На город упал сумрак осени,
Пора заунывных речей,
Небесный туман с редкой просинью
Сквозь зеркало смотрит грустней,
В коробках безликих панельных домов
Душе так непросто одной,
От шепота трав и от блеска снегов
В комфорт отходить типовой…
Ей тридцать минуло под всхлипы дождей,
Весну Ей наскучило ждать,
И дар ей чудесный в природу вещей
Был дан без труда проникать,
Простая Колдунья, - нехитрый расклад,
Обычное дело, кого ни спроси,
С ней ветер-всезнайка беседовал в такт
О тайнах языческой, древней Руси.
А время не ждет. Уж косматое солнце,
Скрипя, покатилось навстречу зиме,
В компании общей, испив грусть до донца,
Ей голос вдруг песню пропел в полутьме,
Он пел про разлуку, любовь и дорогу,
Про пеструю степь, про багровый закат,
Про то, что так в жизни нам нужно немного,
Про то, что бывает так трудно сказать,
Потом говорили Они. И молчали,
И пахло сиренью в бокалах вино,
Ему – двадцать лишь, но он знал вкус печали,
Что женскую душу терзала давно,
Он с ней говорил, как бальзам лил на раны,
И в сердце Колдуньи дохнуло весной,
Устав от всеобщего непониманья,
Две тени во тьме тихо стали одной…
Как смерчи летели бессонные ночи
В прорехах унылых, рутинных недель,
И стали кошмарными дни одиночества,
Сладок, как яд, общей страсти коктейль,
Влюбленная женщина – жадное пламя,
Коварную чашу до дна изопьет,
Ее лишь одна мысль тревожная ранит,
Что время наступит, и Он не придет.
Но Он приходил. Говорил о любви Ей.
Ее называл златокудрой богиней.
Не ведал Поэт про Ее смутный страх, -
Однажды найти седину в волосах!
Косметика, снадобья, мази и травы, -
В напиток любви колдовские приправы,
Несчастная бросила даже курить (!!!),
Чтоб женскую молодость не отпустить.
И Он приходил. Говорил о любви Ей.
Шептала Колдунья в ночи Его имя,
Решилась печальной развязки не ждать,
А сердце Поэта к себе привязать,
Другой чтоб судьбы он вовек не познал,
Ее чтоб любил, лишь Ее целовал...
Вот книга, рецепт… Где слова, там и дело,
Мешала она компоненты несмело.
И дождь удивленный закапал на снег,
И гром прогремел. И сорвались на бег
Часы на стене, что поставлены ждать,
До встречи с Поэтом мгновенья считать…
Назначенный час наступил. И Поэт,
Пришел в Ее дом. А Она
В глаза не решалась Ему посмотреть,
Застыв у немого окна,
На столике цвета рубина вино,
В бокале холодном, как лед,
Хрип совести, будто немое кино,
Стук сердца. И звезд хоровод.
Все понял Поэт. Постоял, улыбнулся,
Губами коснулся Колдуньи десницы:
«Ты в книге своей не закрыла страницу…».
(И лютый мороз Ее сердца коснулся).
Поэт продолжал: «Почему мне не веришь?
И что колдовским ты напитком изменишь?!
Мне Богом Всевышним свобода дана,
И в этом вине не утонет она,
Мне видеть дано, как прекрасна природа,
Как тяжка, загадочна жизни дорога,
И душ человеческих мир мне открыт,
Любви и рубцов позабытых обид,
Ты ищешь, стремишься… А я просто Знаю,
Я мир, как по книге открытой читаю,
Тебя я люблю лишь по воле своей.
Неужто ты веришь, что зелье сильней?!»
И тут из очей Ее брызнули слезы,
Бессилье постыдное. Флаг пораженья.
А Он подождал, прогоняя смущенье,
И к Ней подошел, и сказал так серьезно:
«Как мне доказать, что Тебя лишь люблю?!
Тебя лишь, родная, я боготворю?!
Людская молва той любви не помеха,
К тебе навсегда я сегодня приехал,
Давай посмеемся в лицо январю?!
Сквозь улиц туман мы пойдем к алтарю!»
Уверенно, смело, он поднял бокал,
Его взгляд блеснул в отраженьи зеркал,
«Вот здесь приворот? Будь здорова, родная!»
Поэт усмехнулся, вино выпивая,
Колдунье казалось, что это лишь сон,
Поэт ее за руку взял: «Ну, пойдем…»
…Та ночь волшебства всех казалась длиннее,
И только к рассвету уснули две тени,
И солнечный луч Им в окно постучал,
И, встретив рассвет лишь, погасла свеча,
Примерив свеченья лазурного платье,
Счастливая, будто девчонка в объятьях,
Волшебница в светлых витала мирах,
Забыв про рассудок, сомненья и страх,
Лучистое солнце сменилось пургою,
Сплетая венец над Ее головою,
Они были вместе. И звон Его струн
Дарил Ей сияние тысячи лун,
У дерзкой любви на пути сто барьеров,
«Мечта станет Явью. Лишь надо поверить», -
Сказал Он под вечер. «Мне надо идти».
«Я завтра вернусь. Ты меня подожди!».
Для женщины бедной часы, - будто годы,
И сердце забилось подстреленной птицей,
«Придет?! Не обманет?!». Но день на исходе,
И нужно поспать. А Колдунье не спится,
Пророчит беду негодяй-Сатана,
Лишь только под утро забылась она…
Лишь утром она из газеты узнает,
Как зла, вероломна дорога ночная,
Как на повороте «Газель» занесло,
Как брызнула кровь в ветровое стекло,
Приехала «Скорая» быстро… И все же
Один человек до рассвета не дожил….
