Евангельский тетраморф – иконописная версия видения пророка Иезекииля, узревшего четырех крылатых существ, окруженных огнем, «великим облаком» и четырьмя колесами: «Облик их был, как у человека- и у каждого четыре лица, и у каждого из них четыре крыла- а ноги их – ноги прямые, и ступни ног их – как ступня ноги у тельца» (1.4–7). У них были человеческие руки, а лица у каждого с правой стороны человеческие, а с левой, как у тельца. И при этом «подобие лиц их – лице человека и лице льва с правой стороны у всех их четырех- а с левой стороны лице тельца у всех четырех и лице орла у всех четырех» (1:10).
Эту сюрреалистическую данность можно написать словом, а не кистью и красками. В Откровении Иоанна Богослова находим рационализированный вариант той же картины: евангелист увидел водруженный на небе престол Христа «и перед престолом море стеклянное, подобно кристаллу- и посреди престола и вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади. И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему» (4:6-7).
Видение Иоанна Богослова, конечно, восходит к видению пророка Иезекииля, но именно оно стало основой для евангельского тетраморфа.
Во II в. Ириней Лионский, чьим духовным наставником был ученик Иоанна Богослова святитель Поликарп Смирнский, предложил свое понимание описанных в Апокалипсисе существ: лев у Иринея символизирует Иоанна Богослова, телец – Луку, человек – Матфея, орел – Марка. Того же мнения придерживались Анастасий Синаит, Арефа и некоторые другие богословы. Эта традиция и была сохранена на христианском Востоке в малоазийских церквях[1].
Но, к сожалению, в книге А. В. Подосинова нет указания на то, что именно такая система тетраморфа была принята и в Древней Руси. Потому предпримем собственное исследование.
Вот точка зрения Иринея:
«Невозможно, чтобы Евангелий было числом больше или меньше, чем их есть. Ибо, так как четыре страны света, в котором мы живем, и четыре главных ветра, и так как Церковь рассеяна по всей земле Первое животное – говорится – подобно льву (Апок. 4:7) и характеризует Его действенность, господство и царскую власть- второе же подобно волу, и означает Его священнодейственное и священническое достоинство- третье имело лице человека, и ясно изображает Его явление, как человека- четвертое же подобно летящему орлу- и указывает на дар Духа, носящегося над Церковью. Посему, Евангелия согласны с тем, на чем восседает Христос Иисус. Ибо одно из них излагает Его первоначальное, действенное и славное рождение от Отца, говоря так: в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Бог было Слово. И все произошло чрез Него и без Него ничто не произошло (Ин. 1:1). Поэтому, Евангелие cиe полно всякой достоверности, ибо таков его характер. Евангелие Луки, нося на себе священнический характер, начинается с священника Захарии, приносящего жертву Богу. Ибо уже готов был телец упитанный, которому предстояло быть закланным ради обретения младшего сына. Матфей же возвещает Его человеческое рождение, говоря: Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, сына Авраамова. И еще: Рождество Иисуса Христа было так (Мф. 1:1,18). Это Евангелие изображает Его человечество- поэтому, по всему Евангелию Он представляется смиренно чувствующим и кротким человеком. А Марк начинает с пророческого Духа, свыше приходящего к людям, говоря: Начало Евангелия, как написано у пророка Исаии (Мк. 1:1), и указывает на крылатый образ Евангелия- поэтому, он сделал сжатый и беглый рассказ, ибо таков пророческий Дух»[2].
Иоанн Богослов не мог присвоить себе образ, крепко связанный с именем последнего библейского пророка и ангела пустыни. (Тем более что согласно его Апокалипсису, лев – это пришедший на смену Предтече и крестившийся от него Христос.) Но, видимо, не случайно именно ученик ученика Иоанна Богослова, пользуясь совпадением имен, передал автору Апокалипсиса символ Иоанна Крестителя (формально за последним не закрепленный).
Однако в конце II в. появляется новое распределение тетраморфа: лев – Марк, телец – Лука, человек – Матфей, орел – Иоанн. (Эту версию поддержали Викторин из Петтау, Епифаний Кипрский, Иероним, Григорий I и др.).
Вот как аргументирует это православный священник отец Александр Мень:
«Традиционные толкования сводятся к тому, что символом евангелиста Матфея является человек, потому что он начинает Евангелие с человеческой родословной Христа. Евангелиста Марка изображают со львом, так как он описывает в начале Евангелия пустыню и Иоанна Крестителя. Евангелист Лука изображается с тельцом, потому что он начинает Евангелие с описания жертвоприношения в храме, совершаемого Захарией. А апостол Иоанн, как орел, возносится в горние сферы»[3].
За второй версией последовала и третья, которой придерживались Ипполит Римский и Блаженный Августин: лев – Матфей, телец – Лука, человек – Марк, орел – Иоанн). Вот как ее аргументирует Блаженный Августин в книге «О согласии Евангелистов»:
«Поэтому мне кажется, что при объяснении значения четырех животных из Откровения в отношении к евангелистам, более правы были те, которые отнесли льва – Матфею, человека – Марку, тельца – Луке и орла – Иоанну, нежели те, которые приписали человека – Матфею, орла – Марку, льва – Иоанну. Действительно, последние искали основания в начальных словах книг, а не в целостном направлении мысли, которое одно и должно было исследоваться. Ведь гораздо естественнее, чтобы тот, кто изобразил преимущественно царственное лицо Христа, был обозначен львом. Поэтому и в Откровении вместе с царственным коленом упомянут лев, когда сказано: "Вот, лев от колена Иудина, корень Давидов, победил..." (Отк. 5.5). У Матфея же повествуется, что и волхвы пришли с Востока для поклонения Царю, который был указан им звездой как уже рожденный- и сам Ирод страшится царственного Дитяти и, чтобы умертвить Его, убивает всех младенцев (Мф. 2.1–18).
А что тельцом обозначен был Лука, ввиду величайшей жертвы Первосвященника, в этом никто не сомневался, ибо повествователь начинает свою речь с первосвященника Захарии- там же напоминается о родстве Марии и Елизаветы- там же повествуется об исполнении над младенцем Христом первого священнодействия. И еще можно привести немало примеров того, что Лука обращает внимание прежде всего на то, что связано со священничеством. Таким образом Марк, не имевший в виду повествовать ни о царственном роде, ни о священническом родстве и служении, и тем не менее оказывающийся занятым тем, что Христос совершал как человек, из четырех вышеназванных образов, по-видимому, мог быть обозначен только образом человека. Но эти три: человек, лев и телец, живут на земле, и именно три названные евангелиста заняты преимущественно тем, что Христос совершал во плоти и теми заповедями, которые Он преподал носящим плоть для благочестивого провождения смертной жизни. Иоанн же парит, как орел, над мраком человеческой немощи и созерцает свет неизменной истины острейшими и сильнейшими своими очами». (Глава VI- 9.)
Логика Блаженного Августина, полемизирующего с неназванным им прямо Иринеем, целиком построена на индивидуальных ассоциациях, а потому не безупречна. (На том же основании можно приписать Матфею символ человека, как это делал отец Александр Мень). Однако нас сейчас интересует не богословский спор, а русская история этого вопроса.
Полагаю, авторство второй и третьей версий тетраморфа вряд ли когда-либо будет установлено: перед нами не иные системы, а, скорее, плод двух сделанных последовательно правок (или даже ошибок), ведь вторая версия восходит к первой (инверсия двух строк- см. таблицу), а третья – ко второй (к первоначальной инверсии добавилась еще одна).
Символы:
Ириней Лионский
(начальная версия):
Вторая версия
Третья версия:
Лев
Иоанн
Марк
Матфей
Телец/вол
Лука
Лука
Лука
Ангел/человек
Матфей
Матфей
Марк
Орел
Марк
Иоанн
Иоанн
Евангельский тетраморф – не самый популярный сюжет древнерусской иконописи. Видимо, это связано с тем, что на Руси геральдическая традиция была прервана монгольским нашествием и до позднего средневековья Русь собственной геральдической системы не выработала[4]. Первый русский тетраморф обнаруживаем в Трирской Псалтири XI века на миниатюре с Христом, венчающим Ярополка и Ирину. Увы, какие-либо надписи здесь отсутствуют.
Самый ранний новгородский тетраморф – фрески Спаса Преображения Ковалевского монастыря (1345 г). Храм был разрушен во время Великой Отечественной войны, но сохранились черно-белые фотографии 1922 г.[5]. Надписей разобрать невозможно.
На иконе Феофана Грека «Спас в силах» (Благовещенский собор Московского Кремля, № 3232)[6] тетраморф отсутствует. Но на приписываемой Андрею Рублеву иконе из собрания П. И. Севастьянова, 1410–1415 гг. (ГТГ)[7], восходящей именно к этой иконе Феофана Грека, Иоанна символизирует лев (левый нижний угол иконы), над которым не только на оригинале, но и на воспроизведении Лазарева четко читаются буквы I?. При этом в правом верхнем углу над орлом надпись «Маркъ», а в правом нижнем над тельцом – «Лоук» (Лука).
Итак, перед нами тетраморф по Иринею Лионскому.
Здесь необходимо одно культурологическое рассуждение:
В книге В. А. Плугина «Мировоззрение Андрея Рублева»[8] опубликована старообрядческая прорись XVII века с иконы, по преданию написанной Андреем Рублевым. На ней Спаситель держит раскрытую книгу с двумя стихами из Евангелия от Матфея (11: 28–29). На одной странице книжного разворота отчетливо читается: Приидете ко мн? всi труждющися I? БРемененiи…
На другом: …и азъ покою вы: возмете иго мое и научитеся от мене…
Для того чтобы понять, почему четыре буквы в этом тексте выделены, надо вспомнить о древнерусской фресковой традиции писать апостолов с раскрытыми Евангелиями в руках. Имена апостолов записываются на книжном развороте в виде двух букв: «МТ» – Матфей, «МК» – Марк и т. д. (Эта традиция была знакома Андрею Рублеву, ведь он и сам так поступил, расписывая Успенский собор во Владимире.)
«I?» – каноническое сокращение имени Иоанн, а «БР» – нетрадиционное, но корректное сокращение слова «Богородица».
На старообрядческой прориси воспроизведена центральная икона Деисусного чина. Вспомним, что слово «Деисус» – результат каламбурной контаминации имени Иисуса и греческого слова «исис» (молитва). Значит, эта прорись – рублевский ответ на вопрос, почему в деисусном чине непосредственно слева от Христа пишется Иоанн Креститель (или Иоанн Богослов), а справа – Богородица.
Выходит, сам евангельский текст после его перевода на славянский и подсказал, кто именно первым придет на призыв Спасителя.
И потому, надо полагать, деисусный чин с Иоанном (одним или другим) одесную Христа и Богоматерью ошую становится так популярен в славянской среде.
Вот и на иконе из собрания П. И. Севастьянова текст на книжном развороте таков:
ПРIИ
Д?ТЕ
КЪМ
Н?ВЪ
СИТРОУ
ЖАЮ
ЩИСЯ
I?БР
И хотя (не согласимся с исскуствоведами) признать эту икону рублевской мы не можем (скорее, перед нами работа способного и прилежного ученика), графико-смысловая игра, цель которой акцентировать предстояние Иоанна и Богородицы, указывает на принадлежность иконы из собрания П. И. Севастьянова школе исихаста Андрея Рублева.
Этого промыслительного значения самой графики евангельского текста уже не замечает иконописец, создавший образ Спаса в силах на тверской иконе «Небесная сень» (1588–1590 гг.). (Текст на книжном развороте обрывается на (…вси тру…».) Однако для нас важно, что, как и на образе из собрания П. И. Севастьянова, в левом нижнем углу мы видим льва и над его головой читаем: «Иоанн».
Спас в силах. Деталь иконы «Небесная сень» из церкви Белая Троица в Твери[9].
1588–1590 гг.
Заметим однако, что на миниатюре из «Евангелия Хитрово» (рубеж XIV–XV вв., считается, что их мог нарисовать молодой Андрей Рублев) символ Иоанна – орел[10]
И все же эти миниатюры не свидетельствуют о том, что уже в XIV веке на Руси утвердился обычный для Европы западный вариант тетраморфа. Сошлюсь на публикацию В. Г. Пуцко, обнаружившего, что на трех новгородских иконах Спаса в Силах XV–XVI вв. (из собраний Н. П. Лихачева, С. И. Рябушинского и П. Д. Корина) отождествление символов евангелистов дано по толкованию св. Иринея Лионского[11].
Отождествление Иоанна со львом находим на иконах в собраниях разных российских музеев[12]. Так и на медной иконке «Божия Матерь.Знамение», которая хранится в коллекции медной пластики Института рукописной и старопечатной книги Нижнего Новгорода.
Божия Матерь «Знамение».
Медное литье. Собрание ИРиСК.
http://irisk.vvnb.ru/Znamen.htm
На сайте института отмечается:
«В углах иконы присутствуют символические изображения евангелистов: в правом верхнем углу – Матфей в образе Ангела- в верхнем левом углу – Марк в образе Орла- в нижнем правом углу – Иоанн в образе Льва- в нижнем правом углу – Лука в образе Тельца»[13].
Здесь же можно прочитать, что в 21 главе «Поморских ответов» (1722 г.) теоретик старообрядчества Андрей Денисов писал: «В древлецерковныхъ книгахъ печатныхъ святiи четыре евангелиста вообразахуся Матфей лицемъ человеческим, Марко лицемъ орлимъ, Лука телечимъ, Иоанн львовым… Сей древлецерковный обычай изменивше, воображаютъ Иоанна лицем орлимъ, а Марка лвовымъ»[14].
Андрей Денисов делает вывод: «Римляне бо пишутъ Иоанна лице орле, а не лвово- а Марка лице лвово, а не орле».
И вывод этот корректен: принятое в ходе реформы Никона толкование восходит к трудам Викторина из Петтау, епископа Епифания Кипрского (Епифаний из Константа), Иеронима и Григорий I.
По указу Священного Синода от 1722 г. было запрещено изображать евангелистов в виде животных. Они допускались лишь как атрибуты их изображений в человеческом облике. А еще раньше «латинская система» была утверждена как единственно правильная на соборе в 1666 г.
С 1722 года по указу Священного Синода запрещено изображать евангелистов в виде животных. Животные могли сохраняться лишь как атрибуты авторов четырех евангелий.
Разумеется, для старообрядцев этот указ – указом не стал. Они остались верны древнерусской (читай – византийской) традиции[15], традиции изначальной, идущей через Иринея Лионского и святителя Поликарпа Смирнского от самого Иоанна Богослова.