Divider

НЕИЗВЕСТНЫЙ ЮНГ

IPSISSIMUS

Administrator
Регистрация:19 Апр 2013
Сообщения:39.252
Реакции:1.293
Баллы:113
ЛЕКЦИЯ 1

Введение в юнгианскую традицию или о реальности психического

Дамы и господа, я предлагаю поразмышлять над одним любопытным фактом, который, думаю, большинству собравшихся известен, хотя вряд ли кто-нибудь из вас обращал на него серьёзное внимание. Я имею в виду надпись над входом в храм элевсинских мистерий в Афинах, которая имела следующее содержание – “Познай себя”. Эта фраза в наше время стала банальностью, а, как известно, лучший способ спрятать истину – это превратить её в банальность и вывесить на лозунги и транспаранты. В нашем случае важно другое – то, что эта надпись находилась не над философским собранием или, скажем, театром, а над входом в храм...
Введение в юнгианскую традицию или о реальности психического

Дамы и господа, я рад приветствовать вас в этом зале, где вы собрались, чтобы раздвинуть горизонты познания. Как вы знаете, я представляю юнгианскую традицию, которая носит название аналитической психологии (сокращённо А.П.). Также я являюсь последователем Алистера Кроули, и ближе к концу нашего курса я немного расскажу вам о нём и приведу ряд любопытных параллелей между А.П. Юнга и Телемой Кроули.
Я предлагаю поразмышлять над одним любопытным фактом, который, думаю, большинству собравшихся известен, хотя вряд ли кто-нибудь из вас обращал на него серьёзное внимание. Я имею в виду надпись над входом в храм элевсинских мистерий в Афинах, которая имела следующее содержание – “Познай себя”. Эта фраза в наше время стала банальностью, а, как известно, лучший способ спрятать истину – это превратить её в банальность и вывесить на лозунги и транспаранты. В нашем случае важно другое – то, что эта надпись находилась не над философским собранием или, скажем, театром, а над входом в храм. Храм, церковь, религия традиционно у нас отождествляются с чем угодно – будь то поклонение, служение, молитва, но только не познание. Мы привыкли считать Бога чем-то внешним по отношению к себе, и потому фраза “познай себя” над входом в храм покажется, на первый взгляд, верхом нелепости.
Потому вполне законно и справедливо ваше недоверие, которое вы, возможно, почувствуете, когда я буду говорить о том, что психологическое и оккультное знание, по сути, является единым.
Увы, культ рабских богов привил нам достаточно специфическое восприятие религиозного благочестия: большинство либо принимают этих рабских богов, сами становясь рабами, либо напрочь отвергают всё религиозное и оккультное, выплёскивая вместе с водой и ребёнка. В сознании западного человека проведена демаркационная черта между наукой и религией, и то, каким образом некоторые пытаются перебросить мост, увы, выглядит неубедительным. Но, как свидетельствует данная надпись, эта граница была не всегда, и для благородных эллинов боги были чем-то вроде частей их души, их психического, их я. Познавая богов и их тайны, эллин познавал себя.
Если пофантазировать и представить, что я открыл некую территорию, которая была бы территорией юнгианского сообщества, я бы, без сомнений, повесил над входом две таблички. Первая надпись была бы уже упомянутая “Познай себя”, а вторая – цитатой из Данте “Оставь надежду всяк сюда входящий”. Эта вторая надпись так же выражает суть юнгианского учения, как и первая. «Оставь надежду» – значит, не надейся остаться прежним, не цепляйся за иллюзию, соверши прыжок в неизвестное и насладись им, не надеясь и не боясь.
Проходящий путь самопознания становится символическим героем – архетип, подробно разобранный в одной из последующий лекции. А как известно из любого мифа, путь героя начинается с символической некеи – спуска в ад, подземелье, после которого он уже никогда не будет прежним.
К сожалению, современная психологическая традиция на 90 процентов представляет собой продукт рабской культуры потребления. Достаточно полистать тот банальнейший набор штампов, которыми изобилуют работы таких известных “психологов”, как Карнеги, Шестром, Наполеон Хилл, чтобы убедится в этом. Подобная «психология» направлена не на освобождение индивида, а на его ещё большее порабощение, превращение в винтик культуры потребления. Покой и счастье, но не восторг и свободу предлагает нам такая психология, и мы с презрением отвергаем эти дары. Нечто подобное в свое время произошло и с религией – из системы самопознания и изменения она превратилась в “культ рабских богов”, как Алистер Кроули презрительно называл христианство.
К счастью, не вся психология такова, и юнгианская традиция – прекрасное исключение, предлагающее свободу вместо уютного покоя адекватности и путь выдающейся личности вместо уютной утробы приспособленности в смысле растворения в массе. Ключевое понятие юнгианства – индивидуация, что значит превращение в отдельного, осознающего себя индивида.
Чтобы подчеркнуть разницу между юнгианским подходом и большинством прочих психологических школ, я расскажу одну любопытную историю, приведенную ученицей Юнга Марией Луизой Фон Франц: “Два друга, страдавшие очень похожим неврозом, решили таки серьёзно заняться освобождением себя от оных страданий. Один уехал в Цюрих к ученику Юнга, другой в Вену к ученику Фрейда. Они условились возвратиться через полгода. Когда они встретились, второй сказал: “Теперь я полностью освободился от своих демонов. Я осознал, что это всё было просто проекцией моих эдиповых желаний и теперь поднялся по службе, нашел жену и начинаю полностью нормальную жизнь». Другой ответил ему: “ А вот я стал понимать ещё меньше, чем раньше, что-то открылось мне, но те вопросы, которые оказались передо мной теперь, ещё сложнее, их ещё больше. Но я чувствую, как во мне открылся источник силы, словно сам бог помогает мне”. Второй задумался и говорит: “Знаешь, я действительно убил в себе всех демонов, но похоже, что и ангелы ушли вместе с ними”.
Итак, перед вами два пути. Тысячи школ с удовольствием сделают вас счастливым и адекватным, вы забудете своих демонов и перестанете страдать. Мы же можем предложить вам лишь некоторые новые инструменты и понятия, которые, может быть, я повторяю – может быть, позволят вам несколько раздвинуть границы вашей свободы.
Первое базовое представление юнгианской традиции – это тезис о реальности психического. Это основа. Если вы ее принимаете, вы становитесь юнгианцем, даже если не согласитесь с Юнгом во всей остальной теории. Это тот изначальный посыл, над которым необходимо размышлять как можно больше, так, как ученики дзен медитировали над коаном. Идея может показаться вам простой, но уверяю вас – это простота обманчива, и часто бывает легче разобраться в тончайших хитросплетениях философской мысли, чем постигнуть этот простейший посыл.
Западный человек отличается уникальным презрением к внутреннему миру в угоду миру внешнему. Неважно, религиозен он или нет, по сути, любой западный человек является материалистом, ибо Бог для него – та же материя, находящаяся только выше и больше его. Эту западную религиозность превосходно высмеял Виктор Пелевин в блестящем романе “Чапаев и пустота”, сравнив религию с зоной. Сверху – пахан, внизу – дерьмо. Вовремя говном себя назови (то бишь покайся), авось пахан до ништяка и допустит. Пелевин высмеивает православную книжонку о мытарствах души после смерти.
Но давайте обратимся к восточной литературе на эту тему. Бардо тхедол – тибетская книга мертвых, призывает умершего вспомнить свою истинную природу, понять, что он и есть тот чистый свет, который видит перед собой и воспринимает как внешнюю силу. Эта книга призывает его не бояться самых страшных гневных богов, объясняя, что они лишь порождения его ума, истинной природой коего является изначальный свет.
Однако мы не можем слепо заимствовать богов востока, ибо мы не в состоянии понять их правильно. На западе Юнг был одним из первых, кто в открытую и без намеков и многосмысленностей заговорил о реальности психического. Основная ценность открытий Юнга именно в том, что эта идея впервые осмысляется не мистиком или философом, а ученым, и весьма убедительно доказывается. В дальнейшем я подробно воспроизведу эту систему доказательств, сейчас же остановлюсь на ней по возможности кратко.
Западный человек может спорить до хрипоты о том, являются ли ангелы или инопланетяне “реальными” объектами либо это “всего лишь” галлюцинации, порождения ума. Для юнгианца такие вопросы – пустая праздность. Если бы юнгианец и ставил перед собой подобный вопрос, то звучал бы он совершенно по-другому: являются ли ангелы – инопланетяне частью нашей внутренней жизни или всего лишь внешние объекты? Надеюсь, вы уловили известную долю иронии в поставленном вопросе, но за этой иронией стоит реальный вызов всему образу мыслей, который, начиная от культа рабских богов и заканчивая рекламой гамбургеров, пытается убедить нас: внутреннее – ничто, внешнее – всё. Идея реальности психического – это бомба, которая должна быть взорвана.
Разумеется, не Юнг впервые открыл эту идею. Уже много тысяч лет в том же Тибете каждый монах знает, что Боги, которым он поклоняется и выполняет их практики, являются порождением его ума и в тоже время полностью реальны, во всяком случае, более реальны, чем майя коллективных условностей.
Однако ценность открытия Юнга именно в том, что эта идея впервые осмысляется не мистиком и не философом, а учёным и весьма убедительно доказывается. В дальнейшем я подробно приведу эту систему доказательств, сейчас же остановлюсь на ней по возможности кратко.
Существует определённая категория переживаний, которые традиционно относятся к священным или религиозным. В юнгианской традиции они определяются как переживания связи с архетипом, с тем уровнем психических содержаний, которые едины для всего человечества и из которых наше сознание вырастает, точно древо из земли. Для этих переживаний характерно особое чувство нуминозного, когда вершина восторга смешана с вершиной ужаса от переживания в своей душе силы, много превосходящей Эго. Обычно такие переживания определялись как присутствие Бога или Дьявола, однако, учитывая крайнюю противоречивость информации, воспринимаемой разными людьми, предположение о существовании единой объективной силы, обладающей сознанием и волей, выглядит по меньшей мере спекулятивно. Логичнее представить, что сама сила, присутствие которой переживается эго, достаточно безлична и двойственна и потенциально содержит в себе всё. Всякий раз, проходя через призму сознания, эта сила определённым образом окрашивает его, что и воспринимается, как “откровение”.
Если идеалисты от религии придают таким переживаниям сверхличную ценность, проецируя их на внешний объект, то материалисты упорно пытаются обесценить подобные переживания, определяя их как “всего лишь галлюцинации”. Даже если и так, разве переживание предельного восторга обесценивается тем фактом, что оно всего лишь галлюцинация и полностью субъективно? Задумайтесь – какая для вас разница, насколько объективен источник вашего переживания, если само переживание реально переживается?
Более того – можно доказать, что наличие определённых переживаний, природу которых мы не можем определить, совершенно конкретно влияет на внешнюю реальность, опровергая наивный посыл материалистов, что сознание лишь эпифеномен материи. Более десяти лет Юнг сотрудничал с выдающимся ученым-физиком Вольфганом Паули. Каждый из них – один, как психолог, другой, как физик – пришли практически к идентичным выводам. Наше сознание парадоксальным образом воздействует на внешний мир, притягивая к себе то, к чему мы имеем склонность, как правило, неосознаваемую. Думаю, нам всем известны типичные неудачники, которые, по едкому замечанию одного психолога, “умудряются в последний момент вырвать камень поражения из когтей птицы успеха”, и победители, которые непонятным образом способны выходить из самых тупиковых ситуаций.
Однако важно понимать, что этот процесс является достаточно глубинным, и не совершать ошибку, в которую впадают многие последователи учения нью-эйдж – на наше сознание, на эго они возлагают ответственность за всё, что происходит в нашей жизни.
В глубинном смысле это имеет под собой основу, но увы, зачастую принимает гротескную форму. Психика – это не только Эго. Напротив, Эго подобно лодке в безбрежном море психического. Потому достижение совершенства, вопреки заверениям мошенников, которые обещают его вам в случае прохождения их семинара за триста баксов, невозможно по определению. Индивидуация позволяет нам начать осознавать значительно больше и расширить границы своей свободы, но полное и окончательное освобождение недостижимо.
В следующем занятии мы подробнее рассмотрим значение учения Юнга для развития всей мировой мысли. Мы постараемся понять, на какой ступени находится каждый из нас.
 

IPSISSIMUS

Administrator
Регистрация:19 Апр 2013
Сообщения:39.252
Реакции:1.293
Баллы:113
ЛЕКЦИЯ 2

Значение открытий Юнга

Карл Густав Юнг является одним из трех китов, на которых основана глубинная психология – направление психологии, исследующее бессознательные пласты психики. Некоторые термины, введенные Юнгом, известны практически каждому, например, такие понятия, как «интроверт», «экстраверт», «коллективное бессознательное». Понятие «комплекс» в применении к психике также было введено по рекомендации Юнга и использовалось в его работах по ассоциативному тесту, однако этот факт в настоящее время известен только специалистам, тогда как само понятие приписывается Фрейду...
Значение открытий Юнга

Карл Густав Юнг является одним из трех китов, на которых основана глубинная психология – направление психологии, исследующее бессознательные пласты психики. Некоторые термины, введенные Юнгом, известны практически каждому, например, такие понятия, как «интроверт», «экстраверт», «коллективное бессознательное». Понятие «комплекс» в применении к психике также было введено по рекомендации Юнга и использовалось в его работах по ассоциативному тесту, однако этот факт в настоящее время известен только специалистам, тогда как само понятие приписывается Фрейду.
Сегодня мало кто знает, какие глубочайшие пласты психики вскрыл Юнг в своих исследованиях. До сих пор многие его открытия замалчиваются или игнорируется официальной наукой, поскольку их принятие означало бы глобальное переосмысление парадигмы мышления и переход от материалистического мировоззрения к оккультному. Это утверждение особенно касается поздних открытий Юнга, в которых он фактически и научно доказал мудрость, доселе известную только немногим избранным.
Достигнув зрелости, Юнг столкнулся с мучительным выбором – идти в богословско-философском направлении или же заняться естественными науками. Еще в юности он прекрасно видел, что в руках науки о духе и науки о материи лишь одна половина истины, и, будучи разорванными и противопоставленными друг другу, они находятся в плену своей ограниченности. Юнг поставил целью объединить мир духа и мир материи и территорией этого объединения избрал психиатрию.
Этот конфликт между верой и познанием на протяжении всей истории человечества разрешали те немногие, кто вступал в область оккультных наук – астрологию, алхимию, каббалу, гностицизм и герметизм. Заслуга Юнга в том, что он перевел эти знания в строго научную, психологическую плоскость.
В начале своего пути Юнг активно сотрудничал с Фрейдом, на тот момент самым передовым из психиатров. Несмотря на разницу в возрасте, нельзя считать, что Фрейд был только «учителем» Юнга, поскольку некоторые нюансы классического психоанализа были рекомендованы Фрейду именно Юнгом. Например, Юнг через свои свободные ассоциации выявил существование бессознательных комплексов, чем дал Фрейду колоссальную практическую базу доказательств его теоретических изысканий. Или, к примеру, обязательство психоаналитика самому регулярно проходить психоанализ также было рекомендовано Юнгом: изначально Фрейд полагал, что психоаналитик вполне способен оставаться «чистой доской». Впоследствии Юнг пошел дальше Фрейда, и его открытия уже не могли вмещаться в догматы психоанализа. Это одна из причин, почему дружба Юнга и Фрейда была разорвана.
Говоря о Фрейде, мы должны помнить, что он совершил сенсационное для своей эпохи открытие, доказав существование бессознательного не философски, но эмпирически. Для науки начала XX века это был настоящий взрыв, не случайно сам Фрейд с гордостью называл себя «третьим разрушителем». Первым разрушителем был Коперник, лишивший землю права именоваться центром, вторым – Дарвин, отнявший у человека его исключительный статус венца божьего творения. Фрейд говорил, что его третий удар был самым сокрушительным – он лишил личность права быть центром психики, сведя ее лишь к маленькой надстройке над бессознательными страстями.
Достижения Фрейда, несмотря на их гениальность, все же весьма ограничены. Открытое Фрейдом бессознательное – не более чем набор вытесненных желаний, страхов, запретов и травматических переживаний детства. Оно сводится к нескольким комплексам и одной энергии – сексуальной энергии либидо. В конце жизни даже сам Фрейд признавал ограниченность подобной концепции, добавив к либидо еще одну движущую силу в психике – мортидо или танатос, то есть влечение к смерти.
Вначале Юнг всецело принимал гипотезы Фрейда, но позднее столкнулся с таким уровнем психики, который никак не умещался в узких границах сексуальной теории. Речь идет об открытии коллективного бессознательного – единого психического поля человечества.
Так называемое коллективное бессознательное – это некий набор универсальных психических единиц, которые являются питательной матрицей для индивидуального сознания. Коллективное бессознательное столь превосходит масштабы индивидуального эго, как объем океана – один айсберг.
Разумеется, столь дерзкое заявление нуждалось в доказательствах, ибо уже в этом утверждении имелся первый шаг от материалистического мировоззрения к оккультному. И как истинный ученый, Юнг скрупулезно собирал и анализировал эти доказательства.
Если содержание личного бессознательного – это страхи, влечения, запретные желания и детские травмы, что тогда является содержанием коллективного бессознательного? Для определения одной динамической единицы коллективного бессознательного Юнг ввел понятие «архетип», впервые использованное Платоном. Архетипами и архетипическими мотивами пронизаны все религии, сказки, мифы, предания, фантазии и, наконец, гениальные произведения искусства. Дословное определение понятия «архетип» (которое следует запомнить, чтобы работать в аналитической психологии) звучит так: «Динамическая единица коллективного бессознательного, сильно заряженная психической энергией, которая проявляется в сновидениях, мифах, фантазиях, сказках, произведениях искусства и бреде душевнобольных».
Известно, что мифы всех народов, будь то народы Чукотки или Новой Зеландии, весьма схожи. Это удивительное подобие заставило материалистически настроенных этнологов создать теорию заимствования, которая позволила спокойно спать тем, кто спрятался от себя за бастионом материализма.
Но открытие Юнга повергает эту теорию в прах. Дело в том, что те же самые универсальные мифологические мотивы встречаются не только в мифологии, но в фантазиях и сновидениях людей – как обычных, так и душевнобольных. Речь идет не о простейших явлениях (например, фантазия о всепобеждающем герое), но о бессознательном воссоздании сложнейших, мифологических конструкций, ранее неизвестных данному человеку. Это объясняется тем, что мифологические паттерны имеют одну и ту же структуру и находятся в коллективном бессознательном – в основе психики, из которой и происходит сознание, подобно тому, как Афродита выходит из морской пены.
Так, Юнг приводил в пример фантазию душевнобольного, которому снилось, что он распят на колесе. Распятие на колесе – это древнейший мотив, известный нам по мифу об Иксионе, но представленный и в ряде других мифов. Если бы больной фантазировал о распятии на кресте, все было бы достаточно понятно, но эта замена креста колесом необъяснима рациональному рассудку.
Еще один пример – пациент с бредом величия, который подвел Юнга к окну и, показав на солнечный луч, сказал ряд бессмысленных, на взгляд стороннего наблюдателя, фраз насчет фаллоса солнца, идущего по лучам, как по трубе. В этот же год Юнгу попалась редчайшая рукопись митраистских мистерий, где в поэтической форме обыгрывался этот образ.
Впоследствии Юнг не раз встречал подобные примеры необъяснимого знания и в фантазиях душевнобольных, и в сновидениях нормальных людей. Более того – вспоминая свои детские видения и фантазии, Юнг обнаруживал потрясающие параллели в древних и современных восточных мифологиях. Например, в возрасте около трех лет, в своем воображении Юнг увидел сцену подземного поклонения фаллосу, и это видение надолго потрясло его. Значительно позднее он узнал в этом видении некоторые нюансы шиваитского культа.
К концу жизни Юнг пришел к поразительным прозрениям. Вся наша реальность, все сферы деятельности человека – искусство, наука, политика – полностью подчинены архетипу (или мифопаттерну). Более того: вся материальная реальность детерминирована архетипом, и именно архетип определяет материю.
Для лучшего понимания законов коллективного бессознательного, его тенденций, смыслов, значений, Юнг глубоко погрузился в исследование мифологии, алхимии, гностицизма, каббалы, а также ключевых произведений искусства прошедших эпох и современности. Через некоторое время он мог без труда анализировать сложнейшие сновидения и излечивать самые тяжелые психические заболевания. Признать существование коллективного бессознательного или единого смыслового поля, имея необходимые доказательства, не так сложно, однако чтобы понять его законы, необходимо не одно десятилетие упорного изучения.
Приведу несколько примеров из своего личного опыта, которые доказывают существование универсальных архетипов коллективного бессознательного. Примерно в 14 лет мне приснился сон, потрясший мое воображение. Значение этого сна мне было неясно, но сила его воздействия была столь велика, что я запомнил его на всю жизнь.
«Я иду по Москве и захожу в кинотеатр. Там показывают фильм о Боге. Я вхожу в зал — на экране сразу начинается действие. Моментально я перестаю быть собой и становлюсь этим действием. Его суть в следующем: некий идеальный Бог находится в своём мире, где он может делать всё. Ему нельзя только одно — играть с вороной, которая находится в центре мира.
Бог изменяет весь мир силою мысли, но к вороне не прикасается. Затем, чувствуя, что ему чего-то не хватает, он начинает жалеть эту ворону, «неизменную в изменяющемся». Бог, наконец, обращает свою мысль и на неё, и как раз в этот момент происходит нечто. Его засасывает в ворону, и я вижу (или Он? — к сожалению, адекватно описать это невозможно), как этот идеальный Бог распадается на молекулы и атомы. Перед глазами проходят чередой некие уровни, и я начинаю понимать, что это совершенство рухнуло «ниже уровня ада», а я каким-то непостижимым образом являюсь «им» и «не-им» одновременно.
Щелчок перед глазами — я вновь оказываюсь в кинотеатре. Выхожу из зала: передо мной предстаёт умирающий мир, и в то же время всё, вроде бы, осталось, как прежде. Меня охватывают тоска и скорбь. Я твержу себе только одно: главное — не заплакать! Тут подходит моя знакомая и спрашивает: «Ты видел фильм?» Я отвечаю утвердительно, на что она замечает: «Странно, что ты не плачешь — ведь весь мир рыдает, увидев эту трагедию! Это сумерки мира»»
Пробуждение оставило во мне очень тягостное ощущение. Впоследствии в моей жизни произошел ряд примечательных изменений, однако смысл сновидения остался для меня загадкой.
Критик может возразить, что в данном сне воспроизводится миф изгнания из рая, который мне, разумеется, был известен. Однако несколько значимых нюансов позволяет отнести этот сон к другому, несколько более сложному архетипу или мифологическому паттерну. Во-первых, главным действующим лицом в данном мифе является не человек (Адам), а Бог. Концепция Бога, павшего, в результате познания, из вечного мира идей в материю, является одной из эзотерических, архетипических идей гностицизма, алхимии и герметизма, которая известна немногим, и уж точно не была известна мне в 14 лет.
Во-вторых, в этом сне также присутствует мотив распада на атомы в качестве наказания-результата – мотив, совершенно неизвестный в современной культуре. В итоговой работе Юнга по алхимии «Мистерия объединения» есть подробное описание этого мотива. Ознакомившись с алхимическими мифами, представленными в этой книге, я получил необходимые ключи к своему сновидению. В моем сне практически дословно проигрывался алхимический миф о Габриции, устремившимся в объятья Бейи и растворившимся в ней. Бейя в этом мифе представляла первичную материю, которая подвергалась трансформации. То, что она символизировалась вороной, не случайно, ибо именно ворона была средневековой аллегорией дьявола, а у алхимиков представляла прима материю стадию Nigredo, в процессе которой происходит низвержение духа в материю с последующим распадом. Стадия Нигредо и есть «сумерки мира», видение скорби и распада, когда отчаяние так велико, что кажется, будто «весь мир рыдает».
Еще одним любопытным примером является соприкосновение с архетипом через символическое изображение. В традиции Телемы, созданной Алистером Кроули, семиконечная звезда является символом богини Бабалон, богини неистовой страсти, вожделения, запретной любви и одновременно мистической смерти. Каково же было мое удивление, когда, оказавшись в белорусском музее под открытым небом, я в одном из домов, воссоздающих быт крестьян примерно пяти веков назад, обнаружил ту же самую семиконечную звезду, в центре которой была изображена голова козла. Поинтересовавшись у экскурсовода о её значении, я узнал, что это символ одного дня в году, когда разрушались все запреты и народ отдавался всем страстям без границ и норм. Словом, это был «день Бабалон». Едва ли Кроули был знаком с символикой белорусских крестьян, и еще менее вероятно, что белорусские крестьяне были знакомы с изысканиями Кроули. Однако и те, и другие выбрали один и тот же символ страсти и вожделения, что напрямую указывает на коллективное бессознательное. Гораздо позже, в разговоре с компетентным человеком (талантливой скрипачкой Петербургской консерватории и участницей рок-группы «Зимовье зверей» Александрой Савиной) я узнал, что у северных народов празднуется так называемый «день ведьмы», когда вместо ведьмы – символа тайного знания и необузданной сексуальности – сжигается полотно с семиконечной звездой.
Если отбросить материалистические предубеждения и внимательно оглядеться вокруг, можно найти большое количество подобных примеров.
В начале своего пути Юнг считал эти архетипы чем-то вроде особой функции мозга – если у каждого рождающегося человека есть две почки, одна печень и одно сердце, то логично предположить, что и психическая структура будет иметь общие темы. Однако позднее Юнг отказался от столь узкой интерпретации, обнаружив, что архетип, сильно актуализировавшись в психике конкретного индивида, начинает «притягивать» события и образы, связанные с ним. Это уже не косвенный, а прямой переход от материалистического мировоззрения к оккультному, причем осуществленный в строго научном контексте.
Феномен синхронистичности, открытый Юнгом, будет описан подробнее в отдельной статье, пока же мы указываем лишь общие положения.
Несмотря на то, что в основе всего лежит архетип, следует различать уровни дифференциации, на которых происходит взаимодействие с ним. Есть некоторая разница между ребенком, который слушает сказку, посредством неё соприкасаясь с архетипической реальностью своей, общечеловеческой души, и прорывом архетипа в психику через «большое» сновидение, мистический опыт или в результате осознанной работы со своей психикой в процессе индивидуации или великого делания.
Самый простой уровень архетипической реальности – народные сказки. В наше время эти архетипы проявляются в продукции голливудского кино. Несмотря на разницу в стиле, эстетике и декорациях, а народной сказке и голливудском боевике присутствуют одни и те же универсальные архетипические мотивы – освобождение «принцессы», битва с драконом, потеря идеального союза в результате собственной ошибки или вторжения злых сил и так далее…Параллели между сказками и современной массовой культурой достаточно очевидны.
Следующим уровнем являются мифология и религия. Это более сложный пласт архетипической реальности – мифологические эпосы (которые, в отличие от сказок, отнюдь не обязаны оканчиваться хорошо), общепринятые, религиозные концепции, а также сложные произведения искусства. Здесь мы обнаруживаем гораздо большее богатство нюансов архетипа. «Проблема нашего времени» в том, что граница между мифом и сказкой все более стирается, в результате чего человек начинает мыслить примитивно, оперируя несколькими шаблонами.
Первые два уровня – это те архетипы, которые доступны осознанию каждого. К примеру, мы можем соприкоснуться с мотивом пути героя в боевиках, где юноша, желая отомстить за брата, проходит суровые стадии обучения у мудрого учителя, сражается со злом, встречается с главным злодеем и, чуть было не погибнув (иногда погибнув и воскреснув, как в «Матрице»), в последний момент наносит решающий удар.
Но существует тот уровень архетипов, который доступен опыту лишь немногих, и для его актуализации в психике необходимы особенные условия или направленные усилия. Это третий уровень – символический или магический. Именно здесь встреча с архетипом происходит наиболее полно и непосредственно, минуя стереотипы, приобретенные в результате воспитания. Этот опыт доступен единицам из тысячи, и на тех, кто является носителем этого опыта, обычные люди смотрят с подозрением и страхом. Гностики и платоники, алхимики и астрологи, маги и каббалисты с начала времен взаимодействовали с этим уровнем реальности. Карл Юнг был первым ученым, который начал исследования в этой области, и то, что до него в научных кругах воспринималось как предрассудки и суеверия, благодаря его открытиям получило осмысление как опыт величайшей важности. На этом уровне привычная нам логика перестает действовать и начинается реальность архетипа. Без особой подготовки невозможно понять, что значат фразы алхимиков наподобие «бескрылый ворон летает при свете ночи и во мраке дня» или «зеленый лев пожрал белую королеву, чтобы родить камень».
Прямое соприкосновение с архетипами может быть достаточно опасно и вести к безумию и одержимости, поскольку психическая энергия, которая находится в архетипе, во много раз превосходит энергию осознающего эго. Большинство людей живут под уютной защитой коллективного мифа и не стремятся покинуть его. Однако тот, кто хочет стать иным, обрести иной, нежели общечеловеческий, уровень, перейти на следующую эволюционную ступень, должен рискнуть и пройти путь индивидуации до конца, спустившись к самому истоку психической реальности. В мифах этот мотив представлен в образе добровольного сошествия героя в ад, Аид, подземелье. Именно взаимодействие с этим уровнем архетипа и позволяет реализовать индивидуацию или, говоря языком алхимиков, великое делание, то есть перейти от бессознательного существования в узких границах стереотипов коллективного мифа к подлинной индивидуальности.
Очень немногие оказываются способны осуществить этот процесс. Большинство обречено находиться в инфантильном и бессознательном состоянии. Здесь уместно вспомнит типологию гностиков, которая была разработана в начале ушедшей эры. Люди подразделяются на три категории – человек материи, человек души и человек духа. Попробуем отбросить досадную шелуху, которая скопилась вокруг понятия "душа" и тем более "дух" и разобраться, что же реально имели в виду древние философы под этими определениями.
Человек телесный – тот, чья психическая активность полностью сведена к инстинктивным программам и по своему типу реагирования не отличима от животного. Это низший тип, и некоторые философы наивно сделали вывод о том, что тело и инстинкты сами по себе плохи. Воистину, сколько вы ни будете пинать курицу, она не научится летать, как орёл, и нет более жалкого зрелища, чем исключительно телесный человек, фанатично твердящий, как мантру, о необходимости преодоления тела.
Второй тип – это человек души. Все современные религиозные экзальтации вокруг этого понятия ни на йоту не приблизят нас к пониманию того, что имели в виду древние. Мы можем сказать, что к инстинктам первого типа вдруг добавляется нечто принципиально новое, способное к эстетическому восприятию. Если для первой категории не существует ничего, кроме инстинкта и материальной целесообразности, для второго уже наблюдается некоторое противоборство инстинктивного и эстетического. Чаще всего это противоборство заканчивается в пользу инстинкта и превращает потенциальную индивидуальность в посредственность. Таким образом, и второй тип часто оказывается беззащитен перед инстинктом.
Вот почему древние рекомендовали второй категории, по крайней мере, на первых порах путь аскезы и отречения. Если аскеза первого типа не более чем невроз и, как уже было сказано, выглядит достаточно жалко, то в случае второго типа, если проводится последовательно, она может послужить благой цели – освободить мощный творческий потенциал и даже перевести индивида на уровень третьего типа.
Третий тип человека – человек духа – это тот, кто способен к самопознанию. Кроме того, третий тип отличается тем, что способен играть и спонтанно принимать совершенно разные формы, тогда как первые два привязаны к своей роли.
Прямое соприкосновение с архетипом происходит у людей второго и третьего типа, однако для людей второй категории эти переживания весьма опасны и в случае отсутствия должной культурной и интеллектуальной подготовки обычно заканчиваются психиатрической клиникой. Для человека третьего типа, напротив, они дают силу, мощь и самоосуществление, переводя на иной уровень сознания.
Высочайший восторг и экстаз в момент соприкосновения с архетипом может мгновенно перейти в столь же сильный ужас, кошмар и отчаяние. Потому путь, направленный на активацию этих сил, по праву называется «королевским». Ему следуют либо по внутреннему зову, либо из предельного отчаяния, когда собственные комплексы достали так, что для их уничтожения готов пойти на всё. Ни один мастер не предоставит вам безопасную экскурсию по садам архетипов.
Если идеалисты от религии придают таким переживаниям сверхличную ценность, проецируя их на внешний объект, материалисты упорно пытаются обесценить подобные переживания, определяя их как «всего лишь галлюцинации». Даже если и так, разве переживание предельного восторга обесценивается тем фактом, что оно всего лишь галлюцинация и полностью субъективно? Задумайтесь – какая для вас разница, насколько объективен источник вашего переживания, если само переживание реально для вас?
Более того – можно доказать, что наличие определённых переживаний, природу которых мы не можем определить, совершенно конкретно влияет на внешнюю реальность, опровергая наивный посыл материалистов, что сознание лишь эпифеномен материи. В предыдущей лекции мы говорили о сотрудничестве Юнга с выдающимся ученым-физиком Вольфганом Паули и о том, что каждый из них – один как психолог, другой как физик – пришли выводу, что сознание парадоксальным образом воздействует на внешний мир, притягивая к себе то, к чему мы имеем склонность, как правило, неосознаваемую- все, что нас окружает – лишь продолжение нашей психики, и если происходит изменение, например, в результате прорыва архетипа в психику, то автоматически меняется и внешняя реальность.
Доминирующий, коллективный миф проводит жесткую границу между психическим и материальным. Психическое объявляется всего лишь дополняющим, второстепенным. В итоге одержимость внешним миром в ущерб внутреннему приводит к усреднению и примитивности.
Отличие юнговской психологии от других психологических школ в том, что она всецело обращается к внутреннему миру, доходя до самих основ, тогда как другие психологические школы рассматривают психику, как слугу материи. Достаточно полистать тот банальнейший набор штампов, которыми изобилуют работы таких известных «психологов», как Карнеги, Шестрем, Наполеон Хилл, чтобы убедится в этом. Подобная психология направлена не на освобождение индивида, а на его ещё большее порабощение, превращение в винтик культуры потребления, в более эффективный механизм. Она предлагает не свободу, а покой, и мы с презрением отвергаем это снотворное.
Нечто подобное в свое время произошло и с религией. Из системы самопознания и трансформации, коей было гностическое христианство первых веков, религия превратилась в «культ рабских богов» (как Алистер Кроули презрительно называл современное христианство).
В юнгианской психологии, напротив, центр тяжести находится внутри психики. Основным понятием юнговской школы является индивидуация – архетипический процесс превращения в отдельную и неповторимую индивидуальность через путь самопознания. Согласно Юнгу, психической индивидуальностью обладают немногие, большинство обладает только потенциалом к индивидуальности.
Именно на этой ноте я хотел бы завершить эту лекцию, поскольку приведенные выше аргументы как нельзя лучше показывают саму суть подхода аналитической психологии и её ценностные приоритеты. Не покой, но свобода, не сон, но пробуждение, не покорность, но мятеж духа – таков истинный путь самопознания. В дальнейшем мы подробно рассмотрим идею индивидуации и те основные архетипы, которые встречаются на этом пути.
Рекомендуемая литература: Юнг «Воспоминания, сновидения размышления», «Тавистокские лекции», «Архетип и символ», Валерий Зелинский «Словарь аналитической психологии».
 

IPSISSIMUS

Administrator
Регистрация:19 Апр 2013
Сообщения:39.252
Реакции:1.293
Баллы:113
Индивидуация

Дамы и господа, я рад вновь видеть вас в этом зале. В прошлый раз мы говорили о реальности психического и преодолении типично западной установки превосходства внешнего над внутренним. Сегодня я раскрою вам ключевое понятие мысли Карла Густава Юнга – понятие индивидуации...
Индивидуация
Дамы и господа, я рад вновь видеть вас в этом зале. В прошлый раз мы говорили о реальности психического и преодолении типично западной установки превосходства внешнего над внутренним. Сегодня я раскрою вам ключевое понятие мысли Карла Густава Юнга – понятие индивидуации.
Перед тем, как непосредственно приступить к теме, я предлагаю поразмыслить вот над чем: нам всем знакома теория эволюции, согласно которой из простейших форм жизни в ходе естественного отбора появляются более сложные. Сейчас очень многие подвергают эту гипотезу сомнению, но на данный момент у нас нет иной альтернативы, ибо не будем же мы всерьёз воспринимать гипотезу Адама и Евы, которая даже недостойна критики. Итак, согласно теории эволюции, человек произошел из некоего существа, отдалённо напоминающего обезьяну.
Вопрос, который я хочу поставить перед вами: по-вашему, в какой момент эволюционного движения произошел эволюционный сдвиг и человек стал человеком?
Классический материализм предполагает, что человека сделал труд, но уже сейчас в свете открытий в области зоологии очевидна ущербность этой гипотезы. Орудиями труда без какого-либо внешнего обучения пользуются некоторые обезьяны, причём в отдельных стаях у них оказываются совершенно свои навыки труда по добыванию пищи, которым взрослые особи обучают детенышей. Заметим, что это нисколько не приближает современную обезьяну к состоянию человека. Итак, вопрос остаётся открытым.
Подойдём к вопросу с другой стороны – что отличает человека от любого животного? Ответ напрашивается сам собой – сознание, но определить, что есть сознание, не так то просто. Отбрасывая все ложные наслоения, созданные вокруг этого понятия, можно сказать, что сознание – это некое особое бытие, при котором происходит опознавание себя как отдельного существа. Необходимо научится чётко разделять понятия «психическое» и «сознательное», ибо психическим обладает и животная жизнь, но ни у одного животного не может быть сознания. Животное органично слито с окружающей средой – с одной стороны, и со своими инстинктами – с другой. Инстинкты суть психические явления, но сознания при этом нет. Точно так же сознание отсутствует у грудного ребёнка до года – мы можем проследить у него целую гамму сложных психических реакций, полностью лишенных сознания.
Итак, сознание – это переживание себя как отдельного индивида. Наличие сознания неизбежно подразумевает первую дуальность, первую противоположность – противоположность «Я» и «Не Я». И именно когда одна из обезьян пережила это чувство двойственности, ещё достаточно смутное и сумрачное, она стала человеком. Как только появляется дуальность «Я» и «Не Я», появляется внутреннее напряжение, которое и характеризует сознание. Из этого напряжения рождаются религия, мифология и искусство, пока еще в нераздельном единстве, как реакция «Я» на «Не Я». В пра-времена религиозным был любой процесс, ибо всё вокруг и внутри носило характер «не я», а потому появление простейших религиозных реакций означало появление сознания.
Маленький островок сознания у пра-людей носил очень фрагментарный и неустойчивый характер, и сознание находилось в особого рода неустойчивом состоянии частичного слияния, которое получило название «мистического соучастия». Я бы определил это состояние как «частичное мистическое соучастие», поскольку в полном «мистическом соучастии» находятся животные, появление же своей пусть абсолютно фрагментарной психической жизни говорит о том, что время бессознательного слияния уже прошло.
Сложнейшие табу, которыми окружали себя примитивные люди, имели одну бессознательную целевую функцию – создать «точки сосредоточения сознания». Точно такую же динамику мы можем наблюдать у невротиков с недостаточно развитым сознанием, которые концентрируются на исполнении десятков бесполезных действий (например, каждый раз, увидев дверь, дотрагиваться до пятки). Эти действия, внешне лишенные смысла, как бы служат закреплением внимания сознания и автоматически отмирают, когда сознание достигает более устойчивого состояния.
Тем не менее, пра-человек был абсолютно лишен способности разделять внутреннее и внешнее. Определённые психические процессы, которые оказывались в поле ещё неустойчивого сознания, автоматически проецировались на внешнюю реальность. Именно так появилась первая мифология.
Я прошу запомнить всё, что было прежде сказано, и вернуться непосредственно к теме индивидуации. Индивидуация есть инстинктивное стремление к большей осознанности, то есть к более дифференцированному сознанию. Дифференциация есть отделение: насколько более развитым является сознание, настолько больше явлений и феноменов сознание способно осознать, как отдельные феномены. Первое проявление индивидуации есть появление первой сознательной дуали «Я» – «Не-я». При этом «Не Я» выступает единым, непознанным слитым бессознательным, и затем появившееся сознание дифференцирует явления одно от другого, что и является процессом познания. Именно стремление к большей осознанности и дифференцированности и является индивидуацией.
Индивидуация – ключевое понятие юнгианской психологии. В прошлой лекции мы в общих чертах определили её главную идею – трансформация из бессознательного и аморфного состояния в целостную индивидуальность. Сейчас же мы рассмотрим это понятие несколько подробнее и определим основные стадии этого процесса.
В словаре аналитической психологии понятие индивидуации определяется так: «Воссамление – процесс психологической дифференциации, осуществляющий с этой целью развитие индивидуальной личности. Процесс формирования и обособления единичных существ- говоря особо, она есть развитие психологического индивида как существа, отличного от общей, коллективной психологии».
Юнг рассматривает индивидуацию как основную движущую силу психики. Все сферы человеческой деятельности, за исключением тех, что продиктованы инстинктом выживания, согласно Юнгу, исполнены неосознанным стремлением к индивидуации. Но хотя потребность к индивидуации в бессознательном есть у всех, способность к её осуществлению имеется только у немногих.
Индивидуация есть динамический процесс. В начале индивидуации присутствует бессознательная психика, состоящая из инстинктивных, плохо осознаваемых импульсов и стереотипов, усвоенных в процессе воспитания, затем, проходя определенные стадии, индивид приходит к познанию своего центра, целостности, Самости. Говоря языком религий, подобное достижение традиционно определялась как достижение «богоподобия», «единства с богом» и могло быть осуществлено очень немногими.
Сразу скажу, что понятие «бог» в юнгианском дискурсе не имеет ничего общего с патриархальными представлениями о карающем или милующем отце на небесах. Скорее, «бог» или «самость» – это совершенно особое психическое состояние приближения к центру своей индивидуальности. Прекрасное определение было некогда дано Якобом Беме: «Бог – это круг, центр которого везде, а окружность нигде». Позднее эта тема будет подробно развита в главе, посвященной Самости. Для неподготовленного человеком может показаться шокирующим, что цель, которая раньше достигалась жесточайшей аскезой, сейчас вполне досягаема в кабинете аналитического психолога, тем не менее, факты свидетельствуют в пользу этого. Процесс индивидуации происходит в несколько этапов, которые имеют отражения в мифологии, алхимии и везде, где проявляется творческий дух человека.
Поняв, что все есть отображение воли к индивидуации, мы можем попасть в хитрую ловушку, решив, что если все мифы говорят об одном, то достаточно знать один миф, чтобы понять всё. Но бессознательное, в отличие от сознания, способно говорить на тысячи языках и использовать сотни символов в совершенно разных контекстах и значениях. Если мы не будем понимать его язык, то просто впадем в иллюзию духовного роста, чем и занимается большинство современных ньюэйджевских групп. Хотя любой процесс индивидуации имеет некоторые архетипические закономерности (о которых мы поговорим впоследствии), нет двух тождественных индивидуаций – каждому придется столкнуться со своим набором испытаний, символов и знаков на этом пути.
Воля к индивидуации является одним из тех атомом, из которых состоит вся психическая жизни индивида и человечества. Культура знает множество аллегорий, в основе своей имеющих инстинкт индивидуации. Нищий, становящийся принцем, воин, побеждающий дракона и спасающий принцессу, свинец, превращающийся в философский камень, или, душа, проходящая через семь планетарных сфер и обретающая божественность – всё это аллегории психологического процесса пресуществления. Беда человека в том, что он имеет свойство проецировать этот внутренний инстинкт трансформации на внешнюю реальность, в результате чего растрачивает драгоценные силы и обрекает себя вечно бежать по кругу. Так алхимик может стать одержим идеей получить из свинца золото, забыв о золотых словах Кунрата «наше золото, не есть золото черни» и потратив свою жизнь на бесполезные опыты в лаборатории. Или, например, политик, подчинивший себя цели получить кресло премьер-министра. Власть, престиж, статус и другие психические удовольствия, которые он для себя с ним связывает – лишь проекция обретения царя внутри себя.
Потому важнейшим условием индивидуации Юнг считал извлечение проекций из внешнего мира или, если говорить языком алхимиков, «создание внутренней герметичности».
Инстинкт индивидуации является стремлением к обретению сознания. Выше мы уже говорили, что сознание – это некая особая форма психической жизни, при которой происходит опознавание себя как отдельного существа. Первобытный человек обладал только зачатками сознания и находился в состоянии, которое великий этнолог Леви Брюлль определял, как «мистическое соучастие». Он не был способен отделять себя от окружающего мира. Глядя на ветку с попугаем, первобытный человек скажет не «я вижу попугая», а «я попугай», не имея достаточного навыка дифференцирования себя от окружающей действительности. В таком же психическом состоянии находятся дети до пяти лет.
Но именно здесь, на первобытной и примитивной стадии, начинаются первые инстинктивные импульсы индивидуации. Прежде всего, эти импульсы находят свое выражение в примитивной, зачаточной религии. Именно здесь впервые происходит отделение себя, как поклоняющегося, от внешнего объекта, которому происходит поклонение. Не труд, как наивно полагали марксисты, а обряд, религия, тотем сделали животное человеком, даровав первый проблеск сознания.
Процесс индивидуации можно разделить на две части. Первая часть, которую можно назвать предварительной индивидуацией, направлена на познание внешних объектов и формирование устойчивого эго, которое эффективно действует во внешнем мире. Вторая часть индивидуационного процесса, собственно, и является индивидуацией в юнговском смысле – это познание бездонных глубин психики, прыжок в неизвестность и достижение трансформации своего Я. Мотивы и образы именно второй части индивидуации проявляются в мифологии и религии.
Путь индивидуации – это путь героя, проходящего определённые испытания, чтобы в конце пути достичь слияния со своей женской ипостасью (символизируемой в мифах принцессой) или, что является ещё более высоким уровнем, установить контакт с некой высшей божественной силой. Путь, который проходит герой, встречаясь с помощниками и врагами, колдунами и драконами, ведьмами и феями – символ пути индивидуации, в ходе которого эго встречается в глубинах психического с инстинктивными и архетипическими фигурами. Именно потому мифология крайне полезна с точки зрения психологии.
По сути, никакой разницы между сказками и современным фольклором, как то голливудский боевик или фильм ужасов, нет. И там и там основной темой повествования является символический путь героя, целью которого является спасение Анимы (то есть своей женской ипостаси) и преодоление неких теневых персонажей.
Стремление к индивидуации, являясь стремлением к большей осознанности, как и другие инстинктивные стремления бессознательно. В этом парадоксе кроется разгадка того, что зачастую действия, которые по символике можно было бы отнести к индивидуационному инстинкту, ведут к ещё большей бессознательности. Вся психическая жизнь (будь то религия, искусство, политика или любая другая сфера приложения человеческого духа) движима инстинктом индивидуации, но поскольку в абсолютном большинстве случаев этот инстинкт бессознателен и спроецирован вовне, то вместо индивидуации идёт бессмысленный расход сил ни на что и в результате – ещё большая бессознательность.
Рассмотрим уже упомянутый пример голливудского боевика. Зритель его смотрит, отождествляясь с главным персонажем и испытывая некоторые суррогатные переживания его пути. Но поскольку эти персонажи всецело спроецированы, в психике самого индивида ничего не происходит, он лишь впустую растрачивает переживания, которые в идеале должен был направить на личный путь индивидуации. Система государства подобна пожирающей матери, дающей своему ребёнку тысячи всевозможных игр и игрушек, только бы защитить от взросления. Средний человек, переживая в своей душе инстинкт индивидуации, проецирует его на внешний объект, не проходя настоящей индивидуации – как ребёнок играет во взрослого, не являясь им. Потому первой стадией индивидуации является некое символическое отключение от ложных идентификаций и самая серьёзная интроспекция, то есть самопознание.
Поскольку символы индивидуации наиболее чётко представлены в мифологии, следовательно, изучая мифологический путь героя, мы можем определить, какие именно стадии и примерно в какой последовательности проходятся на пути индивидуации. Для более подробно ознакомления с символикой пути героя я настоятельно рекомендую к прочтению книгу Джозефа Кембелла “Герой с тысячей лиц”. В рамках лекций я могу лишь кратко и сжато осветить основные архетипы пути индивидуации.
К слову – самой грубой ошибкой Фрейда было зацикливание на предварительной индивидуации, в результате чего он ошибочно отождествлял примитивные, навязчивые повторения и религиозные церемонии, полные глубочайших символов пресуществления психики.
Мы говорили, что первобытный человек обладает лишь зачатками сознания. Но что представляет собой среднее сознание обычного человека? Так ли далеко оно ушло от первобытного состояния? Современный человек имеет преимущество перед примитивным в том, что способен дифференцировать свое эго от внешних объектов. Однако эта дифференциация является далеко не полной и касается только физических объектов, в то время как способность дифференцировать себя от внешних (привнесенных) психических воздействий бывает очень маленькой. Средний человек не способен критично смотреть на доминирующие коллективные представление и автоматически принимает их в себя, считая своими собственными. С одной стороны, его сознание оказывается подчинено инстинктам, с другой – ограничивающим догмам, навязанным системой воспитания. Да, именно так – сейчас мы обращаемся к классической схеме папаши Фрейда: сверху – контролер суперэго, снизу – неистовые инстинкты ид, а в середине, точно Мюнхгаузен между крокодилом и львом, заперто наше эго-сознание.
В юнгианской традиции суперэго определяется, как ужасный отец, а изначальная инстинктивность – как ужасная кастрирующая мать. Вопреки парадигме Фрейда, в жизни часто бывает, что эти, на первый взгляд, непримиримые противоположности действуют как бы заодно, на манер "плохого и хорошего полицейского".
Освобождение от власти навязанных извне стереотипов, их критическое переосмысление – первая стадия индивидуации. Уже здесь подстерегает большое количество сложностей. Окружающий мир готовит тысячи искушений и подмен, чтобы только оставить нас в бессознательном, некритичном состоянии. Помните: система подобна пожирающей матери, которая даёт своему ребёнку тысячи возможных игр и игрушек, только бы защитить от взросления. Потому первой стадией индивидуации является символическое отключение от ложных идентификаций и серьёзная интроспекция, то есть самопознание.
Несомненно, первой ступенью является символический уход из дома. В мифах герой оставляет дом своих родителей и устремляется в странствие. Он перестаёт быть “дитем своей матери” и становится полноценной отдельной единицей. Это означает разрыв с семейным бессознательным и начало собственного самоопределения. Проявлением этой ступени часто является подростковый бунт, который, к сожалению, в силу своей бессознательности, в 95 процентах из ста заканчивается полным поражением и возвращением к состоянию “дитя своей матери”, хотя в роли матери может выступать что угодно – работа, семья, президент. Бессознательный инстинкт индивидуации порой даёт о себе знать, но увы, в силу бессознательности самого индивида оказывается потерянным.
В древних культурах были разработаны особые инициации взросления, зачастую достаточно жесткие. Их цель – отделение индивида от семейного бессознательного, разрушение идентификации с прежним состоянием ребёнка через символическую смерть и новое рождение в принципиально новом качестве. Отсутствие в современной культуре подобных инициаций и является причиной повального невротизма и инфантильности.
Следующей ступенью является встреча с тенью. Тень – персонификация всего не принимаемого в нашей психике. Мифы полны образов «враждующих дуалей»: Каин и Авель, Христос и Иуда, Фауст и Мефистофель. Встреча со своей теневой противоположностью и разрушение фиксированной идентификации с эго – мучительная, но неизбежная, стадия индивидуации.Следующей ступенью является встреча с Анимой, для женщин – с Анимусом. По своей природе эти архетипы половых противоположностей достаточно двойственны. С одной стороны, это спасаемая принцесса (у женщин – герой-освободитель), с другой – это вечно совращающие сирены, валькирии, русалки (у женщин – демонические мужчины). Психологически стадия освобождения Анимы (Анимуса) соответствует освобождению внутренней женственности (мужественности) от власти материнского (отцовского) начала. Эти мотивы будут самым подробным образом разобраны в дальнейших лекциях, и сейчас идёт исключительно схематичное ознакомление с темой.
Установление позитивного контакта с Анимой в большинстве мифов является итогом, что заставляет юмористов иронизировать на тему «а что же происходит с принцем после свадьбы?». А после свадьбы, то есть после иерогамии и интеграции своих женственных (мужественных) аспектов, следует установление контакта с нашей внутренней божественностью. В юнгианской традиции мы принципиально не пользуемся проективным термином «бог» (давно скомпрометированным мировыми религиями), заменив его на более научно-нейтральное «Самость». Самость – это центр и основа всякой психической жизни, богообраз в нашей психике.
Выше я кратко обрисовал ключевые архетипы, которые связаны с индивидуацией. В дальнейшем каждому из этих архетипов будет посвящена отдельная лекция, и вы сможете усвоить тему значительно глубже.
Рекомендуемая литература: Карл Юнг «Эмпирика процесса индивидуации», сборник статей «Проблемы души нашего времени», «Подход к бессознательному». «Шесть архетипов», Джозеф Кемпбелл «Тысячеликий герой», Эрих Нойманн «Происхождение и развитие сознания».
 

IPSISSIMUS

Administrator
Регистрация:19 Апр 2013
Сообщения:39.252
Реакции:1.293
Баллы:113
Проблема тени

Дамы и господа, сегодня мы разберём одну из самых сложных и важных проблем психологии, то первое препятствие, преодоление которого означает начало подлинной индивидуации. Речь идёт об архетипе тени...
Проблема тени

Дамы и господа, сегодня мы разберём одну из самых сложных и важных проблем психологии, то первое препятствие, преодоление которого означает начало подлинной индивидуации. Речь идёт об архетипе тени.
Как уже говорилось раньше, архетип враждующих братьев или сестёр является одним из центральных мотивов человеческой метамифологии. Его мы можем встретить практически в любой культуре, преломлённого сквозь призму восприятия данным народом. Этот миф имеет множество нюансов и оттенков, при изучении которых можно было бы написать исследование в несколько томов. Однако ядро мифа всегда остаётся единым – два брата (реже две сестры), боги или герои находятся в состоянии вражды. Развитие этой вражды может быть самым разным, начиная от примирения и заканчивая убийством одного из братьев. Братство этих персонажей может быть как реальным, так и символическим. Каин и Авель, Исав и Иаков, Иисус и Иуда, Фауст и Мефистофель, Иштар и Эрешкегаль – вот наиболее известные примеры классической мифологемы.
Однако изучение мифологии имеет смысл лишь тогда, когда мы уясним для себя немаловажный вопрос, каким образом данный миф преломляется в нашем психическом пространстве. Что такое тень, какие опасности и возможности она таит в себе для нас, каким образом мы можем её распознать в своей психике, что необходимо делать после того, как произошло распознавание – это лишь малый список вопросов, на которые мы должны найти ответ.
Непринимаемая часть психики, вытесненная в бессознательное и являющаяся полной противоположностью сознательному эго – вот краткое определение тени. Даже у весьма образованных людей проблема тени является достаточно трудной для осознания – немногие способны признать, что всё, что они ненавидят в других, на самом деле обитает в глубинах их же психе и в любой момент может нанести удар и захватить сознание. Тем не менее, это именно так. Более того – подобный отказ осознавать неприятные аспекты своей тени грозит её одержанием. Пока это для вас звучит слишком отстранённо, потому я позволю себе привести несколько трагикомичных эпизодов, которые мне приходилось наблюдать. Самые серьёзные размышления над этими, кому-то, может быть, кажущимися смешными эпизодами заставили меня во многом переосмыслить свою жизненную позицию.
Первый эпизод из этой серии мне пришлось наблюдать несколько лет назад в пору моего активного вращения в альтернативных кругах своего города. На одном из глобальных сэйшенов судьба меня свела с презабавным молодым человеком – назовём его Василий. С первых же слов знакомства Василий объявил мне, что он сатанист, и разразился отборными богохульствами. Я нашел его поведение забавным – период моего увлечения чистым сатанизмом уже прошел, поскольку в этом учении я обнаружил откровенную непоследовательность. В тот период я только начал открывать для себя идею имморальности бога – бога, который находится за пределами добра и зла и которому угодны и порочные, и святые устремления. Позднее я нашел это в понятии самости Юнга и триады Нюит, Хадид, Ра-Гор-Хуит Телемы, но на тот момент я основывался исключительно на превосходном художественном романе Германа Гессе «Дамиан». Кратко высказав ему своё кредо о том, что и бог и Сатана едины и вовсе нет смысла их различать, я, разумеется, предложил Василию прочесть этого «Дамиана». К моему удивлению, он даже не услышал меня и обвинил в скрытой симпатии к христианству. Меня несколько озадачила его реакция, на чём мы и прекратили разговор.
Через год мы встретились с Василием. Я шел с группы, на которой обучался трансперсональной психологии, и, по забавному совпадению, у меня в сумке лежала та самая книга Гессе – «Дамиан», которую я давал читать одной весьма образованной женщине. Я никогда бы не узнал Василия в том странноватом молодом человеке с глазами кастрированного кота, который вдруг окликнул меня по имени. Тем не менее, это был именно он, и в течение каких-то двух минут разговора я узнал о «поразительных» (а на самом деле закономерных) изменениях в убеждениях Василия – он окрестился в какой-то дешевой протестантской секте. «Иисус принял меня, сатана в прошлом», – радостно распинался Василий. Я, разумеется, не замедлил восстановить старый спор и таки объяснить бедолаге единство Абраксаса – бога за пределами порочного и святого. Вести дискуссию и выстраивать аргументы Василий, надо сказать, за этот год так и не научился, и вслед за фразой «Бог – это созидание, а Сатана – это разрушение» последовал упрёк в мой адрес за то, что я «слишком привязан к материальному миру, а скоро конец мира, Бог его РАЗРУШИТ, не оставив камня на камне» (стало быть, превратится в Сатану!). Мою попытку таки вручить ему «Дамиана» Василий воспринял на этот раз за искушения Сатаны, а меня – за его посланника, пришедшего его искушать после крещения (тоже мне христосик нашелся), на чём я и поспешил прекратить бессмысленный диалог.
Следующий пример, который я хотел привести, я наблюдал относительно недавно. Главный герой, назовём его Сергей, всегда отличался исключительным романтическим ореолом бунтаря и бессребреника. Его речи всегда были полны особым пафосом принадлежности к субкультуре, к которой, надо сказать, принадлежу и я, хотя романтический пафос Сергея меня всегда изрядно раздражал. Этот человек всегда упрекал меня, что я придаю слишком большое внимание материальным ценностям и мне не хватает некоего романтизма и мятежа. Потом по стечению обстоятельств он получил весьма высокооплачиваемую работу и уехал на три месяца из города.
Когда Сергей приехал с заработков, на него было жалко смотреть. Первое, что он заявил, когда пришел в компанию, – что он приехал на такси, причём сказано это было таким тоном, будто речь шла не об обычном городском транспорте, а о личном фольксвагене, полученном в качестве приданого от брака с дочерью Форда. После этого, отдав свой старый долг, который он держал около года, он повторял раз пять, что он отдал этот долг и отдал двести процентов, точно боясь, что хоть один человек не услышит его колоссального «подвига чести». Бедолага был настолько упоён собственным финансовым величием, что даже не замечал тех недоумённых взглядов, которыми обменивалась между собой компания.
Следующий пример имел место в моём интернет-общении. Я переписывался с одной женщиной из Нижнего Новгорода, и по ходу разговора она в ответ на моё изложение теории трагического обвинила меня в мазохизме. Более чем очевидно, что истинно трагическое сознание и мазохизм не имеют между собой ничего общего, что я без труда доказал, однако для себя сделал «закладку в мыслях» - очевидно, мазохизм является её актуальной темой, тем более что она потом написала, что мазохизм – это её «любимый ярлык», который кажется ей наиболее обидным. Как оказалось, мои подозрения подтвердились на все сто, и, немного узнав о стиле её отношений с мужем и степени её порабощения, я пришел в ужас – на мой взгляд, женщина, тем более в наше время, не имеет права до такой степени подчинять себя мужчине.
Я подобрал три примера, которые касаются религии, отношения к деньгам и интимных отношений. Это те темы, в которых проблема тени бывает наиболее актуальна. Подобные истории можно приводить до бесконечности, но уже трёх достаточно, чтобы вывести общую динамику – индивид, не обладающий осознанием тени, ведёт «борьбу в мире с ветряными мельницами», не подозревая, что настоящий враг находится в его психике. В один прекрасный момент, в минуту кризиса происходит полное подчинение и идентификация с теми ценностями, которые до этого отрицались и были всецело ненавидимы. Говоря языком аналитической психологии, происходит «одержание тенью» - тень, доселе вытесненная и не принимаемая, полностью захватывает сознание. В фильме Сэма Мендеса «Красота по-американски», который я рекомендую для ознакомления, приводится очень распространенный тип мужлана-полковника, ненавидящего гомосексуалистов и видящего их под каждым кустом, и в итоге оказавшегося скрытым геем.
Переход, когда тень захватывает эго и становится полноправным хозяином сознания, называется энантиодромией. Это психологический закон, открытый ещё Гераклитом, согласно которому любое чётко очерченное явление неизбежно переходит в свою противоположность. На самом деле проблема противоположностей является психологической и даже оккультной проблемой первостепенной важности, решить до конца которую невозможно, так же, как невозможно достичь горизонта, но по мере процесса работы над ней происходит рост сознания или индивидуация.
Как определить, какова у вас тень? Нет ничего проще – просто ответьте для себя по возможности более честно – какой набор личностных качеств, убеждений и ценностей в других людях вам максимально отвратителен (пугает, раздражает, вызывает гнев – список можно продолжать до бесконечности). Если у вас хватит мужества в контексте этой лекции максимально полно ответить на этот вопрос, то попробуйте сделать следующий шаг – пофантазируйте, что, по вашему, должен чувствовать носитель этих качеств, какие эмоции должен испытывать. Попробуйте осторожно посмотреть как бы изнутри своей тени.
Большой ошибкой было бы отождествлять тень исключительно со злом. Тень – это другая сторона личности, вот и всё, а потому тень преступника может содержать те моральные качества, которых ему не хватает, а тень пуританина – сексуальность.
Тень начинает формироваться у ребёнка впервые примерно в 3 – 5 лет, когда появляется первая самоидентификация. Известно, что дети, совершив плохой с точки зрения родителей поступок, часто говорят о себе в третьем лице – что указывает на первое диссоциирование себя от неприемлемых теневых действий. Позднее индивидуум достигает гораздо большей изощрённости в подобном диссоциировании, находя «козлов отпущения», на которых проецирует свою тень, и подвергая их всяческой травле. В переходном возрасте юноша принимает решение – следовать ему путём родителей либо, наоборот, полностью отторгать те ценности, которые были ими воспитываемы. В некотором смысле второй вариант предпочтительнее, поскольку отделение от родительских ценностей означает начало индивидуации (если оно происходит осознанно, а не истерично-надрывно, как это свойственно переходному возрасту). Однако в любом случае противоположная система ценностей не «умирает», а вытесняется в бессознательное, откуда, питаясь животворящими энергиями самости, саботирует проекты эго, а зачастую и полностью одерживает его, как это было показано в трёх вышеприведённых случаях.
Если не брать специфические нюансы воспитания, в связи с которыми у каждого в тени оказывается совершенно свой набор ценностей, общим для всех людей является вытеснение простейших проявлений инфантильной сексуальности. Эта сфера была исследована Фрейдом, и чтобы убедиться в его частичной правоте, достаточно почитать любые надписи в мужском туалете или простенько классифицировать те качества и действия, приписываемые безликими респондентами своим врагам. Латентная гомосексуальность и эдиповы желания окажутся первыми в этом списке.
О том, что тень стала актуальна, свидетельствуют определённого рода сновидения, в которых присутствуют мотивы войны, преследования враждебной фигурой того же пола, что и сновидец, либо наоборот, образ больного, полностью деградировавшего персонажа, вызывающего брезгливое отвращение. При подобных сновидениях мы рекомендуем найти к ним как можно больше мифологических параллелей, дабы определить, какой именно сюжет в данный момент разыгрывается, и практику активного воображения, где сновидец должен в фантазии вернуться в сон и попытаться посмотреть на жизнь как бы изнутри враждебного персонажа.
Например, в одной достойной психологической работе приводится следующий пример: молодой человек страдал от неспособности хоть как то экономить деньги – и он, и его жена тратили всё в первую же неделю, после чего жили впроголодь. Аналитик поинтересовался его сновидениями, и тут же выяснилось, что анализанду повторяется один и тот же сон, в котором он живёт в услужении неких жадных господ, хозяев гостиницы, где он вроде уборщика. Очевидно, что хозяева гостиницы представляют его тень, частично сформированную неприятием слушком уж экономных родителей. Как только динамика стала ясна аналитику, он посоветовал анализанду поработать с этими образами в активном воображении и постараться найти хоть какие-то позитивные ценности во враждебных и подавляющих персонажах. Поскольку эта задача была слишком трудна, аналитик облегчил задачу и предложил в качестве «военной хитрости» взять себе хоть какие-либо полезные качества от хозяев, чтобы эффективнее им противостоять. Работа продолжалась недолго – всего пол года, вследствие чего анализанд нашел примирение с теневыми частями своей психе, интегрировал часть качеств и смог научиться относительно рационально распоряжаться деньгами.
Таким образом, в тени всегда есть потенциал для развития, скрытое сокровище, найдя которое эго выходит на принципиально иной уровень. И всё-таки необходимо несколько огорчить перфекционистов – полная интеграция тени невозможна. Даже на алхимических иллюстрациях, изображающих очень высокие ступени сознания, присутствует чёрный ворон, символизирующий нигредо, тень и опасность рухнуть вниз. На самом деле вовсе нет необходимости полностью интегрировать тень, приходя к универсальному здоровью, которое, как известно, лишено творческого напряжения. Важно просто сделать это противостояние осознанным и научиться по возможности не проецировать свою тень на других и не позволять своей тени заслонять горизонт сознания. Привнося в конфликт принцип осознавания, мы превращаем невротическое расщепление, в котором в той или иной мере находится абсолютное большинство, в творческое напряжение противоположностей – арку, где две противоположные слабости образуют одну силу.
Тень мы можем классифицировать на три части – личную, коллективную и архетипическую. О личной тени здесь и без того было сказано немало. Однако у каждого коллектива есть своя тень, освободиться от влияния которой бывает не так просто. Для сознания среднего обывателя Германии времён Гитлера такую роль носили евреи, сейчас в России роль тени всецело принадлежит чеченцам и олигархам, которые, надо сказать, уж больно яро её отыгрывают. По сути, вся человеческая история – история бесконечных войн, является историей слепого и бессознательного проецирования тени, где эго отождествляется только с благом, а потому всё иное воспринимается как воплощение зла и должно быть уничтожено. Любой коллектив, будь то народ, национальность, религия, культура или субкультура имеет свой образ тени, ненависть к которому позволяет снижать напряжения противоположностей в психике и не осознавать тень в себе.
Архетипическая тень – это традиционно образ религиозного Дьявола, хотя для определенных субкультур Дьявол и Бог несколько поменялись местами (например, у сатанистов), чем не в последнюю очередь обязаны некоторым служителям культа, кои, мягко скажем, не совсем соответствуют тем представлениям, которые формально провозглашают. Разные мифологии отвечают на вопрос о проблеме архетипической тени по-разному: внешняя мифология постулирует последнюю битву между силами добра и зла, после которой зло будет уничтожено и наступит вселенское царство благоденствия. Последняя такая мифология – коммунизм, хотя бога и дьявола в ней благополучно заменили рабочим классом и буржуазией. Для человека, склонного думать самостоятельно, подобные мифологические конструкции не выдерживают никакой критики, ибо очевидно, что без тьмы не может быть и света. Самые глубокие мыслители и мистики всех времён и народов понимали несостоятельность жесткого дуализма и то, что изначальное божество (самость) находится по ту стороны добра и зла, а вечное противостояние является необходимым условием существования сознания и жизни. Глубже всех из современных философов это сформулировал Алистер Кроули в «Книге закона», где от лица совершенной небесной богини Нюит произносятся следующие слова: «Ибо я разделена во имя любви, ради возможности единения».
Великая проблема противоположностей, которая находит решение только в Самости, не исчерпывается противоположностью Эго и тени. О следующей, гораздо более сложной системе противоположностей – мужского и женского, Анимы и Анимуса, Логоса и Эроса будет подробно изложено в следующей главе.
Рекомендуемая литература: Карл Юнг «Добро и зло в аналитической психологии», «Нераскрытая самость», «Борьба с тенью», Эрих Нойманн «Глубинная психология и новая этика» (В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ!!!), Герман Гессе «Дамиан»
 

IPSISSIMUS

Administrator
Регистрация:19 Апр 2013
Сообщения:39.252
Реакции:1.293
Баллы:113
ЛЕКЦИЯ 5

Сизигия

Дамы и господа, в прошлой лекции вы на примерах могли убедиться, сколь мучительна и сложна проблематика, связанная с тенью. Столкновение с теневым содержанием бессознательного – поистине мучительный кризис идентификации для любого. Даже небольшое соприкосновение с тенью вызывает подлинно экзистенциальные муки. Потому абсолютное большинство и предпочитают находиться в эдемском неведении насчёт своего бессознательного.
Сегодняшняя лекция посвящена Аниме и Анимусу...
Сизигия

Дамы и господа, в прошлой лекции вы на примерах могли убедиться, сколь мучительна и сложна проблематика, связанная с тенью. Столкновение с теневым содержанием бессознательного – поистине мучительный кризис идентификации для любого. Даже небольшое соприкосновение с тенью вызывает подлинно экзистенциальные муки. Потому абсолютное большинство и предпочитают находиться в эдемском неведении насчёт своего бессознательного.
Сегодняшняя лекция посвящена Аниме и Анимусу. Перед тем, как приступить к анализу этих архетипов, я считаю необходимым привести цитату из Карла Густава Юнга: «Если тень является задачей для подмастерья, то анима – это уже задача для мастера». Только тот, кто имел непосредственное соприкосновение с тенью, способен оценить, что значит «задача для подмастерья».
Согласно определению, Анима является женской частью психики мужчины, а Анимус – мужской частью психики женщины. В этом отношении Юнг заново, уже через психологическое знание, открывает древнюю истину, что на психическом уровне мы все являемся андрогинами.
Анима и Анимус обильно представлены в мифах. В патриархальной культуре, к коем мы и принадлежим, на пути индивидуации мужчины мифология Анимы проявлена гораздо более полно, нежели мифология Анимуса.
Итак, начнём с мифологии. В мифах Анима в позитивном аспекте представляет принцессу, которую необходимо спасти (символика спасения принцессы будет рассмотрена подробнее в дальнейшем), либо являет собой проводника (наиболее известные примеры подобной функции Анимы – Беатриче из «Божественной комедии» Данте, а также различные женские образы, как то Елена и Мария из «Фауста» Гёте). Анима выступает в роли проводника лишь на достаточно высоких ступенях индивидуации, когда преодолены её опасные аспекты и она освобождена от господства материнского архетипа. На низких же ступенях Анима ещё смешана с материнским образом и являет себя в опасных фигурах глубинного бессознательного, как например, сирены, гарпии, русалки и злые колдуньи (последние скорее чисто материнский образ).
Юнг выделял четыре уровня развития Анимы – Ева, Елена, Мария и София. Лично я не совсем согласен с некоторыми деталями, но здесь я воспроизвожу классификацию так, как она описана у Юнга.
Первая, самая нижняя стадия развития Анимы – Ева. Юнг, наверное, имел в виду не Еву, дарующую Адаму яблоко и тем самым освобождающую от рабства бессознательности, а скорее, изначальную праматерь, то есть тот уровень сознания, когда женское начало ещё не отделено от материнского. Здесь мы можем привести архаичные мифы об умирающих сыновьях-любовниках, не отделимых от великой и могучей матери.
Каждый из вас, вероятно, видел мужчин, находящихся на этой стадии развития. Это «маменькины сынки», чья активность полностью поглощена материнским образом. Они могут быть гомосексуалистами или создавать такое впечатление, также могут выглядеть обычными семьянинами, но их всегда можно узнать по особой «смиренности» в глазах. Их эротическое начало как будто выключено, потому они производят впечатление «целомудренных», но это сомнительное достоинство, если подразумевает незрелость сексуальной стороны личности. Уместнее сказать, что они просто кастрированы материнским образом.
Следующим уровнем развития Анимы является Елена. Вероятно, Юнг имел в виду Елену Троянскую, чья красота развязала войну между Элладой и Троей. Образ, на мой взгляд, выбран несколько неудачно, но саму суть можно понять – это тот уровень, в котором эротизм уже проявлен и отделён от материнского начала, но не отделим от стремления к обладанию и агрессии. Если первый уровень Анимы можно отождествить с растительной стадией, то второй –уже с животной, что, конечно, несколько лучше кастрированной покорности уровня Евы.
Третий этап развития Анимы Юнг определяет как Марию. Опять же – для современного человека более чем трудно понять, что же имеется в виду, ибо мы чётко отождествляем Марию с материнской функцией. Юнг определяет Аниму-Марию как архетип духовной сестры, проводника. Мне кажется, что определить Аниму третьего уровня как Афину было бы более уместным. На этой стадии индивидуирующийся достаточно освобождается от диктата сексуальности и оказывается способен воспринимать женщину, как друга. Здесь уже может возникать зрелое сотрудничество, и идивидуант достигает зрелого, человеческого уровня.
Высший уровень Анимы – София. Теперь мы говорим о религиозно-мистическом постижении женского. «Вечная женственность, мы устремлены к тебе!» – этот крик Фауста был обращён именно к Софии.
Впрочем, София – это лишь одной из её имён, и для нас, полностью чуждых христианству, оно не всегда подходит. Вечная женственность носит огромное количество имен. Для меня, как для телемита, это прежде всего Нюит – повелительница бесконечного неба, и Бабалон – богиня запредельной страсти. Индуист может апеллировать к Кали, Парвати, Лакшми, в каббалистической традиции мы можем найти супругу бога – Шекину.
Важно помнить, что когда мы достигаем следующего уровня развития, предыдущее не исчезает совсем, и какая-то часть Анимы остаётся в прежних, уже пройденных формах. Вот почему на любом уровне развития сознания необходимо беречься кастрирующей матери и падения в инстинктивные аспекты.
В нашей душе всегда действуют два женских архетипа – Анима и материнский, и от того, какому из них мы отдаём предпочтение, зависит исход их психологического противостояния. Для удобства Анима будет определяться как динамическое женское, тогда как архетип опекающей матери – как статическое женское. Дабы проиллюстрировать разницу между этими двумя архетипами, я предлагаю рассмотреть следующий сон, который был увиден мною в период осознавания Анимы:
«Я сижу на скамье в электричке. Мы проезжаем какую-то станцию, которая в жизни – обычный полустанок, во сне – вся из неоновых огней. Справа в вагон зашла женщина. Она очень красива, яркие, чёрные волосы, от неё исходит какая-то огромная дионисийская мощь, в руках у неё гитара, на которой она собирается играть. Её песня – это вызов всему застывшему, она говорит, что надо идти с ней, идти через ад, и только сильный может выдержать это. Я наблюдаю за женщиной, испытывая восхищение и страх, но тут в вагон с другой стороны входит другая женщина, в сопровождении странного мужчины, я точно знаю, что этот мужчина одет в прозрачную бычью шкуру. У неё светлые волосы, и она играет на каком-то классическом инструменте, типа арфы, и тотчас все начинают слушать её, она поёт о том, какой прекрасный и безмятежный мир она создаёт из всего, к чему прикасается. Всякий, слушающий её, никогда не будет страдать. Весь вагон застыл от её волшебства, будто первая женщина словно и не появлялась, и мужчина стал примерять на всех бычью шкуру, и с людьми в процессе этого стало что-то происходить, они обретали какое-то странное счастье. Страшное счастье! И вот он подходит ко мне и пытается натянуть на меня бычью шкуру, а я сопротивляюсь изо всех сил. И в этот миг сопротивления я постигаю, что есть только две силы, и мы должны выбирать, за кем идти».
Ниже я приведу цитату из романа Дмитрия Мережковского, с великолепным мастерством художника нарисовавшего архетип материнского давления и тех несчастных, которые оказались под его властью:
«Не влюблены ли мы в маминьку, как Алёша в свою богородицу?
— Маминька! Голубица моя! Возьми меня к себе! – стонет, как томная горлица, краснокожий штабс-капитан Гагин.
— Малюточка моя, – утешает маминька,—жалею и люблю тебя, как только мать может любить своё дитятко. Да будет из наших сердец едино сердце Иисуса Христа!
А генерал майор Головин, водивший некогда фангорийцев в убийственный огонь Багратионовых флешей, теперь у маминькиных ног—лев, укрощенный голубкой.
Старая, больная, изнурённая, более на мертвеца похожая,— а я понимаю, что в неё влюбиться можно. Страшно и сладостно сие утончённое кровосмешение духовное: детки, влюблённые в маминьку. Только дай волю и затоскуешь о желтеньких глазках, как пьяница о рюмке». (Д.Мережковский «Александр первый»)
Мережковский со свойственной ему интуицией вскрывает сущностную подноготную эдипова комплекса задолго до робких попыток Фрейда разобраться в этой проблеме. Инцестная сила – эта сила стремления назад, в утробу, уподобиться ребёнку, отказаться от себя. Это не биологический феномен, как думал Фрейд, а психологический.
Какова же антитеза? Истинная Анима – вечная мятежница, противостоящая образу матери. Это Лилит, дарующая плод познания и приказывающая уйти прочь из детского рая. К сожалению, в литературе не так много чистых образов истинной Анимы – на память я могу привести Гермину из «Степного волка» Гессе и Сабину из романа Милана Кундеры «Невыносимая лёгкость бытия».
У невротика практически всегда Анима поглощена материнским архетипом. Архетипический мотив освобождения Анимы от дракона или мачехи является метафорой данного процесса.
Не только великая опекающая мать угрожает Аниме. Не меньшая опасность для неё – в доминировании патриархального первопринципа, символизируемого великим отцом. Старый царь, Кощей бессмертный, колдун Клинзор представляют образы такого типа.
Эта символика актуальна в случае патриархально-устроенной психики. Анима представляет в нас спонтанность, творчество, игру, которая не свойственна патриарху, одержимому отцовским началом. Внешне это выражается в особой зажатости, догматичности, косности мышления. Изгнанная из поля сознания, Анима в конце концов превращается в злобную фурию, раздавливающую впавшее в гордыню одностороннее патриархальное эго.
Эта динамика отражена, к примеру, в романе «Смерть в Венеции» Томаса Манна, где пожилой литератор, для которого ничего не существует, кроме работы, вдруг влюбляется в юного мальчика, видя его тёмным языческим богом, Дионисом, далее медленно сходит с ума и умирает. Очевидно, что всё вытесненное в бессознательное имеет свойство накапливать силы. И в один прекрасный момент оно прорывается, разрушив слаженный сознательный мир напрочь.
Чем больше Анима вытеснена из сознания, тем беспомощнее мужчина в отношениях с женщинами. Крутые мачо, оказывающиеся под каблуком у самых ничтожных женщин,—яркое тому подтверждение. Дело в том, что поскольку женские качества таких мужчин глубоко подавлены и находятся на самом низком уровне, самые ничтожные и инфантильные женщины вызывают у них проекцию Анимы.
Существует обратная опасность, когда Аниме отдаётся вся власть, вследствие чего мужчина становится капризным, инфантильным и полностью теряет свои мужские качества. Внимательный наблюдатель заметит, что в таком случае речь уже идёт не столько о Аниме, сколько о поглотившей её матери. Впрочем, время от времени каждый мужчина испытывает на себе разрушительные аспекты своей Анимы в том или ином варианте, и только тот, кто имеет навыки интроспекции и самоанализа, способен им противостоять.
Анима представляет неразвитые чувства, Анимус – скорее неразвитые убеждения. Женщина, одержимая Анимусом, становится сверхдогматичной, неуступчивой, консервативной. Она может выстраивать сложные логические конструкции, которые лишены только одного – изначального верного посыла. Таких женщин Юнг называл «чёрным солнцем», и действительно, по моим наблюдениям, символ чёрного солнца оказывается для них очень значимым и часто встречающимся в фантазиях и рисунках.
Ложную логику Анимуса не следует путать с подлинной логической функцией, точно так же как неразвитые чувства Анимы не синонимичны чувствующей функцией как таковой. Это очень тонкий вопрос, понимание которого приходит только с опытом наблюдения себя и других.
Женский Анимус также имеет четыре уровня эволюции. На самом раннем уровне он неотделим от отцовского образа – женщина «всего лишь дочь». Мужчина для таких женщин должен быть неким опекающим отцом или диктатором. Яркую иллюстрацию такого типа отношений представляет нам Райнер Фасбиндерр в фильме «Марта».
На следующей стадии Анимус представлен внешним лоском и социальной успешностью. Бизнесмены, маклеры, адвокаты, персонифицируют такой тип Анимуса.
Более высокий третий уровень – поэты, художники, творцы. Женщина, способная оценить изысканность и утончённость мужчины, а не примитивный биологический ранг, находится на уже достаточно высоком уровне развития.
Четвёртая стадия, как и в случае с Анимой, – трансличностная, сверхчеловеческая, где Анимус представляет некое вселенское мужское начало – дух.
В работах Юнга по понятным причинам тема Анимы разработана гораздо лучше, чем Анимуса, но работы некоторых его учениц – Марии Луизы Фон Франц и Марион Вудмен, прекрасно компенсируют этот пробел.
Обращаясь к данной классификации, нельзя забывать, что это исключительно приблизительная, двухмерная схема, которая может только немного объяснить многомерные просторы психэ. Порой даже на низких уровнях могут проявляться символы более высоких ступеней, как и наоборот – в какой-то момент достигший постижения Анимы на четвёртом уровне иногда опускаться на второй. Психическую жизнь невозможно уместить ни в одну схему, только многолетнее наблюдение способно дать нам хоть какую-то уверенность в собственном анализе.
Следующая лекция будет посвящена слову. Его силе и слабости. Его мудрости и глупости. Насколько сильно слово и где кончаются границы его владения. И помните: Слово – это не просто слово.
Рекомендованная литература: Карл Юнг «Душа и земля», «Брак как психологическое отношения», «Об архетипах, а в особенности о понятии Анима», Эрих Нойманн «Происхождение и развитие сознания», Марион Вудмен «Опустошенный жених», Мария Луиза фон Франц «Психология сказки», Герман Гессе «Степной волк»
 

IPSISSIMUS

Administrator
Регистрация:19 Апр 2013
Сообщения:39.252
Реакции:1.293
Баллы:113
ЛЕКЦИЯ 6

Вначале было слово

В течение трёх последних лекций мы разобрали несколько базовых понятий, которые используются в аналитической психологии, и понемногу приближаемся к той грани, где для адекватного понимания необходим не только хорошо развитый ум, но и непосредственный личный опыт переживания связи с теми силами, о которых пойдёт речь...
Вначале было слово

В течение трёх последних лекций мы разобрали несколько базовых понятий, которые используются в аналитической психологии, и понемногу приближаемся к той грани, где для адекватного понимания необходим не только хорошо развитый ум, но и непосредственный личный опыт переживания связи с теми силами, о которых пойдёт речь. Если каждый из нас испытывал на себе воздействие Тени, персоны и Анимы (Анимуса) и потому объяснить эти понятия не представляло особой сложности, то тот уровень, о котором мы поговорим далее, лежит за пределами опыта абсолютного большинства людей. Речь пойдёт о пресловутом коллективном бессознательном, где мы вступаем на столь зыбкую почву, что одна ошибка может свести на нет любые самые совершенные идеи.
Юнгианская психология по праву считается одной из самых сложных психологических школ. Чтобы быть настоящим юнгианцем, мало перечитать все труды Юнга и его последователей, надо достаточно хорошо разбираться во многих порождениях человеческого духа – как то литература, философия, религия, а в особенности, их символическая сторона, регулярно заниматься какой-нибудь духовной практикой (минимум – техника активного воображения, которую без достаточной подготовки не просто понять). Но даже всё это не может дать гарантии, что определения, используемые Юнгом, будут поняты верно. Это касается таких достаточно сложных понятий, как Самость, всесвязность и синхронистичность. Если кому-то не приходилось переживать в своей душе ощущение самости как живой психологический опыт, то единственным вариантом для непосредственного соприкосновения с этой силой будут только определённые практики.
Перед тем как пересечь границу личного бессознательного, в пределах которой находятся персона, эго, тень, вытесненные страхи и желания и отчасти Анима (хотя последняя подобна айсбергу: на поверхности – только малая часть, на которую мы можем указать- но опыт переживания анимы как предельной реальности не может сравниться ни с чем), необходимо прояснить древнюю, как человечество, проблему – проблему слова. Ибо если на этом уровне нам не удастся достичь хотя бы частичного понимания, то дальнейшее развитие темы будет просто бессмысленным.
Люди только думают, что пользуются одним и тем же набором понятий и в итоге понимают друг друга. На самом деле, наши языки смешаны, словно после падения вавилонской башни, и тот, кто сможет это осознать, сделает первый шаг к преодолению этого смешения. Одни и те же понятия зачастую используются в разном, а то и противоположном контексте. Причем люди могут пребывать в полной уверенности, что их понимание идентично, но какое-то событие может разрушить эту иллюзию через двадцать лет совместной жизни.
Чтобы на примере отследить эту динамику «слов непонятых», я рекомендую читателю ознакомиться с блестящим художественным романом Милана Кундеры «Невыносимая лёгкость бытия». К этому весьма нестандартному и передовому роману я ещё не раз буду возвращаться в дальнейших лекциях.
Пока эти утверждения выглядят несколько абстрактно и недоказуемо. Любой из вас может утверждать, что слова – это достаточно просто, и непонимание может возникать только у недалёких людей. Уверяю вас, это иллюзия.
Чтобы осознать это, давайте попробуем мысленно восстановить, каким образом формировался язык понятий и определений. Вероятно, вначале слов не было, а использовался только определённый набор звуков, который сигнализировал о базовых потребностях, связанных с выживанием – опасность, еда, соперничество, агрессия, воспроизводство. Такой набор сигналов есть практически у всех животных. Формирование языка началось тогда, когда человек обрёл способность к абстрактному видению и смог различать не только свои инстинктивные импульсы, но и феномены внешнего мира. Он стал различать, и, как следствие этого, каждое различаемое явление получало свой сигнал. Что со временем и привело к возникновению высокоразвитого понятийного аппарата. Вероятно, именно в этом символическое значение легенды об Адаме, который давал имена каждой твари земной.
Логос – очень сложное понятие, имеющее смысловое поле из многих значение – «слово», «свет», «различение», «бог». И если разобраться, то эти понятия превосходно дополняют друг друга – так, свет делает возможным ведение объектов как отдельных единиц, тогда как во мраке ночи они представляются единым и аморфным целым. Но само различение возможно только при условии наличия разных понятий, которые будут пониматься разными людьми по-разному, и всё это является основой сознания, нуминозной по своей природе (отсюда понятие «бог», если убрать из него более поздние наслоения печально известного суперэго).
Таким образом, первый язык – это язык внешних явлений. Чем более развит и широк язык конкретного человека, тем больше явлений, которые он способен в себя вместить. Любое исследование, любое совершенствование своих познаний – это прежде всего совершенствование понятийного аппарата, который по мере развития может вмещать в себя всё больше явлений и его граней.
На первый взгляд, на этом уровне никакого непонимания быть не может, ибо мы все владеем одним и тем же набором понятий. Кошку никто собакой не назовёт, соответственно, никакое непонимание невозможно.
Однако это только на первый взгляд. Действительно, собаку с кошкой ни один психически здоровый человек не перепутает, но как же велика разница между понятиями «собака» для обычного человека и для кинолога-профессионала! Для обычного человека существует один феномен – собака и несколько разновидностей пород, тогда как для кинолога восточно-европейская и немецкая овчарка являются принципиально разными существами.
Сколько видов снега вы можете насчитать? Рыхлый, мокрый, покрывшийся ледяной корочкой, скрипящий. В самом лучшем случае мы насчитаем видов десять. Для эскимоса же существует около 35 видов снега, каждый из которых имеет свою неповторимую характеристику! И ни при каких обстоятельствах он не спутает один вид снега с другим – для него это столь же нелепо, как для нас спутать берёзу и дуб только на том основании, что и то и то дерево.
А для жителя жарких стран для определения снега не найдётся и трёх разных подвидов – снег – он один.
Самым ярким примером разницы между понятийными системами предоставляет цвет. Известно – существует семь цветов и некоторое количество оттенков. Увидев на компьютере переход из одного цвета в другой, мы, конечно, отличим красный-А от красного-Б, но по жизни, говоря о цветах, это в принципе не будет учитываться. В мире же художников для каждого оттенка существует своё определение, и вероятность их спутать практически отсутствует.
Итак, мы можем провести прямую параллель между осознанием явления и наличием для него названия. То, для чего мы нашли имя, уже принадлежит сознанию, а потому мы обладаем над этим явлением силою логоса. В этой связи становится понятно древнее предание, которое встречается практически у всех народов: для того, чтобы подчинить демона, нужно знать его имя. Классический миф о том, что тот, кто знает тайное имя бога, сам становится богом, является ещё одним подтверждением нашей позиции.
В связи с разной фокусировкой сознания даже на уровне определения материальных явлений люди находятся несколько в разных тоннелях реальности. Один имеет 35 видов снега и для каждого название, другой – … и так далее. На этом уровне непонимание может быть преодолено посредством наглядной демонстрации явления теми, кто имеет более расширенное семантическое поле. Хотя возможности такой демонстрации ограничены, и маловероятно, что сразу получив 150 названий цветов, индивид легко научится их различать, не путаясь в определениях. Однако хотя бы частичная демонстрация грани явления может помочь уменьшить непонимание и соотнести семантические поля.
Положение значительно осложняется на следующем этапе развития семантики – когда имена даются не только внешним явлениям, но и внутренним переживаниям. Более того – переживания, связанные с определёнными предметами, могут иметь в своей основе совершенно разные содержания. Здесь мне остаётся ещё раз порекомендовать к прочтению великолепный роман Милана Кундеры «Невыносимая лёгкость бытия», ибо нигде столь совершенно не прослежен механизм понятийно-эмоционального непонимания.
Если все явления внешнего мира люди видят примерно одинаково, то очевидно, что разные люди имеют склонность к разным переживаниям. Потому одно и тоже понятие, определяющее то или иное переживание, зачастую интерпретируется противоположным образом.
Классический пример – понятие «любовь», которому даётся столько значений и смыслов, зачастую противоположных, что порой понять, что же подразумевает человек под этим словом, бывает крайне сложно.
Алистер Кроули, величайший маг и мыслитель двадцатого века, демонстрирует механизм такого непонимания, разобрав для примера понятие «душа». Цитирую: «Для того же слова «душа» различия очень велики. Иногда оно используется для обозначения Атмана, безличного принципа, практически синонима понятия абсолюта. Другие используют его для понятия индивидуальной души, отделённой от сверхдуши или Бога. Другие рассматривают его как эквивалент нешама, Понимания, разумной сущности в человеке, его устремлений- в то время как другие подразумевают Нефеш, животную душу, сознание, соответствующее чувствам. Кроме того, слово «душа» было даже идентифицировано с Руах, который в действительности является механизмом памяти» (Алистер Кроули «Книга 777»). Хочу заметить, что я лично сталкивался с принципиальным разночтением этого слова – для меня оно всегда имело нейтрально-психологическое значение, и в полемике с одним сатанистом я вдруг с удивлением увидел резкий негатив, направленный против этого понятия. Потом я понял, что для него понятие «душа» плотно заякорено с христианством (пресловутое «спасение души»), и потому он испытывает совершенно естественную враждебность.
В этой дикой путанице спасает только хорошо развитая интуиция. Но она тоже имеет свои пределы. Общаясь с человеком, мы можем интуитивно прочувствовать, что он подразумевает под тем или иным понятием в зависимости от его интонации, акцентов, отношения к обсуждаемому предмету и другим тонким граням. Это возможно, только если мы сами не имеем сильных эмоциональных завязок на этом понятии. В противном случае люди могут до хрипоты спорить об определении, не подозревая, что говорят об одном и том же явлении.
Но и здесь мы не можем поставить точку. Дело в том, что если определённые чувства – как то гнев, печаль, ярость, отвращение – с разной степенью интенсивности способны чувствовать все, то есть уровень, на котором понимание оказывается почти невозможно. Существует ряд психических уровней, которые доступны далеко не всем людям, а некоторые из них могут испытывать лишь единицы и только после длительных психических практик.
Счастливец, которому выпало счастье соприкоснуться с этим уровнем, начинает рассказывать о нём, используя уже известные ему понятия и не подозревая, что все, что он говорит, уже интерпретируется собеседниками и читателями в границе известных им чувств и понятий. Естественно, что это переживание в некотором смысле состоит из общих переживаний, например, из восторга, страсти, ужаса, но в ином смысле, и является чем-то принципиально иным. Точно так же зелёный цвет, с одной стороны, состоит из синего и желтого, но, по сути, является принципиально новым цветом.
Давайте разовьём эту фантазию и представим поселение людей, которые ни разу не видели зелёного цвета, и вдруг его увидел один из них, к примеру, во сне. Естественно, он будет объяснять зелёный посредством уже известных понятий, как нечто, содержащее в себе синий и желтый цвета. Но те, кто ни разу не видел зелёного, будут понимать его буквально и пытаться различным образом комбинировать сочетания синего и желтого цвета.
С тех пор как я стал заниматься оккультными практиками, мне пришлось пережить много состояний, совершенно непохожих друг на друга, но при этом одинаково непередаваемых в системе привычных понятий, разве что методом приблизительных аналогий. Воистину, можно понять мистиков и оккультистов, которые считают, что переживаемое при высших (то есть доступных не всем) состояниях сознания невозможно определить, и рекомендуют попробовать те или иные формы духовной практики, чтобы на опыте убедиться в том, подходят ли они конкретному человеку.
Другой путь, по которому может пойти испытавший уникальный опыт – чётко понять, чем это переживание не является. Этим мы не выразим опыт переживания, но, по крайней мере, защитим его от заведомо ложных смысловых проекций. Например, Юнг чётко отделяет понятие «Бог» от всех тупоголовых, сентиментальных и моралистических проекций традиционных религий. Бог – это непостижимое, невыразимое бытие, непостижимая тайна, восторг плюс ужас, но никак не моралистичные и сентиментальные религиозные рассуждения. Очевидно, что человек, не имевший опыта переживания Самости (Бога), от этого определения этот опыт не получит, но по крайней мере будет точно знать, чем Самость НЕ ЯВЛЯЕТСЯ, и, возможно, в ходе практик активного воображения в сочетании с другими духовными практиками сможет достичь переживания, близкого к тому, что было открыто Юнгом.
Однажды в сети ФИДО я столкнулся с одним кретином, представляющим движение «антисекс». В одном из своих писем в подтверждение своим гнусным идеям он написал следующее: «В общем, читайте классиков – Толстого, Достоевского и Юнга». Этот пассаж вызвал у меня приступ крайней злости – такое высказывание способно отвратить от учения своей рекомендацией много больше, чем сотня хулителей. Моя злость была вызвана тем, что если бы на тот момент я не был знаком с учением Юнга, после такой рекомендации я не испытывал бы к Юнгу ничего, кроме враждебности – все, кто считают секс злом, умственно и духовно нищие идиоты. Когда я попытался узнать, где же на страницах своих 18 томов Юнг высказывал идеи, близкие неприятию секса, мне в пример был приведён эпизод со сном одного молодого человека, которому приснилось, что он ворует яблоки в саду, что было реакцией его моралистичного бессознательного на интрижку с горничной. Но чёрт возьми, Юнг указывает на наличие в психике особой функции, которая налагает запрет на спонтанное проявление сексуальности, и такая функция действительно есть, однако отдельным абзацем он указывает, что принципиально отказывается от оценки этой функции как положительной или отрицательной – как учёный, он лишь констатирует её наличие. А этот господин «антисекс», упустив целый абзац, очень мило «вплёл» Юнга в собственные бредовые конструкции.
Заметим, что только юнгианская традиция (и Телема, но об этом позднее) работает с глубинным слоем подсознания. Остальные психологические школы предпочитают работать исключительно на внешнем уровне, не выходя за границы личного бессознательного.
Некоторые состояния сознания будет уместно определять именами тех или иных божеств. Жрец или мистик, пережив состояние связи с той или иной психической силой, определял её как божество, давая ей имя. Паства в свою очередь проецировала собственные психические содержания на эту форму.
Таким образом, наша главная задача – найти «ключи», которые позволят нам открыть дверь в глубины архетипической психики. Архетипы едины для человечества, но каждый отдельный индивид закрыт от этого пласта надёжной защитой личного бессознательного. Полное разрушение всех границ между сознательной и бессознательной психикой означает безумие. Закрытость и твёрдые защиты приводят к тому, что я называю «патологической нормальностью» – то есть достаточно бедному набору чувств и переживаний, полностью завязанных на внешних объектах с минимальной внутренней жизнью. Задачей является установить надёжную связь с архетипической психикой (синонимы – коллективное бессознательное, объективное психическое), при которой с одной стороны, будет обеспечено взаимодействие и развитие индивидуального Я в Самости, а с другой – это индивидуальное Я не будет разрушено наплывом архетипических содержаний.
 

IPSISSIMUS

Administrator
Регистрация:19 Апр 2013
Сообщения:39.252
Реакции:1.293
Баллы:113
ЛЕКЦИЯ 7

Синхронистичность

После предыдущей лекции я думаю, вам теперь хорошо понятно, как сложно бывает передать вкус тех переживаний и истин, кои до этого не были пережиты лично. Однако для начала может быть вполне достаточно интеллектуального понимания, и, занимаясь той или иной практикой, вы неизбежно получите результат, на который направлена данная практика. Это и даёт нам возможность, несмотря на все трудности, передавать информацию о пути, который в юнгианской традиции называется индивидуация...
Синхронистичность

После предыдущей лекции я думаю, вам теперь хорошо понятно, как сложно бывает передать вкус тех переживаний и истин, кои до этого не были пережиты лично. Однако для начала может быть вполне достаточно интеллектуального понимания, и, занимаясь той или иной практикой, вы неизбежно получите результат, на который направлена данная практика. Это и даёт нам возможность, несмотря на все трудности, передавать информацию о пути, который в юнгианской традиции называется индивидуация.
Самые мудрые исследователи древности рано или поздно приходили к парадоксальному выводу о всесвязности или всеединстве. Согласно их представлению, наша психика является частью некого тотального всеединства, причём это всеединство объединяет в себе все мыслимые противоположности. Мир внешний является органичным продолжением мира внутреннего, материя – психики, а психика – материи. Нет такой чёткой границы, где мы могли бы провести демаркационную линию.
В большинстве древних традиций было представление о подобном всеединстве. Китайцы называли его Дао, индусы определяли как бесконечное соитие Шивы и Шакти – то есть материи и сознания, основоположник античной мысли Гераклит говорил об изначальном огне, принизывающем всё бытие (и даже боги суть его порождение). Всеединство было главной тайной египетских и эллинских мистерий. Нет границ – всё есть продолжение всего, а наше сознание есть проявление игры этого изначального принципа, который некоторые западные мистики определяют как «бог».
Но «бог», особенно на первых порах развития, – неудачное слово для этого определения. В парадигме западного мышления слово «бог» обычно связывается с невротичным, морально озабоченным великим отцом, патриархом, нависающим над миром. Самый вульгарный материализм будет предпочтительнее подобной религиозности. Мы уже знакомы с понятием «проекция» и можем понять, что подобное представление о высшем начале было лишь невротической проекцией патриархальных невротиков культуры владычества, как называл западную цивилизацию Тернс Маккена.
Однако не будем впадать в ложный дуализм и поймём, что все эти общекультурные неврозы были той самой игрой единого. Зачем? Об этом мы поговорим в одной из завершающих лекций, посвящённых вопросу вопросов – смыслу человеческого бытия.
Сейчас же нам необходимо рассмотреть этот самый принцип всеединства, пользуясь теми знаниями, которые были вами получены. Возьмём самый простой и всем нам понятный уровень –человеческие взаимоотношения. Не секрет, что наше восприятие других всецело строится на психологической проекции. Если мы, к примеру, имеем возможность видеть в ком-то лжеца, то это исключительно потому, что в каждом из нас находится внутренний лжец. Человек, лишенный этого ценного комплекса, окажется не способен отличить ложь от правды – в его тоннеле реальности просто нет такого явления, как ложь. В свою очередь, человек, у которого этот самый внутренний лжец очень силён и который часто лжет, будет склонен видеть лжецами даже тех, кто в данный момент правдив. Насколько наши проекции соответствуют реальности, определяется уровнем нашей интуиции, но даже если представить человека, который никогда не ошибается в своих оценках (что крайне сложно), мы можем сказать только одно – его проекции благодаря его великолепной интуиции находятся в гармонии с некой реальностью.
Однако здесь появляется одна очень интересная тонкость. Если мы имеем привычку к рефлексии, то наверняка знаем, что люди вокруг нас каким-то странным образом откликаются на наши, даже подчас невысказанные проекции. Более того: человек, оказавшийся в принципиально другом городе и в другом личном окружении, через пару месяцев заметит, что его отношения здесь начинают строиться по той же модели, что и раньше. Люди другие, а отношения, динамика взаимодействия оказываются совершенно теми же, будто бы ничего и не изменилось. Особенно хорошо это можно проследить на примере интимных взаимоотношения – порой возникает ощущение, что люди с разными партнёрами отыгрывают почти идентичную модель отношений, и только самый серьёзный внутренний анализ может помочь расширить или изменить эту модель.
Возникает вопрос: почему же человек оказывается вовлечён в одну и ту же модель даже с разными людьми, у каждого из которых абсолютно своя, неповторимая модель мира и людей? Я прошу вас на миг задуматься об этом и заново открыть принцип, известный ещё древним грекам – «подобное притягивает подобное». Сбоев практически не бывает. Наши внутренние персонажи – тень, Анима (или Анимус), герой, жертва, практически всегда проявлены в нашем окружении.
Одна из глубочайших традиций древности – герметизм, в центральном своём писании утверждала: «что вверху – то и внизу, что внутри – то и снаружи». На первый взгляд, это может показаться банальным, но стоит только повнимательнее размыслить над этим принципом, и перед нашим внутренним взором откроются золотые россыпи тончайший истин и нюансов.
Только начав сознавать глубины своего бессознательного – сначала, конечно, личного (комплексы, страхи, родительские программы), мы обретаем над ними власть силою логоса. Пока мы удерживаем в сознании комплекс, мы получаем ценнейший дар – подлинную свободу выбора, которого полностью лишены 95 процентов человечества, проживающих свою жизнь, как автоматы-проводники мыслей.
Представим себе абстрактную личность. Этот человек, назовём его Василий, может восприниматься мною по каким-то причинам как законченный негодяй. При этом сам Василий будет вполне оправдывать своё определение и всячески портить мне жизнь. Но очевидно, что это восприятие является отчасти взаимной иллюзией, ибо для кого-то другого этот Василий будет лучшим другом и соратником, что, впрочем, тоже является проекцией. Определённые комплексы, спроецированные на другого человека, неизбежно активируют потенциальные комплексы в его подсознании, близкие или идентичные проекции. Происходит это по двум причинам. Во-первых, наша проекция достаточно мощно заряжена психической энергией, и эта энергия активирует его подсознательную потенциальность. Будем называть это внешней или психологической причиной. Вторая причина, которая не опровергает, но дополняет первую, будет в том, что в силу принципа всесвязности к нам притягиваются те люди, которые соответствует именно этой нашей потенциальности. Очень характерным доказательством второй истины является то, что в большинстве случаев человек, который полностью психологически меняется, сразу же спонтанно и без умысла попадает в другое окружение. Изменилась расстановка в психике индивида – на эти новые проекции старое окружение оказывается не способно реагировать, и словно из ниоткуда появляются новые друзья.
Если бы речь шла только о тонкой области межличностных отношений, мы никак бы не могли говорить о доказательстве принципа всесвязности. Здесь нужны гораздо более веские обоснования. И они есть. Это так называемый принцип синхронистичности, о котором сейчас и пойдёт речь.
Когда человек обретает достаточно сильное осознание своего личного бессознательного и, выйдя за границы своего эго, становится не объектом, а субъектом своих переживаний, он неизбежно сталкивается с тем более глубоким изначальным уровнем психики, который мы определяем как коллективное бессознательное, объективное психическое или уровень архетипов. Пока мы находимся в сфере проблематики личных комплексов, о существовании архетипов мы можем забыть, разве что вы не являетесь, подобно мне, игроком, склонным играть в духовную русскую рулетку. Но когда личное бессознательное в большей мере пройдено, а вроде бы ничего особо не изменилось, если мы делаем этот шаг, то оказываемся в архетипическом потоке общечеловеческого бессознательного. Уровень архетипов напрямую связан с тем единым умом, архетипическим центром, в котором всё бытие является единой игрой. Как только по какой-то причине активировался тот или иной архетип, мы сталкиваемся с потрясающей воображение чередой совпадений, никак не связанных внешней причинностью, но связанных по смыслу.
Классическим примером синхронистичности является история из жизни Юнга, когда он был активно погружен в исследования символа Самости как Христа и Рыба (ихтиас). Я цитирую: «Первого апреля 1949 г., утром я занёс в свой блокнот надпись, содержащую образ получеловека-полурыбы. На завтрак мне подали рыбу. В разговоре кто-то упомянул об обычае делать из кого-то «апрельскую рыбу». Днём одна из моих бывших пациенток, которую я не видел несколько месяцев, показала мне несколько впечатляющих картин с изображением рыб. Вечером мне продемонстрировали кусок гобелена с морским чудовищем и рыбами. На следующее утро я встретил свою бывшую пациентку, которая была у меня на приёме десять лет назад. Этой ночью ей приснилась рыба. Несколько месяцев спустя, когда я включил этот случай в одну из своих работ и как раз закончил его описание, я вышел из дому к озеру, на то место, где уже несколько раз побывал в течение этого утра. В этот раз я обнаружил на волномере рыбу длинной тридцать сантиметров. Поскольку поблизости никого не было, то я не мог представить, как она могла туда попасть» (Юнг «О синхронистичности»).
Подобное нагромождение событий может вызвать у принципиальных скептиков сомнение. Подобными психологическими защитами они просто пытаются отгородиться от своего бессознательного, кое у подобных субъектов имеет инфантильный и атавистический характер. Доказать им что-либо невозможно именно потому, что несмотря на частое упоминание слова «научность», в основе своей их метод познания мира не научен, а глубоко религиозен, то есть основан на догмах, сломать которые – адова работа. Непредубежденный же слушатель, глядя на столь причудливое нагромождение событий, задумается и задаст себе вопрос: «а что бы это могло значить?».
До определённого возраста, а точнее, до 22 декабря 1999 года я тоже оставался абсолютным скептиком и материалистом, и всё, что хоть как то касалось эзотерического и сверхчеловеческого, вызывало у меня изжогу. И вот 22 декабря я переживаю первое в своей жизни мистическое или архетипическое переживание – пробуждение кундалини. О подобном феномене я не был осведомлён, потому идея самовнушения, за которую так любят цепляться догматичные материалисты, объективно исключена.
Переживание в первый момент выражалось в чувстве внутреннего взрыва и необыкновенного экстаза, разошедшегося по всему телу. Если бы не последующие события, в принципе, всё можно было бы свести к сублимированной сексуальности. Первую неделю я испытывал такой колоссальный подъём энергии, что спал только два часа в сутки. Моё воображение давало мне новые, доселе неизвестные символы – красная змея, идущая по всему телу, бракосочетание солнца и луны, рождение из лунного цветка. В одном из сновидений я увидел змею, пробивающую пол моей квартиры и заползающую по стене в чашу бра. У меня внезапно обострилось то, что называется сверхчувственными способностями – я на спонтанных вспышках мог читать чужие мысли, хотя слово «читать» здесь не совсем применимо, просто граница между мной и миром оказалось настолько размыта, что я мог воспринять чужие мысли, как свои, и, к ужасу собеседника, их воспроизводить. Появилось особого рода предвидение – к примеру, идя по городу, я вдруг очень сильно желал, чтобы из того угла вышли знакомые мне люди, и через несколько секунд это свершалось. Это не было воздействием на мир, как это обычно понимается в магии. Это было полное слияние, полное чувствование токов единого ума, которое у меня предельно обострилось. Для меня стало эмпирически ясно то, что до сих пор казалось абстрактными философскими спекуляциями. Как я потом узнал, этот тип переживаний известен в Индии уже 2500 лет и даже не является особым достижением, а символ змеи – это центральный образ пробуждённой кундалини.
К сожалению, тогда я не вёл дневник, и очень многое приходится восстанавливать по памяти, однако сейчас, когда я принял Закон Телемы, ведение дневника стало для меня обязательным условием, и я фиксирую все подобного рода события.
Например, когда я открыл для себя учение Телемы и впервые прочитал священную «Книгу закона», где не раз встречается образ змея, я вошел в экстаз расширенного сознания. «Вот голубь, а вот змея – выбирай, как следует» – написано в «Книге закона». «Я выбираю змея», – шептал я в сильнейшем архетипическом экстазе. В эту же ночь моей любовнице приснилось, что она занимается сексом со змеем. На следующий день, зайдя на сайт, который я посещаю раз в месяц, я обнаружил там обновление – статья называлась «Архетип змеи у европейцев». Спустя несколько часов я получаю письмо от девушки, с которой переписываюсь уже год. Она присылает мне на анализ свою сказку. В ней на самом верхнем этаже восхождения Алисы был змей. Тот поток синхроний, который у Юнга был связан с рыбой, я получал именно в контексте змея.
С тех пор подобных примеров накопилось очень много, столько, что на перечисление всех понадобилась бы отдельная лекция.
Всякий раз перед синхронией попавший в поток чувствует особого рода приятное возбуждение, точно его наполняет энергия. Это психическое возбуждение превращается в экстаз, словно очень могучая и приятная сила входит в сознание и наполняет его негой. Этот экстаз, в отличие от всех существующих наслаждений, никогда не приедается и всегда словно в первый раз. Это понятно – ведь в этих переживаниях мы прикасаемся к источнику силы, к изначальному потоку жизни, к изначальному себе.
Однако необходимо отметить и определённую опасность архетипических переживаний. Для человека, лишенного осознания личного бессознательного и являющегося неудачником по жизни, такие переживания могут оказаться губительными и довести до состояния шизофренического расстройства. Именно оттуда идёт инстинктивное недоверие, которое испытывают многие к любому оккультному знанию – 90 процентов тех, кто об этом пишут, оказываются просто кастратиками, убегающими от полнокровия жизни. Ницше был прав, говоря, что то, что для сильного является изысканным вином, для слабого – губительный яд. Образ старой девы, занимающейся спиритизмом и ищущей «божьей любви», защищаясь от «сонма совращающих бесов», давно стал нарицательным. Вот почему и Юнг и Кроули всегда крайне строго относились к выбору учеников, считая, что некоторая личная успешность и решение проблем, связанных с личным бессознательным, а особенно с завязками на родительские программы, должны в обязательном порядке предшествовать любому соприкосновению с большими глубинами.
Возникает ещё один очень тонкий вопрос – о возможности искусственно активировать те области коллективного бессознательного, которые мы называем архетипами. До некоторого времени я признавал только один метод – активное воображение, который был разработан Юнгом. Однако личный опыт участия в практиках церемониальной магии и последующие результаты убедили меня, что это работает, причём настолько, что потрясает воображение. Поток синхронистичных совпадений в случае правильного проведения ритуала неизбежен, и свести это к совпадениям крайне сложно.
В конце концов, новейшие открытия физики, практически подтвердившие древнейшие откровения недвойственных мистиков, сделали науку гораздо ближе к оккультизму, нежели наивный позитивизм 19 века. Как бы то ни было, если мы сохраняем открытый ум, лишенный каких-либо религиозных и научных догм, у нас есть только одно мерило истинности и ложности – личный опыт. Потому – экспериментируйте, соотносите, отслеживайте и, думаю, очень скоро вы откроете для себя немало интересного.
 

фея888

Уважаемый Учитель, от всей души благодарю Вас за прекрасный материал! Вопросы еще остались. Но появилась еще большая уверенность, что я двигаюсь в своем развитии в правильном направлении.
Еще раз благодарю Вас, Магистр!
 

vnydry

Well-Known Member
Регистрация:21 Сен 2013
Сообщения:2.473
Реакции:0
Баллы:0
Благодарю Вас за публикации, уважаемый Магистр Ипсиссимус.
 

Arus

Well-Known Member
Регистрация:23 Апр 2017
Сообщения:744
Реакции:4
Баллы:18
Благодарю Вас за интересную статью, уважаемый Магистр Ипсиссимус. Очень полезные сведения. И насчет многократного усиления любых ритуалов при соблюдении синхронности участниками в разных местах могу подтвердить.
 

Joli_Julie

Well-Known Member
Регистрация:20 Апр 2013
Сообщения:878
Реакции:1
Баллы:18
Благодарю Вас, Магистр, за статью, очень многое осознала, процессы, которые происходят во мне, и как и что дальше!
 
Divider

Personalize

Сверху Снизу