ЭМИШ И МЕНОНИТЫ

[Unagdomed]

Едва ли возможно представить себе Штаты без телефонов, автомобилей и электричества. Однако они существуют. И не в каких-то апокалиптических фильмах-антиутопиях, а в реальной жизни. И не где-нибудь, а всего в трех-четырех часах езды от Вашингтона и Нью-Йорка, рассказывает «Вояж и отдых» .



Это ютные сельские районы, где довольно компактно расселены амманниты, или, как их зовут в США, эмиши. Они до сих пор не приемлют блага современной цивилизации, и в первую очередь - электричество. Поэтому округ Ланкастер в Пенсильвании, где сконцентрировано больше всего эмишей, прозвали даже «страной без проводов».

Там разбросаны фермы с огромными амбарами и ветряками, женщины ходят в длинных платьях с передниками и в чепчиках, с коровами управляются босоногие мальчишки в соломенных шляпах, мужчины - бородаты, но безусы, а по дорогам резво бегут лошадки, впряженные в маленькие легкие тележки.

Тележки, бороды и чепчики - только первый, чисто зрительный образ эмишей. Но за этим скрывается гораздо более глубокая религиозная философия, которой они верно преданы.

Все 12.500 эмишей округа Ланкастер являются потомками пары десятков семейств, которые эмигрировали из Европы в начале XVIII века. Поэтому, глядя на почтовые ящики перед домами, видишь повсюду одни и те же фамилии - Эш, Лэпп, Шольцфус, Фишер...

Свое имя эмиши получили от Якоба Амманна, старца-менонита, который в XVII веке порвал со своей сектой и выбрал еще более строгий и консервативный религиозный путь. Эмиши крестятся в зрелом возрасте, считают, что государство и церковь должны быть разделены, а человек не может носить оружие и всегда должен следовать только учению Христа.

Первые последователи Амманна подвергались жутким преследованиям - их сжигали на кострах, топили в воде. Спасаясь от гонений, эмиши покидали родную Германию и переезжали в другие части Европы. Но так как им нигде не разрешалось владеть землей, они, чтобы сохранить свой общинный сельский образ жизни, в конце концов были вынуждены эмигрировать за океан.

Первые эмиши прибыли в Америку в начале XVIII века. Уильям Пенн - английский квакер и основатель Пенсильвании, провозглашавший свободу вероисповедания, предоставил эмишам и менонитам убежище в юго-восточной части штата, названного его именем. Поселились эмиши и в других районах США: самая большая по численности группа живет в Огайо. А в общей сложности в Соединенных Штатах в настоящее время проживает порядка 90.000 последователей Амманна.

Представителей обеих сект - менонитов и эмишей - в США собирательно называют Pennsylvania Dutch (дословно «пенсильванские голландцы» - американцев подвело сходство немецкого Deutsch с английским Dutch). Однако если менониты поддерживают свои традиции в основном лишь в религиозной сфере, то эмиши сохранили быт и облик почти в неизменном виде с XVII века. Особенно это относится к эмишам-староверам.

Для непосвященного же все эмиши, их быт и даже природа в округе Ланкастер смотрятся ожившей картинкой из далекого прошлого. Здесь все кажется игрушечным или как минимум музейным. Все чистенькое, аккуратное, маленькое и - будто нарочито несовременное. Есть такие музеи (и в самой Америке их немало), где для пущего колорита разгуливают ряженые в костюмах разных эпох. Но в том-то все и дело, что тут никакой не музей, а вполне обычная, повседневная жизнь. Главный город округа и центр «страны» эмишей - Интеркорс. В дословном переводе это название означает «скрещивание, совокупление», что порой вызывает смешки у туристов, особенно в контексте пасторального и консервативного окружения. Но город получил имя всего лишь от скрестившихся в этом месте двух дорог - из Филадельфии в Питсбург и из Ньюпорта в Эри. И первоначально он назывался Кросс-Кис - Скрещенные Ключи.

Большинство туристов ограничивается прогулкой по Интеркорсу и автобусной экскурсией по окрестностям. Мне же повезло. Хозяин мотеля, в котором я остановился, был менонитом и имел родню среди эмишей. Эмиши крайне редко связывают себя брачными узами с кем-то вне своей общины, и лишь для менонитов делается исключение. Хозяин поговорил со своей женой, она куда-то сходила и спустя пару часов он сообщил, что семья Шольцфус ждет меня на ужин. Так я и оказался в гостях у Лероя и Ребекки, которые живут с дочерью Анной и ее мужем Джоном.

 

[Unagdomed]

Вообще-то у Шольцфусов шестеро детей - еще одна дочь и четверо сыновей, но у тех свои хозяйства. Чувство некоторого стеснения и неловкости, с которым я направлялся к Шольцфусам (как себя с ними вести? как разговаривать?), прошло почти сразу, как я вошел в дом. Вся атмосфера в доме так и дышала уютом, а хозяева оказались вовсе не какими-то мрачными религиозными фанатиками, а улыбчивыми и радушными людьми. «Наши дома открыты для людей», - сказал мне Лерой.

Обстановка в доме была очень простая, никаких украшений я не заметил, но на всем лежала печать заботы и любви. Дом освещался газовыми рожками (в других домах используется керосин). На кухне я увидел холодильник - газовый. Есть в доме и свой водопровод, работающий от ветряка. В общем, особенного аскетизма в быту я не заметил. Наоборот, обратил внимание на другое: сколько выдумки и изобретательности (хотя бы все тот же агрегат для подачи воды при помощи ветряка) приложено для того, чтобы максимально облегчить жизнь, не нарушая при этом жестких правил.

Запреты на использование электричества, автомобилей и прочих благ современной цивилизации диктуются не религиозными, а нравственными убеждениями эмишей. Электричество - не зло само по себе. Но его применение может принести за собой массу соблазнов - например, телевидение. На следующий день в одной сувенирной лавочке я, правда, обнаружил электрический кассовый аппарат - но он работал от аккумулятора. Так что для батарей суровые эмишские законы делают послабление.

За столом я оказался с Анной - красивой молодой девушкой в белой шапочке на голове и черном переднике - символе ее замужества.

Одежда, вероятно, самый простой способ отличить эмиша. Женщины носят длинные платья, обычно черного, синего или зеленого цвета, но с обязательным передником: у замужней женщины он черный, у незамужней - белый. Мужчины носят черные и темно-синие костюмы. Брюки - с подтяжками, а вместо пуговиц - система крючков и петель. Гардероб дополняет черная войлочная шляпа. Дети одеваются как взрослые, мальчики обычно носят соломенные шляпы. Во всех семьях женщины учатся шить с раннего возраста, и у Шольцфусов вся одежда сшита Ребеккой.

Анна улыбалась и без всякого стеснения рассказывала про свою жизнь. Я заметил, что всем эмишам свойственны какая-то мягкость, добродушие, приветливость. А Анна мне объяснила: «Мы следуем принципу: жизнь слишком коротка, чтобы ссориться, а сердца слишком драгоценны, чтобы их разбивать».

Как и все эмиши, Шольцфусы свободно владеют английским, но между собой говорят по-немецки, а Библию читают в переводе Мартина Лютера. И по старинке окружающих американцев зовут «англичанами».

Телефонов в домах нет, однако пользоваться общественными аппаратами никак не возбраняется. То же относится и к общественному транспорту - они не имеют ничего против поездов и даже автобусов. А вот личные автомобили не приемлют однозначно, рассматривая их как предмет гордости. По той же причине стараются избегать и пуговиц на одежде: было время, когда красивые большие пуговицы тоже расценивали как объект гордости и престижа, и их запретили. Конечно, не все подобные запреты соблюдаются столь строго, как раньше: у некоторых эмишей-нововеров появились даже тракторы, правда, без шин на колесах - трактор с шинами дорог и к тому же считается слишком «шикарным».

Угощенье за столом было обильным, простым, но вкусным. Все продукты - со своего огорода. Лерой сказал, что покупают они только зерно и свеклу. Еда за столом мало чем отличалась от ужина на любой американской ферме. Только вот вместо вина или пива пили домашний сидр - конечно же, безалкогольный. Эмиши разводят мясной скот и птицу. В этом районе выращивается и табак - но только на продажу. Сигареты же, как и алкоголь, - вне закона.

Я бы с удовольствием сделал на память фотографии семьи Шольцфусов, но уже знал: фотографироваться эмишам запрещено. Всех приезжих в Интеркорс предупреждают, чтобы они не снимали местных жителей. Эмиши же, если видят направленную на них камеру, просто отворачиваются. Изображение - это путь к известности и гордыне, которые считаются грехом.

Эмиши не рассматривают труд как тяжелую обязанность. Вся их жизнь проходит в работе. Зато они и живут в достатке. Снабжая себя всем необходимым, они в то же время производят много продуктов на продажу - как друг для друга, так и для окружающего их «неэмишского» населения и туристов.

Земля в этих местах Пенсильвании очень плодородна. К тому же все продукты, выращенные эмишами, - экологически чистые, а потому и ценятся высоко. Женщины славятся изготовлением стеганых одеял - квилтов, а также киллосов - некого подобия спальных мешков. Причем эти изделия ручной работы стоят весьма недешево - я, например, в одном сувенирном магазине на ферме видел квилты по $300.

Существуя в своем собственном мире, эмиши несколько месяцев в году даже живут по собственному времени - они не переводят часы на зимнее и летнее время. Но вовсе не пытаются отгородиться от окружающего их общества. Их мужчины, например, даже участвуют в президентских выборах. Эмиши путешествуют по Америке и за границу - как правило, в гости к родственникам или друзьям. При этом у соседей существует традиция ходить в гости без приглашения.

После того как в 1954 году Интеркорсу исполнилось 200 лет, туристы зачастили в эти края. Одно время на Бродвее даже шла постановка об эмишах. Но особую популярность округ Ланкастер среди приезжих приобрел в начале 1990-х, после выхода фильма «Свидетель» с Харрисоном Фордом. Он там играет полицейского, который приезжает в эти места, так как мальчик-эмиш случайно оказывается свидетелем убийства на вокзале в Филадельфии.

Я спросил Анну - каково эмишам жить, когда на тебя, как на диковинку, постоянно глазеют приезжие? Она улыбнулась. «Меня это совсем не беспокоит. Пытаются фотографировать, но я не обращаю внимания. Все же большинство людей, приезжающих сюда, относятся к нам с уважением».

И все-таки нравы эмишей строги. Если кто-то совершит серьезный с точки зрения их морали проступок, на него накладывается суровое наказание. Это - «изгнание», когда человека подвергают всеобщему остракизму. Да, наверное, нет более тяжкой кары для человека, живущего в небольшом замкнутом мирке и привыкшего к коллективизму. Побывав в округе Ланкастер и проведя вечер с семьей Шольцфус, невольно задумаешься: а может странные не они, а мы?