима Богдановича, в этнографическом очерке «Пережитки древнего миросозерцания у белорусов»: «В воззрениях белорусов огонь является одной из основ семьи, домашним пенатом, началом целебным и всеочищающим. Особенно это сказывается в захолустных местностях. Там в каждой семье стараются поддерживать свой огонь, тщательно загребая горячие уголья в печурку. Он вздувается по мере надобности. При переходе из одного жилья в другое, при семейном разделе, несут с собою огонь из домашнего очага». В тщательно поддерживаемом огне белорусы видели защитника и целителя, изгоняющего всякую «немочь», хранителя дома и опекуна семейства. В понимании наших предков негасимый огонь символизировал жизненную силу, энергию продолжения рода, благодать и богатство. На Полесье его так и называли - «багацце». Огня из очага старались не одолжать, особенно во время праздников, поскольку верили, что вместе с огнем из дома может уйти благосостояние. Некоторые крестьяне, по той же причине, и в обыкновенные дни опасались давать чужим людям горячие угли из своего очага, а если и давали, то при условии, чтобы те же угли были возвращены, хотя бы и потушенные.
Когда из дома родителей огонь переносили в дом, построенный для молодоженов, то вместе с этим огнем на новый дом распространялась благодать предков и покровительство праотца Чура. Исследователь славянского наследия А. Е. Богданович писал: «Огонь в качестве древнего родового пената, скрепляет различные родственные союзы. Так невеста, прибывшая в дом жениха, чтобы «освоиться» в нем, кланяется очагу и прикасается к нему руками. То же делает и жених, идущий в другую семью». Этот белорусский обряд полностью соответствует фрагменту из свадебной церемонии древних римлян, во время которой невеста кланяется предкам (пенатам) мужа, изображения которых стоят на каминной полке, а глава семейства отводит ей место у очага, тем самым как бы включая ее в круг семьи. Таким образом, белорусский культ огня - домашнего пената восходит к временам индоевропейской общности, когда к огню относились как к важнейшему родовому божеству.
Культ огня и культ предков занимают центральное место в микрокосмосе славянина. Их почитали в лице единого домашнего божества Чура. «Вечно живой» и «вечно молодой» Чур абстрактен (первопредка, как и Бога, никто никогда не видел), а потому может довольствоваться приношениями, содержащими универсальную энергию - деревом, горящим в печи. Те же предки, чей образ жив в памяти, требуют более живой пищи и потому для них устраиваются поминальные столы со вполне реальными угощениями.
Славяне — традиционалисты. Из поколения в поколение передавая накопленный опыт, наш народ сумел сохранить свою самобытность, свои обычаи и традиции, обряды и песни. Одним из самых важных достояний белорусской культуры является, сохранившийся по сей день, культ предков, напрямую связанный с культом матери-земли.
Для белорусов предки — не просто слово, это, скорее, действующие персонажи реальной жизни. Согласно древним воззрениям белорусов, весной, вместе с оживлением природы, с пробуждением ее от зимнего сна, оживают души мертвых и выходят на белый свет. Раньше люди полагали, что они нуждаются в пище и питье, и потому 3-4 раза в год устраивали специальные поминальные дни со столами и угощениями для предков. Такие празднично-поминальные дни назывались «Дзяды» и «Бабы». В знак уважения к покойным в такие дни тщательно убирали дома, словно бы к приему дорогих гостей, накрывали стол белой скатертью, на стол ставили кутью, хлеб-соль и другие обрядовые блюда. Ритуальным блюдом заупокойной тризны считались маленькие блины, которые по этому случаю приготовлялись в каждом семействе. Перед образами зажигали свечу и призывали предков отведать приготовленное угощение. Глава семейства, по очереди перечисляя имена всех своих умерших родственников, после произнесения каждого имени наделял призванного предка отдельным блином. Во время этого обряда вся семья хранила благоговейное молчание. Накрытый для предков стол оставляли на ночь, считая, что они непременно придут на угощение. Утром остатки обрядовой трапезы раздавали птицам и нищим. «Дзяды», правда, уже не так торжественно, празднуются и теперь.
«Радауница» отличается от других «дзядоу» тем, что в этот день поминальная трапеза устраивается не в доме, а непременно на могилках. Куличи, сыр, яйца и другие остатки пасхальных яств заворачивают в белую скатерть и несут на кладбище, где и поминают покойного. В настоящее время этот праздник приурочен к пасхальным праздникам, в чем прослеживается слияние дохристианской языческой традиции поминовения предков с евангельским мотивом воскресения Христова. На могиле покойного непременно оставляют крашеное яйцо, которое в древние времена считалось славянами символом вечной жизни, а в современной христианской традиции символизирует воскресение Христово. Не только у белорусов, но и у всех славянских народов яйцо делается необходимой принадлежностью, как при торжестве Христова Воскресения, так и при поминовении усопших. В древности яйцо символизировало целостность мира, не только Солнце, но и вся Вселенная уподоблялась огромному яйцу. Расхожее латинское выражение Ab ovo («от яйца») напоминает о том, что в древности люди начало всего видели в яйце. В яйце заключена новая жизнь, и в этом смысле яйцо, как дар покойному, являет собой надежду на его скорое «воскресение», рождение в этом мире. Древние белорусы, как и большинство некрещеных народов, верили, что смерть не имеет окончательной власти над бессмертной человеческой душой, и потому обряды поминовения усопших подобно обрядам зазывания весны, несли в себе некое начало, побуждающее души умерших к возвращению в этот мир.
Наличие у белорусов культа предков является одним из наиболее архаических «пережитков» языческого прошлого. Интересен тот факт, что белорусы поминали не только недавно ушедших в мир иной предков, но и тех, память о ком потускнела, а то и вовсе растворилась за давностью времени. В сознании народа сформировался даже образ некоего божества-охранителя рода, предка-прародителя, защищающего своих потомков. Это сугубо семейное родовое божество по функциям напоминает римского пената, охраняющего родовое поместье. Имя покровителя рода - Чур или Щур. Какой-либо мифологической истории, связанной с этим божеством до нас не дошло, но этимологические исследования на базе сохранившихся слов, пословиц и поговорок позволяют осуществить схематическую реконструкцию образа Чура. Пращур - название отдаленного предка, производное от «Щур», употребляемое не только белорусами, но также русскими и украинцами, дает основание предполагать, что Чур — божество родовое, родоначальник, который и после смерти помогает своему роду и охраняет его членов от козней темных сил. Всем известно заклятие, употребляемое для ограждения от нечистой силы: «Чур меня!», которое является не чем иным как обращением за покровительством божества Чура. Другое производное белорусское слово от этого же имени «чураться» («зачураться») означает призвать Чура и тем оградить себя от нечистой силы, а также значит провести черту мелом или углем на полу, за которую, согласно поверью, никакая нечистая сила не может перейти. Герои народных белорусских сказок таким образом «чураются», когда им приходится иметь дело с нечистой силой. Из этого можно заключить, что в стародавние времена Чур мог быть охранителем границ родовых владений, преграждающий путь злым духам за черту, межу, определяющую границу своей земли. Как писал исследователь белорусской старины А. К. Киркор: «Бугры, или небольшие курганчики, нередко огороженные частоколом, насыпанные на границах участков, как межевые знаки, состоят под особым попечением Чура, и никто не посмеет разрыть такого бугра из опасения разгневать божество. Во время Радауницы белорусы закапывали по четырем сторонам родового земельного участка яйца и прочую снедь для умилостивления Чура.
В то же время Чур является домашним пенатом, так что каждый дом, каждое семейство имеет своего Чура, охранителя домашнего очага, преследующего и отгоняющего демонов мрака». В выражениях «Чур мое!», «Чур вместе!», «Чур, я первый!» первопредок Чур является защитником прав собственности. Выражение «отчураться хаты и таты» означает решительный отказ от чего-либо, но раньше, судя по всему, оно означало отказ от родового имущества и рода, выход из-под владения Чура и разрыв с родом, с «бацькаушчынай».
Белорусский бог Чур имеет полное соответствие в образах славянского Рода, римского Пената, иранского Фравахара, что говорит о глубокой древности происхождения этого родового божества. Культ божества Чура находится в тесной связи с культом огня и покровителя домашнего очага или печи Запечника, Дымового или Домового. В отличие от остальных почивших предков, Чур-Домовой считается живым до тех пор, пока жив род и не разорено родовое гнездо. Чур активно участвует в жизни потомков, являясь неким связующим звеном между миром живых и миром мертвых. Считалось, что через него можно обращаться ко всем умершим предкам, поскольку Чур является одновременно прародителем и аккумулятором жизненной энергии всего рода. Он получает свою долю приношений постоянно во время приготовления пищи, в то время как остальные «спящие» предки пробуждаются к поминальным тризнам лишь несколько раз в году.
Приношения огню и приношения Чуру - суть одно и то же - это поленья, Чурки, Чурбаны. Дым от сгорающих дров возносится к небу, где пребывают души почивших предков, донося до них молитвы и просьбы живущих на земле потомков. Подобный способ «передачи» на небо просьб и пожеланий широко известен у индоевропейских народов от Греции до Скандинавии. Греки с этой целью воскуривали фимиам, славяне бросали в огонь душистый чабрец, кельты сжигали можжевельник, а скандинавы - мох. В христианских церквах дым от ладана не только отгоняет нечистую силу, но и обеспечивает молитвам верующих скорейшее достижение небес. Белорусы, долгое время поклонявшиеся Чуру как огню, горящему в печи, сохранили до последнего времени одно из самых ранних религиозных представлений европейцев, связывающее культ огня и культ предков в единое целое.
Самое значительное из всех поминальных празднеств белорусов - Радоуница посвящено весеннему обновлению природы. Радость от встречи с весной, радость от встречи с возвратившимися к жизни предками нашла отражение даже в самом названии поминального праздника «Радовница» (от слова радоваться). Радовница напрямую связывает культ предков с культом живительных сил природы и самой матери-земли, воскресающей от зимнего сна. Эти представления восходят еще к временам общности индоевропейских народов, свидетельством чему - сохранившийся в персидском календаре первый весенний месяц года Фравардин — месяц предков (фравашей), в течение которого оживает растительность, а вместе с ней воскресают и души предков. Первый месяц весны до XIV века и у славян был первым месяцем года. Началом года считался момент весеннего равноденствия, происходящего в марте. Март - латинское название месяца, соответствующего иранскому фравардину, происходит от имен близнечной пары первопредков человечества - Мартьи и Мартьяны, что означает «жизнь смертная». Корень mrt присутствует во многих словах индоевропейской группы языков, связанных с кругом понятий, символизирующих смерть. Месяц март связан со смертью, которая в диалектическом смысле обеспечивает новое рождение. Старики умирают, освобождая дорогу молодым, предки уходят на небо, оставляя землю потомкам, но они воскресают в каждом новом поколении своих внуков и правнуков.
Смерть старого года и рождение нового происходит в марте (кстати, астрономический, объективно научный новый год начинается 20—21 марта с весеннего равноденствия). Даже христианское исчисление религиозных праздников приурочивается к этому моменту. Праздник праздников, Светлое Воскресение Христово отмечается в первое воскресение после первого полнолуния после весеннего равноденствия. В исчислении даты Пасхи учитывается годичный солнечный, месячный лунный и планетарный семидневный недельный цикл, что безоговорочно свидетельствует о приятии первыми церковными патриархами, составлявшими христианские месяцесловы, объективных астрономических закономерностей. Как показала дальнейшая история, христианский календарь оказался весьма «пластичным», удачно приспособившись к существующему аграрному календарю древних славян.
На Фоминой неделе, сразу после празднования Радоуницы, белорусы справляли, так называемую, «свадьбу комина». К этому времени комин белили и охорашивали, украшая зеленью - плавуном, брусничником, хвоей, бросали в огонь кусочки масла и сала (это ему свадебное угощение). «Подливать масла в огонь» - обряд древний, описанный еще в Ригведе и Авесте, где церемония жертвоприношения огню названа «Ясна». Когда вспыхивает огонь, действительно, становится ясно, светло, бесы бегут прочь. Праздник жертвоприношения огню в белорусской народной традиции совпадает с праздником поминовения предков, из чего можно заключить, что в понимании древних славян огонь был стихией, согревающей, оберегающей род и обеспечивающей его продолжение. Белорусы в своих традиционных верованиях и обрядах сохранили суть древнейших религиозных представлений индоевропейцев.
КУЛЬТ ОГНЯ В ДРЕВНЕМ РИМЕ
Гестия (Веста) - богиня домашнего очага.
Культ огня, в римской мифологии воплощенного в образе богини Весты, восходит к древнейшим индоевропейским традициям. Древние римляне видели в огне священного очага городской общины и отдельных домов божество, именуемое ими Вестой. Согласно античной мифологии, Веста (огонь) была первым ребенком Кроноса (времени) и Реи (пространства). Огонь - первая стихия, возникшая из пустоты при рождении мира, он наполнил своей животворной энергией все последующие творения и дал толчок к эволюционному развитию вселенной. Веста, воплощающая в образном миропонимании римлян идею светоносности и чистоты, в отличие от других божеств греко-римского пантеона не имела каких-либо антропологических признаков. Овидий в «Фастах», воздавая хвалу богине, говорит: «Веста - это горящий и яркий огонь, и вы не увидите тела, рожденного из пламени. Ни Веста, ни огонь не имеют облика. Изогнутая крыша храма Весты не содержала ни одного образа, ни одной статуи». В образе Весты мы видим древнейшие черты огненного божества, восходящего еще к временам индоевропейской общности. В поклонении огню римляне сохранили возвышенную чистоту и религиозный пиетет, столь свойственный религии огнепоклонников. Иран и Рим разделяют тысячи километров, но в основе культур, созданных иранским фарном и римским гением, лежит глубоко уважительное, благоговейное отношение к огню, объединяющее многие индоевропейские народы. И персы, и римляне считали огонь первой стихией, возникшей в пространственно-временном континууме, и те и другие видели в огне единственную неоскверненную стихию. Овидий называет огонь чистейшим элементом (Ovid. Fast. VI218 след.).
Слева направо: Гестия, Гефест, Афродита, Арес, Деметра, Гермес...
Храм Весты в Риме. Александр Андреевич ИВАНОВ (1806-1858.
Последователи Зороастра считали, что огонь неподвластен влиянию духа зла Ангроманью, римляне же видели в огне образ чистой девственной Весты, отказавшейся от брачных предложений Аполлонa и Меркурия. Веста дала клятву навсегда оставаться девственницей, за что Юпитер наградил ее привилегиями: для смертных она самая почитаемая богиня- ей поклоняются во всех храмах и у домашнего очага, из всех богов ее призывают первой. Не меньшими привилегиями в обществе пользовались весталки — жрицы Весты, поддерживавшие священный огонь, который символизировал устойчивость, благоденствие и величие Рима и никогда не доложен был гаснуть. Веста почиталась как покровительница государства, поэтому святилища Весты находились в каждом городе. Ей воздвигались алтари в центрах городов как охранительнице общественных союзов. Когда жители покидали родной город, они увозили с собою огонь, взятый на алтаре этой богини, для того, чтобы зажечь огонь на новом месте. Подобным же образом поступали древние персы, бережно перенося храмовый огонь при необходимости устройства нового храма.
Веста как олицетворение очага считалась семейным божеством. Если в городе был храм Весты, то он считался центром всех семей города, а сама Веста почиталась величайшей из богинь. Общественные здания Римской империи, в которых поддерживался священный огонь, назывались Пританеумами, в них устраивались приемы чужестранцев и пиршества в их честь. Весту причисляли к числу пенатов (духов-охранителей Рима), и магистраты, вступая в должность, первым делом приносили жертвы пенатам и непосредственно Весте.
Культ Весты носил скорее общественный, нежели сугубо религиозный характер, и потому эта богиня имела мало отдельных, посвященных только ей храмов. Главным очагом, центром, как для богов, так и для людей, справедливо считался очаг Весты на Олимпе, на котором горел небесный огонь. Из земных храмов наибольшим почтением пользовались храмы в Дельфах, городе, считавшемся центром вселенной, и в Риме.
Храм Весты в Риме располагался на Капитолийском холме. Священный огонь поддерживали шесть девушек из лучших семей, тщательно отбиравшиеся по морально-нравственным и внешним критериям, соответствующим образу жрицы великой богини. Они выполняли свои обязанности в течение 30 лет: первые десять лет посвящались обучению, следующее десятилетие жрицы отправляли культ Весты, поддерживая священный огонь и выполняя сопутствующие ритуалы, а последние десять лет передавали свой опыт молодым весталкам. После 30 лет служения богине весталки имели право вернуться к своим семьям и даже выйти замуж. Их нравственная чистота и целомудрие стали причиной огромного уважения, которым они пользовались в обществе.
Весталки, совершающие обряд
Весталка с факелом. Античная скульптура.
На улице они показывались в сопровождении ликтора, который нес перед ними символы власти и величия - фасции (пучки прутьев с секирой). Если весталкам попадались по дороге осужденные на казнь, они могли отменить приговор и именем богини даровать жизнь. Где бы весталки ни появлялись, им всюду оказывались почести и отводились самые почетные места. Считалось, что только девственно чистые весталки имеют право хранить священный огонь римского государства. Нарушение весталками обета целомудрия, согласно общественному мнению, грозило бедствиями для Рима и наказывалось смертью весталки и ее соблазнителя. Дурным предзнаменованием для Священного города считался погасший на алтаре Весты огонь. Если такое случалось, то огонь добывали посредством увеличительного стекла, либо трением одного куска дерева о другой, так как всякий другой огонь, за исключением небесного, считался нечистым. Хотя угасание огня на алтаре Весты считалось дурным предзнаменованием, но в первый день нового года (а год у римлян когда-то начинался 1 марта и был приурочен весеннему равноденствию) огонь специально гасили и зажигали вновь трением священного дерева о дерево, а от него зажигались огни очагов курий.
Праздник сошествия небесного огня
Христианский пасхальный праздник сошествия священного огня в Иерусалиме, от которого ежегодно зажигаются огни в других храмах, определенно напоминает священную церемонию в храме Весты. Подобный обычай имеет глубокие корни в древнем культе огня, некоторые элементы которого сохранились в славянской языческой традиции: на Ивана Купала праздник очистительного огня - с помощью трения дерева разводился общественный костер в центре поселения, от огня которого зажигались и домашние очаги.
Судьба государства в понимании римлян была связана со священным пламенем, горящим на очаге Весты, а посему упразднение христианским императором Феодосием школы весталок и окончательное погашение священного пламени Римской империи, имевшее место в 389 г. от Рождества Христова, было воспринято как знак скорого падения Рима, что действительно произошло спустя некоторое время. Это не удивительно, поскольку сама идея государственности Рима была напрямую связана с культом Весты, в храме которой хранился палладий - залог мощи Рима, привезенный Энеем из Трои. Круглый храм Весты располагался непосредственно около жилища царя - regia, что подчеркивает связь Весты с царской харизмой, в чем отразилась связь с общеиндоевропейскими представлениями. Возможно, в глубокой древности царь был верховным жрецом Весты, подобно тому, как глава фамилии - жрецом семейного очага. Общинный характер культа Весты исследователи сомнению не подвергают.
Однако, Веста в древнем Риме имела не только общегосударственное значение, но и сугубо частное, индивидуальное, являясь покровительницей отдельных семей. Ни один человек не покидал своего жилища, не прочитав перед очагом молитвы, ведь очаг - домашнее божество, земное воплощение Весты. Как охранительница рода, Веста причислялась и почти отождествлялась с домашними богами и предками-покровителями живых членов семьи. Огонь домашнего очага, который римляне старались поддерживать так же тщательно, как весталки оберегали государственный огонь, символизировал благоденствие семьи и святость родственных уз. Для римлян и этрусков Веста, а для греков Гестия олицетворялась домашним очагом, на котором всегда горит священный огонь, поддерживаемый всеми членами семьи. В каждом античном доме находился алтарь Весты-Гестии, на котором под слоем пепла должны были постоянно оставаться горящие угли. Огонь, горящий на очаге Весты, должен был быть защищен от всякой грязи, ни одно преступное и недостойное деяние не должно было свершиться при свете священного пламени. Если священный огонь гас, его разжигали, совершая религиозный обряд. Поймав луч солнца, две деревянных палочки терли друг о друга до появления пламени. Только такой, освященный солнцем огонь, считался благословенным.
огненное жертвоприношение
В античные времена семейная трапеза в определенном смысле была религиозным обрядом, центром которого был домашний очаг, на котором готовили пищу. Перед тем, как приступить к трапезе, совершалось жертвоприношение огню, состоявшее в возлиянии вина и масла. Когда пламя поднималось, считалось, что домашнее божество соединилось с семьей. Духи предков, маны, обитавшие вблизи очага, почитались как охранители дома и призывались к участию в каждой семейной трапезе.
Очаг Весты, находившийся в центральной части дома, был центром семейной жизни. Вдали от общественной жизни у домашнего очага семья находила мир и покой. Здесь, под пристальным взором домашних богов - Пенатов и Ларов, должны были существовать только любовь, согласие и чистые целомудренные нравы. В древние времена очаг был символом семейной жизни, счастье которой основывалось на моральных качествах женщины - хранительницы домашнего очага. Веста, покровительница семьи, оберегала семейный очаг от всего дурного, она была ближе к людям, чем все остальные боги греко-римского пантеона. Ее место посреди дома, подобно скромной девственнице она удаляется от шумной общественной жизни, избегая общения с другими богами. Именно поэтому почти не существует ее изображений и в мифологии она занимает весьма скромное место.
Поскольку Веста является охранительницей семьи, и очаги религии этой богини находились в каждом доме, свадебные церемонии римлян проходили не в храмах и не во дворцах бракосочетания, а вблизи домашнего очага. Обрядовая сторона свадебной церемонии по сей день сохранила элементы древнего священнодействия, о подлинном смысле которых сейчас мало кто догадывается. Рассмотрев свадебную церемонию древних римлян, мы не только найдем параллели дню сегодняшнему, но и обнаружим глубинную связь между различными народами индоевропейской группы, сохранившими в своих верованиях и обрядах поклонение огню как домашнему пенату - защитнику и покровителю семьи.
Свадебная церемония римлян состояла из трех обрядов, и все они исполнялись у очага — религиозного центра каждой отдельной семьи. Первый обряд состоял в церемонии прощания невесты со своим домом и собственными предками. Жених в присутствии всех членов семьи, собравшихся у очага, просил у отца невесты руки его дочери. Отец невесты приносил жертву Весте и предкам в виде возлияний огню, и когда огонь начинал ярче гореть, объявлял дочери, что он позволяет ей покинуть домашний очаг и отказаться от ее предков, поскольку отныне предки мужа и его семейный очаг должны стать ей незримой опорой в жизни. Без родительского благословения свадебный обряд теряет всяческий смысл, поскольку отец, как старший в роду, символизирует собой совокупную волю предков и выступает непосредственно от их имени.
После торжественного прощания с отчим домом молодую девушку, одетую в белые одежды с покрытой головой (дабы не была узнанной) везли в дом жениха, у порога которого разыгрывалась церемония похищения невесты. Молодая не должна была самостоятельно входить в дом своего супруга, иначе в противном случае она навсегда оставалась бы чужой в новой семье. Прячась за спины провожавших ее женщин, невеста как бы просила их защиты, и те делали вид, что действительно не хотят отпускать ее. После подобия борьбы и уплаты выкупа жених подхватывал невесту и на руках вносил ее в стены своего дома, стараясь, чтобы ноги ее не коснулись порога. Невеста должна была символически родиться в новой семье и впоследствии стать ее органичной частью. Для этого разыгрывался обряд похищения невесты, которую как спеленатое дитя жених на руках вносит в дом.
Третий свадебный обряд состоял в знакомстве невесты с предками мужа, изображения которых находились у домашнего очага, и которые с этого момента должны были стать ее собственными предками и предками ее детей. В это время на очаге с молитвами и религиозными гимнами в честь Весты пекли ритуальный хлеб, который молодые должны были съесть вместе, поделив его между собою и остальными членами обновленной семьи. С этого момента невеста окончательно входила в состав новой семьи, ей отводили место у домашнего очага, что символизировало ее причастность всему, что происходило и должно произойти в доме. С этих пор она должна была приносить жертвы предкам мужа, а не своим собственным. Свадьба являлась для невесты вторым рождением, и с этого момента, очаг, горящий в новом жилище, становился для нее охраняющим божеством.
Смена невестой фамилии в настоящее время символизирует не просто переход в другую семью, но и причастность ее к новому фравахару (родовому древу). Familia - «семья» в переводе с латинского. Легкомысленно относиться к перемене фамилии просто преступно по отношению к собственным предкам. В древности переход в другую семью воспринимался как переход под покровительство других предков, которые с момента свадьбы воспринимались женихом или невестой как собственные. В старинной белорусской свадебной песне отец семейства просит благословения божьего для своих детей «роженых и суженых», что свидетельствует о том, что пришедшая в дом невеста, продолжательница фамилии, воспринималась как собственное дитя. Невеста, берущая фамилию мужа, должна осознавать, в какой род она вступает, и носителями какой генетики будут ее дети. Ритуалы родительского благословения и принятия в новую семью-фамилию были распространены практически повсеместно и имели принципиальное значение для большинства народов, а посему не могут расцениваться как простой пережиток прошлого. Каждый из нас - звено в длинной цепи рождений, связывающей прошлое и будущее. От нашего выбора, совершаемого в настоящем, зависит судьба потомков, что налагает на людей, живущих здесь и сейчас ответственность перед будущим не только собственного рода, но и того народа, представителем которого он является. Ведь священный огонь почитался в древности не только как покровитель отдельных семей, но и как защитник государства и народа в целом. Современный свадебный ритуал возложения венков у вечного огня восходит к древнейшим религиозным представлениям и символизирует не просто дань памяти неизвестному солдату, но обращение к фравахару целого народа с просьбой о благословении и защите будущей семьи.
Огонь - стихия животворная, к нему обращались за помощью в ритуалах, призванных обеспечить плодородие людей и скота. Купальские костры, через которые прыгает молодежь на ночном празднике летнего солнцестояния, символизируют не только очистительную природу огненной стихии, но и силу огня как средоточия космической и сексуальной энергии. Магическая функция огня и его роль в продолжении рода проявлена во многих свадебных ритуалах и первобытных обрядах любовной магии, сохранившихся в ритуальной части языческих празднеств. Совместные прыжки через огонь в ночь любви, бросание сквозь огонь купальских венков (языческих символов бракосочетания), пускание по воде венка с зажженной свечой на встречу судьбе в поисках суженого, - эти и многие другие ритуалы свидетельствуют о том, что славяне видели в огне божество, способствующее любви и продолжению рода.
Подобные языческие ритуалы известны и у других народов индоевропейской группы. Культ священного огня был распространен по всей территории Европы, о чем свидетельствуют сохранившиеся у североевропейских народов праздники Бельтайна, Самайна, летнего и зимнего солнцестояний, ритуальным центром которых всегда был священный огонь. Эти праздники были призваны увеличить жизненную силу и благосостояние людей, которое напрямую зависело от плодовитости животных. В тяжелые годы, когда наступали мор, засуха и голод, зажигали даже, так называемые, «огни нужды», призванные обеспечить плодовитость скота и защитить его от болезней. В этом ритуале участвовали двое девственных подростков, мальчик и девочка, которые разжигали посредством трения сухих деревянных палочек два костра на некотором расстоянии друг от друга. Затем между этими кострами прогоняли скот, чтобы тот оставался здоровым и плодовитым.
АНТИЧНЫЕ ГИМНЫ, ПОСВЯЩЕННЫЕ БОГИНЕ ОГНЯ
К ГЕСТИИ
Почесть большая на долю тебе, о Гестия, досталась:
Вечно иметь пребыванье внутри обиталищ высоких
Всех олимпийцев и всех на земле обитающих смертных.
Дар превосходный и ценный тебе: у людей не бывает
Пира, в котором бы кто при начале его возлиянья
Первой тебе и последней не сделал вином медосладким.
Также и ты, сын Кронида и Майи, Аргоубийца,
Вестник блаженных бессмертных, с жезлом золотым, благодавец,
Помощь пошли благосклонно с Гестией почтенной и милой!
Оба в прекрасных жилищах людей, населяющих землю,
Вы обитаете, зная душою, что мило другому,
Разум и молодость в людях успехом прекрасным венчая.
Радуйся, Кроноса дочь, и ты, о Гермес златожезлый!
Ныне же, вас помянув, я к песне другой приступаю.
ГЕСТИИ
Гестия, о благовластного Кроноса дочерь, царица!
Ты, чей дом — средь огня величайшего, сущего вечно!
К таинствам чистым своим допусти этих мистов и сделай
Вечно цветущими, полными святости, счастья, веселья!
Дом всеблаженных богов, опора могучая смертных,
Зеленотравная, в образах многих, желанная всеми,
Вечная, с ясной улыбкой, прими эти жертвы охотно,
Счастьем повей на меня и здоровьем с целящею дланью!
К ГЕСТИИ
Дом священный метателя стрел, Аполлона - владыки,
Ты охраняешь в Пифоне божественном, дева Гестия!
Влажное масло с твоих нистекает кудрей непрестанно.
Этот, владычица, дом посети, — низойди благосклонно
Вместе с Кронидом всемудрым. И дай моей песне приятность.
КУЛЬТ ОГНЯ В ВЕДИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ
Агни: священный огонь
В ведической и индуистской мифологии значимую роль играет Агни - бог огня, выполняющий посредническую функцию между людьми и богами. Имя Агни (Agni) обнаруживает надежные индоевропейские параллели: славянское Огнь, литовское Ugnis, латинское ignus и др. Агни - бог огня домашнего очага и жертвенного ритуального костра. Выполняя посредническую функцию