Беспредельная Бесцельност Бытия

[Begemot]

Мы выехали часов около пяти вечера. Всю дорогу я гнал, как сумасшедший, ведомый какой-то холодной яростью. Несколько раз нас заносило на гравии, словно это был лёд, и тогда дон Хуан и дон Хенаро испуганно лезли друг к другу обниматься и трогательно прощались. Но их клоунада меня нисколько не забавляла. Я был неприступно молчалив и сосредоточен.
Когда мы, следуя указаниям дона Хенаро, въехали в долину, где жила его племянница, дон Хенаро преувеличенно облёгчённо вздохнул и сказал, что мы наверняка побили какой-нибудь мировой рекорд скорости, и что его племянница, безусловно, будет безмерно рада, когда узнает, как торопился на встречу с нею известный писатель Карлос Кастанеда. Я криво усмехнулся.

Дом, к которому мы подъехали, находился километрах в четырёх от довольно большой деревни. Он располагался почти посередине широкого луга и представлял собой забавную пародию на колониальный стиль, - одноэтажный и длинный, с парадным входом посередине, который украшали две толстые круглые колонны с навершиями в дорическом стиле. На них опирался треугольный навес.
Племянница дона Хенаро и её муж встретили нас у въезда на их участок, словно знали о нашем приезде. Дон Хенаро познакомил нас. Его племянницу звали Мария, а её мужа - дон Педро.
- Тот самый! - успел шепнуть мне дон Хуан, но я так и не понял, что он имел в виду.

Дон Хенаро сообщил своим родственникам, что я писатель и пишу книжки о кошмарных брухо. Похоже было, что это не прибавило мне веса в глазах Марии и дона Педро. Однако упоминание о том, что я защитил докторскую диссертацию, полностью меня реабилитировало.
- И какие болезни вы лечите? - поинтересовалась Мария.
- В основном - душевные, - серьёзно пояснил вместо меня дон Хенаро. - Особенно Карлос специализируется в вопросах несчастной любви.

Мария понимающе кивнула головой, а дон Педро, задрав указательный палец правой руки в каком-то предупреждающем жесте, сделал вывод:
- Психиатр!
И они, все трое, тут же принялись вспоминать семью каких-то своих родственников, в которой все были психиатры, и имели частную клинику в Мехико, отчего слыли очень важными и пренебрегающими прочими родственниками, жизнь и судьба которых сложились не столь удачно.

Пока они общались между собой, мы с доном Хуаном прошли к дому и обошли его вокруг. Ярдах в пятнадцати от парадного входа был вырыт пруд, а сразу за ним раскинулся довольно большой огород. За огородом виднелся загон, в котором находилось небольшое стадо коров. В сравнении с цветущим огородом и лугами вокруг, загон представлял собой жалкое зрелище, - вся растительность была вытоптана, а коровы выглядели тощими и неухоженными.
- Дон Педро фермер? - поинтересовался я у дона Хуана, но тот не знал.

За домом мы обнаружили старый сад и крыльцо чёрного хода, которое, как и парадный вход, располагалось посередине дома. От крыльца, вдоль дома, тянулись остатки старой каменной ограды, на которой мы с доном Хуаном и присели, ожидая наших хозяев. Их появление снова подняло нас на ноги, так как дон Педро непременно захотел сам нам всё показать. Пришлось обходить его владения ещё раз.

Особой гордостью дона Педро были пруд и огород. Оказалось, что пруд был выкопан по инициативе дона Педро и вопреки мнению окрестных жителей, что это, мол, пустая роскошь.
- Зато теперь их дети бегают сюда купаться! - гордо пояснил дон Педро.

Вода в пруду была глинистого цвета, но это не огорчало хозяев. Дон Педро надеялся, что со временем, когда берега достаточно зарастут и когда он запустит в пруд рыбу, ситуация изменится. А пока что воду из пруда можно использовать для полива огорода. Делала это Мария. Поскольку полив осуществлялся вручную, то на берегу было сооружено что-то типа небольшой пристани для удобства набирания воды в вёдра. Я поинтересовался, каким образом вода попадает в пруд, и дон Педро сообщил, что в этом месте есть выход подземных вод, на который ему указала одна ясновидящая из деревни.
На мой вопрос о коровах дон Педро ответил, что стадо это не его, а является собственностью деревенской общины. Но поскольку, как и обычно всё общее, оно вроде как бы и ничьё, то коровы находятся практически без присмотра. Так что порой Мария, из жалости, относит несколько вёдер воды и в поилку для коров.

 

[Begemot]

Закончив обход владений наших хозяев, мы устроились на краю сада, у сложенного из камней очага, в котором дон Педро разложил костёр. Мария отправилась в дом, - похлопотать насчёт ужина.
С места, где мы сидели, виднелись огни деревни. С той стороны доносился шум, музыка, иногда взлетали брызги фейерверка.

- Вы попали на самый праздник, - пояснил дон Педро. – Сегодня, - День Тунца.

Я высказал предположение, что, наверное, в этот день начинается сезон ловли тунца, на что дон Педро возразил, что в их краях такой рыбы не водится.
- Поэтому и празднуем, - объяснил он, чем вызвал полное моё недоумение.

- В этих краях и рыбаков не водится, - шепнул мне в ухо дон Хенаро. - Только не вздумай ему сказать об этом, - обидится...

- Тунец - это как мечта! - объявил дон Педро и подкинул в огонь ещё хвороста. - Он даёт нам надежду... В конце концов, и Господь наш Иисус Христос был сыном рыбака...
Я осторожно заметил, что по моим сведениям, Иисус был сыном плотника.
- А откуда же тогда символ рыбы? - поинтересовался дон Педро и начертил прутиком на земле графему рыбы, используемую в христианстве.
- Я читал! - многозначительно заявил он и укоризненно погрозил мне пальцем, словно уличая в обмане.

Я догадался, что вести с ним теологические дискуссии не представляется осмысленным актом, и замолчал, перелагая обузу по поддержанию беседы на плечи дона Хенаро.

Вернулась Мария и расстелила перед нами, прямо на траве, льняную скатерть. Из большой плетёной корзины она достала чистые тарелки и какую-то чугунную кастрюлю, в которой оказались тортильи с мясом и бобами. Мария выгрузила на скатерть разную зелень и, в завершение, достала из корзины бутылку текилы и маленькую рюмку.

Дон Педро предложил нам угощаться тортильями, а сам взялся за бутылку. Налив текилу в рюмку, он, адресуясь дону Хенаро, пожелал ему здоровья и всяческих успехов, после чего выпил. Он снова наполнил рюмку, протянул её дону Хенаро и подвинул ближе к нему бутылку. Дон Хенаро, совершенно серьёзно, поздравил меня с моими предыдущими книгами, пожелал вдохновения в написании новых книг и выпил. После чего наполнил рюмку и протянул её, вместе с бутылкой, мне. Я сообразил, что в этих краях существует именно такая манера выпивки, поэтому, держа рюмку на весу, повернулся к дону Хуану. Но тот не дал мне продолжить ритуал. Он пожаловался, что у него как раз обострилась язва в желудке, и предложил мне адресовать свои пожелания дону Педро.
- Жаль, что Карлос не проктолог, - посетовал дон Педро, обращаясь к дону Хуану. - Он бы тебя вылечил.
Было очевидно, что его познания в медицине почерпнуты из источников подобных тем, откуда он брал сведения о христианстве, так что я не стал уточнять, чем именно занимаются работники разных медицинских специальностей, а просто поздравил дона Педро с прекрасной женой, домом и прудом. И пожелал всему этому дальнейшего процветания. После чего выпил, наполнил рюмку и протянул её, вместе с бутылкой, дону Педро.
Ритуал так и продолжился, - по кругу. Только никто никого больше не поздравлял, а просто, поднимая рюмку, выпивающий кивал головой в сторону того, кому потом передавал бутылку, словно говоря, - за тебя!..

В деревне произошла очередная вспышка фейерверка, и разговор снова вернулся к празднику. Дон Педро утверждал, что у тунца есть усы, а хвост его - длинный и узкий. Дон Хенаро не соглашался, уверяя всех, что хвост у тунца как раз широкий, как лопата, а по спине идёт ряд жёстких гребней, о которые можно запросто пораниться, если неосторожно вытаскивать тунца из воды. Тут вмешался дон Хуан и высмеял дона Хенаро. Он заявил, что ему интересно было бы посмотреть, как вообще дон Хенаро тащил бы тунца из воды, ибо тунцы, по мнению дона Хуана, бывают такого размера, что одной рыбины хватило бы, чтобы прокормить всю деревню в течение недели.

Я, стараясь не привлекать к себе внимания, отодвинулся слегка от костра и лёг на спину, глядя в ночное небо.
Я не понимал, что я здесь делаю? И не понимал поведения дона Хуана, который постоянно твердил о важности времени, а сам прожигал его в каких-то пустых беседах и занятиях.
Мне вдруг стало жаль вообще всех этих простых людей, окружающих меня в обычной жизни. Крестьяне, рабочие или ремесленники, вынужденные каждый день бороться за своё выживание, заниматься однообразными делами или праздновать свои бестолковые праздники, - что видят они хорошего в такой своей жизни? И где же этот дух, со своими манифестациями, толчками и намёками? Ему попросту нет здесь места. Его голос некому слушать, так как люди эти погружены без остатка в свои заботы, в свою веру или в свои суеверия.
Вся эта планета втянута в какой-то бессмысленный процесс, который здесь называют жизнью. И нет в этом всём ничего возвышенного, достойного, гармоничного. И вся надежда этих людей, - в каких-нибудь Тунцах, которых они даже и не видели никогда. «Прах ты есть, - и в прах возвратишься» - вспомнилось мне.

Я подумал о Марии. Сколько же вёдер воды каждый день ей нужно перетаскать, чтобы процветала эта гордость дона Педро, - огород? Сколько часов своей жизни тратит она ежедневно на то, чтобы содержать в порядке дом, готовить еду. А что дальше? Какое будущее у этого, якобы космического, существа? С чем придёт она к итогу своей жизни? Будет ли она осознавать, что не зря прожила своё время на этой планете? Или останется только усталость, и радость от того, что всё это, наконец-то, кончается...

Вдруг я осознал, что уже какое-то время меня беспокоит странный шум, доносящийся откуда-то из-за дома. Это было похоже на некий хруст, словно бы взвод солдат пробирался сквозь чапараль. Но в той стороне не было никаких кустов. Я сел и прислушался. Нет, мне не показалось, - из-за дома действительно доносился этот звук. Я придвинулся ближе к костру и спросил мужчин, не слышат ли они чего-нибудь странного.
- Вроде как праздник приутих, - сказал дон Педро, прислушиваясь.
- Нет, это с другой стороны, - уточнил я.

Всё затихли, прислушиваясь. Теперь звук хрустящего кустарника был слышен совершенно отчётливо. Дон Хуан переглянулся с доном Хенаро, а дон Педро, вдруг, вскочил на ноги.
- Дьявол! - заорал он, чем совершенно испугал меня.

Дон Педро выхватил из кучи хвороста палку покрепче и кинулся бежать за дом.
- Хватайте палки! - крикнул он нам на бегу.
- Я за огнём! - воскликнула Мария и, подхватившись на ноги, помчалась в дом.

Дон Хуан с доном Хенаро, одновременно, вскочили, выхватили из кучи хвороста по палке и тоже помчались за дом. Та серьезность, с которой они это проделали, едва не вогнала меня в шок. Я понял, что случилось нечто ужасное.
Совершенно растерянный, я тоже подобрал палку покрепче и побежал за ними.

Все бежали к огороду, откуда и доносился тот странный шум. Подбегая к огороду, я обнаружил, что звуков прибавилось. Теперь были слышны глухие удары палками, крики дона Педро и ещё какие-то тупые звуки.
Из дома бежала Мария, держа в руках две зажженные керосиновые лампы.

По огороду топтались коровы. Вероятно, изголодавшиеся животные каким-то образом прорвали жидкую ограду загона и теперь лакомились урожаем дона Педро.
- Моя капуста! - истерически орал дон Педро и безжалостно колотил коров по тощим спинам.
К нему присоединились дон Хуан с доном Хенаро. Однако коровы не спешили покидать запретную для них территорию. Они просто перебегали с места на место и только несколько самых пугливых, а может быть уже насытившихся, покорно убежало обратно к загону.

Подоспела Мария, и нам наконец-то удалось сорганизоваться таким образом, чтобы направить коров обратно в загон. Дон Хуан и дон Хенаро действовали заправски, словно всю свою жизнь гоняли коров из огородов. От меня же было меньше всего толку. Я не решался лупить несчастных животных, а, кроме того, честно говоря, я их просто побаивался.
Когда всё стадо удалилось в загон, дон Педро, подсвечивая себе лампой, обошёл огород. Он охал и качал головой, - похоже было, что урон от всей этой битвы был нешуточный.

 

[Begemot]

Наконец всё угомонилось, и мы вернулись к костру. Мария вынесла ещё одну бутылку текилы, а разговоры потекли на сельскохозяйственную тему. Дон Педро проклинал деревенских пьяниц и сетовал, что крестьянская община совершенно не заботится о своём хозяйстве. Мало того, таким своим отношением она обрекает и его на убытки.
Я выпил ещё рюмку текилы, искренне пожелав дону Педро дождаться лучших дней, а потом незаметно отполз в сторону, поднялся на ноги и ушёл к пруду.

Устроившись на берегу, я швырнул в воду пару комочков глины, а потом залюбовался восходящей над горизонтом луной. Луна была почти полная, огромная и оранжевого цвета.
Это зрелище словно послужило неким толчком, изменившим моё состояние. Пустоту, в которую я был погружён до этого, внезапно залили покой и сила. А потом я осознал, что, в действительности, до этого мгновения во мне ведь и не было пустоты, во мне жили беспокойство и озабоченность. Я понял, что внутренняя пустота, на самом деле, является довольно редким состоянием. Состоянием блаженным и, как ни странно, плодотворным. Потому что, едва возникнув, она заполняется миром. Настоящим миром, а не его описанием.
Как и почему это происходит невозможно описать. Хотя в тот момент я точно знал почему это так и почему иначе и быть не может.

Это прозрение наполнило меня до краёв ночью, силуэтами коров невдалеке, и диском восходящей луны на их рогах. Со всех сторон в нос ударили запахи. Пахла даже прибрежная глина. Ночь насытилась звуками, а сам я стал словно прозрачным. Через меня, ничуть меня не задевая, протекало всё окружающее: праздник деревни, хлопоты Марии, хозяйственность дона Педро, пробивающая себе путь через дно пруда подземная река, и случайная жаба, тяжело карабкающаяся вверх по берегу.

Я вдруг вспомнил о взгляде духа. И ощутил, что это ведь не просто красивая метафора, а реальность. Реальность, которая каждый миг живёт сквозь меня.
Я ощутил себя пустым перекрёстком миров.
Вокруг меня жили своей жизнью, в своих мирах люди, растения, коровы, насекомые и камни. И все эти миры были равноценными с точки зрения вечности, и ни один из них не был ни лучше, ни хуже другого. Они были просто разными. Не имело никакого смысла сравнивать их между собой или выставлять оценки, - всё было равноценно.

Мне казалось, что я был на грани сумасшествия. И одновременно я знал, что оно мне не грозит. По той простой причине, что я уже был безумен…
Только я никак не мог, не хотел это принять. И всю свою, так называемую сознательную жизнь, я старательно делал вид, что я нормален. То есть нахожусь ровно в той стадии безумства, которую окружающие договорились считать нормой, - ни более, ни менее…

Во мне словно вырвался наружу, на поверхность меня тот я, который всю жизнь был загнан куда глубоко внутрь, почти в небытие, моим линейным сознанием, моей убеждённостью в определённости мира. Но такое явное проявление другого меня было только половиной случившегося чуда. Вторая половина чуда была в том, что я, я, который всегда был гонителем, вдруг, принял этого другого меня!
И они вдвоём теперь исполняли какой-то странный танец на берегу пруда, вырытого доном Педро. А некий ещё один, некий третий я словно наблюдал этот танец со стороны…

Эти три моих я были одним. Только я не смог бы сказать, - чем. Или кем.
Я просто был. Был в какой-то необъятной пустоте одиночества. И каким-то образом знал, что лишь эта пустота одиночества является ключом, который открывает магические двери под названием, - ВСЁ…

Я остановился. И вдохнул так глубоко, как, казалось, не дышал никогда. А потом пожелал покойной ночи всему этому огромному миру, этому космосу, неотделимой частью которого был и я сам, и дон Хуан, и дон Педро с Марией, и сотни неизвестных мне крестьян из деревни, со всеми их космическими хлопотами и заботами.
Я поблагодарил дона Хуана за то, что он помог мне открыть этот таинственный мир. И за то, что он позволил мне прикоснуться к моему одиночеству.
Я осознал, что всё моё недовольство поведением дона Хуана в эти серые дни проистекало из того, что я постоянно цеплялся за него, словно телёнок, опасающийся остаться без материнского вымени.
Меня всё время должен был кто-то опекать в этом магическом мире, и опекуном этим был именно он, - дон Хуан.
Я подумал о том, насколько тяжело ему выдерживать постоянное давление моих мелочных проблем, забот и вечных сомнений. Ничего удивительного, что дон Хуан временами позволял себе расслабиться и отключиться от забот обо мне. А сам я воспринимал такие дни серыми, скучными и унылыми только в силу собственной неспособности понять истинную причину состояния дона Хуана…

 

[Begemot]

Окружающий мир совершенно изменился. Теперь я не понимал, как мне могло быть скучно и тоскливо в этом волшебном мире. Я раскинул руки в стороны, словно обнимая пространство, и тут же рассмеялся. Я не знал, что мне со всем этим делать! Меня переполняли сила и энергия, а я стоял болван-болваном, не представляя себе, куда идти и как вообще жить дальше.

- Иногда начинаешь сомневаться, что же лучше, - ждать чего-то или, наконец, дождаться, - раздался за моей спиной голос.
- Дон Хуан! - воскликнул я и обернулся. - Я не слышал, как ты подошёл!
- Мария велела тебе передать, - сказал дон Хуан, выступая из темноты, и накинул мне на плечи то ли плед, то ли лёгкое одеяло.

Мне не было холодно, но прикосновение к плечам шерсти было приятно и странным образом меня успокоило и собрало.
- Они не обиделись, что я ушёл? - спросил я.
- Очень надо! - усмехнулся дон Хуан. - Ты бы их сейчас видел! Им словно снова по девятнадцать лет. Педро оказался жутким романтиком. А, кроме того, у них, похоже, будет неповторимая, полная любви ночь.
Дон Хуан засмеялся, а потом добавил:
- И они даже не подозревают, кто им это всё устроил.
- Как ты это сделал, дон Хуан, - улыбнулся я, радуясь и за Марию с доном Педро, и за дона Хуана, который вновь был самим собой.
- Я? - удивился он. - Я здесь не при чём!
- Дон Хенаро? - понимающе кивнул я.
- Даа-а, - протянул дон Хуан, разглядывая меня в упор и качая головой. – Ты действительно неисправим!
Он улыбнулся:
- Впрочем, может быть это одно из твоих немногих достоинств.

Я ничего не понял, но не стал приставать с расспросами. Сейчас мне было всё равно. Впервые я смотрел на дона Хуана и ощущал себя с ним на равных. Нет, разумеется, он был гораздо сильнее, целеустремлённее и несравненно безупречнее меня. Но всё-таки мы были равны в этом мире, - два существа, загнанные в одну ловушку времени и пространства. Два существа, которые встретились на каком-то межзвёздном привале, чтобы вновь потом разойтись, - каждый своей тропой…

Дон Хуан словно читал мои мысли. Он положил руку мне на плечо и спросил, хитро прищурившись:
- Теперь ты меня совсем не боишься, правда?

Я улыбнулся.
- Я никогда тебя не боялся, дон Хуан, - ответил я. - Ну, во всяком случае, не боялся так, как боятся...
- Буки, - подсказал дон Хуан.

Он тоже улыбнулся, а потом сразу стал серьёзным и предложил:
- Тогда, давай прогуляемся по реке времени.

Не дожидаясь моего согласия, дон Хуан двинулся в сторону луга. Я пошёл рядом. В полном молчании мы обошли огород дона Педро, миновали загон с коровами и остановились на лугу.
- Обычно мы сначала что-то проделывали, и только потом я давал тебе объяснение того, что происходило, - сказал дон Хуан. - Но сегодня ты слишком хорош. Поэтому я сразу скажу тебе, что нам предстоит.
Он выдержал паузу, а потом продолжил:
- Маги считают, что река времени течёт с востока на запад. Следовательно, время уходит с запада на восток.
Я совершенно не понял, каким образом одно может следовать из другого, но уточнять не стал.
- Я когда-то уже говорил тебе, что маги разворачиваются лицом к набегающему времени. А сейчас мы намерено пойдём спиной к нему. Мы будем идти, и смотреть вслед убегающему времени, - сказал дон Хуан.

Он велел мне сложить руки за спиной так, чтобы правая кисть охватывала левое запястье. Ладонь левой руки должна была быть развёрнута и расправлена, но без напряжения, навстречу нашему движению. Дон Хуан сказал, что при ходьбе спиной колени не поднимаются так высоко, как это делается при выполнении бега силы, а вот ступни ног нужно поднимать как можно выше, почти хлопая ими себя по ягодицам.

Мы пошли. Какое-то время у меня всё получалось довольно неуклюже, так как я опасался налететь на какую-нибудь кочку и упасть. Но потом я успокоился и вошёл в ритм, движение в котором вскоре сделало такую манеру ходьбы вполне естественной. Возникло ощущение, словно я действительно плыву спиной вперёд по какому-то течению.
На меня вдруг нахлынули воспоминания из прошлого. Все они были связаны с людьми, которых я когда-то знал и которым, вольно или невольно, причинил какую-нибудь обиду или боль. Волна жутких сожалений и тоски охватила меня. Я стал клясться себе, что непременно исправлю все свои ошибки, но это не приносило полного облегчения, так как были люди, которые уже ушли из этой жизни, а, следовательно, я ничего не мог изменить.
Я всё глубже погружался в печаль, словно в мутную, тяжёлую воду, пока дон Хуан не ухватил меня за плечи и не остановил погружение.
- Прекрати это немедленно! - потребовал он.
- Как? - жалобно спросил я.
- Просто - прекрати! - отрезал он. - Такое случается с каждым, кто первый раз отправляется в плавание по реке времени, так что ты не уникален. Брось всё это! Потом у тебя ещё будет время нажалобиться вдоволь. А сейчас стань прозрачным. Пусть время протекает сквозь тебя, не создавая вихрей печали, тоски или радости. Не погружайся в личные переживания. Ощущай реку, время...
- Ооп! - тихо выкрикнул дон Хуан и толкнул меня, чтобы я продолжил движение. У меня на миг возникло ощущение, словно он действительно втолкнул меня в реку. И я поплыл...

В этот раз я почти моментально поймал ритм. Следуя указанию дона Хуана, я постарался ощутить себя прозрачным, проницаемым для чего-то, хотя мне было совершенно неясно, - чего именно? Погружение в ощущения развеяло мои прежние сожаления и тоску. А через какое-то время, казалось, развеялся и я сам.
Сначала возникло странное чувство явного присутствия направленных друг навстречу другу потоков, в которых плыло нечто, называемое моим «я». Это «я» не было какой-то частицей, объектом. Это был только некий вихрь, волна, образованная столкновением двух бесконечных потоков.
Ходьба спиной, вдруг, стала такой естественной, словно я всю жизнь практиковал такую походку. Она представлялась мне совершенно натуральной, доступной всем человеческим существам и совершенно обычной. Только мы почему-то забыли о ней.

Я не видел ясно дона Хуана, но ощущал его присутствие с правой стороны. Мне казалось, что он начал увеличивать скорость движения, поэтому и я старался идти быстрее. Это не составило никакого труда. Меня охватила восхитительная лёгкость и ощущение парения. А потом вдруг поле моего зрения сузилось в какую-то трубу, по которой, удаляясь от меня, летели странные фрагменты, чем-то напоминающие осенние листья разных размеров. Потом появились какие-то светящиеся полосы, а после этого случилось нечто неописуемое, - я потерял представление о времени. Описать это невозможно. Тем более что мы, фактически, никакого ясного знания о времени и не имеем. Однако же, все мы, так или иначе, объясняем себе, что такое, - время. Мы имеем какие-то свои представления, сложили себе понятия и образы, касающиеся времени. Но теперь я вдруг лишился любых представлений на этот счёт.
Возникло ощущение потерянности. Не потерянности где-то в пространстве, а вообще, - потерянности. Трубообразное поле моего зрения начал заполнять какой-то тёмный туман, а на меня вдруг накатила слабость, и я решил остановиться и присесть.
Но это оказалось не так просто сделать. Я не мог остановиться! Поскольку это шёл не я. Меня, - «шло». Меня несла река времени. Да и этого «меня» становилось всё меньше. Оно растворялось…

От черноты перед глазами и укачивающего движения начала накатывать тошнота, но я не в силах был прекратить ходьбу, - я не умел, я забыл, как это сделать! Мне хотелось позвать дона Хуана, чтобы сообщить ему о своём бедственном положении, но я не в силах был раскрыть рта. Какая-то горячая сухость во рту не давала мне даже сглотнуть слюну.
Похоже, дон Хуан прекрасно осознавал, что со мной происходит. Я почувствовал его руки. Одну он положил мне на спину, - и у «меня» моментально возникла спина. Другую он положил мне на грудь, - и у «меня» тотчас возникла грудь.
Потом дон Хуан стал осторожно придавливать меня к земле. Возникло ощущение, что я планирую вниз и, наконец, всё остановилось. Оставалась только темнота перед глазами.

Я повертел головой, стараясь отыскать луну. Во всех направлениях было черно. Меня охватила паника и, сглотнув наконец-то слюну, я просипел:
- Дон Хуан, я, кажется, потерял зрение!
- Чёрт побери, Карлос! - услышал я сердитый шёпот дона Хуана, - Да открой же глаза!

Я тряхнул головой и открыл глаза. И тут же ухватился за дона Хуана, - мы сидели на берегу пруда! По моим представлениям такого никак не могло быть! Мы должны были быть где-то далеко в лугах!
- Как могло случиться, что мы здесь оказались? - прошипел я.
- Мы ведь двигались по реке времени, - равнодушно пожал плечами дон Хуан.
- Ты хочешь сказать, что мы вернулись в прошлое? - догадался я.

Дон Хуан с интересом посмотрел на меня и спросил:
- А почему не в будущее? Почему ты решил, что по реке времени можно путешествовать только в прошлое?
Я недоверчиво посмотрел на него. Какое-то время мы молчали, а потом дон Хуан кивнул на поверхность пруда:
- Посмотри, эта та же самая вода? - спросил он.

Я уставился на воду, пытаясь уловить изменения, если таковые были. Пруд был явно тот же самый, - берега глинистые с редкой растительностью. А насчёт воды я так и не смог решить. Она казалась менее глинистого цвета, но это мог быть и обман зрения ночью. Свет луны играл тускло искрящейся плёнкой на поверхности воды.
- Смотри внимательно, - приказал дон Хуан. - Попробуй разглядеть самое дно.

Мне это показалось бессмысленным, - как можно увидеть дно пруда, наполненного мутной водой, да ещё ночью? Но я послушно старался сфокусировать зрение где-то там, где по моим представлениям могло находиться дно. В результате этого всматривания, через какое-то время мне показалось, что я действительно вижу дно пруда. Во всяком случае, я разглядел какие-то водоросли, которые плавными змеями поднимались к поверхности пруда. Потом появилось зеленоватое свечение, исходящее из глубины и вдруг вода на поверхности пруда на миг «вскипела» огромным пузырём, словно большая порция воздуха вырвалась из какой-то гигантской трубы, проложенной по дну. От неожиданности я отпрянул, а дон Хуан ухватил меня за плечи и заставил сидеть ровно.
Когда вода в пруду утихла, зеленоватое свечение ещё больше усилилось, и я разглядел продолговатую большую тень, поднимающуюся из глубины. Вскоре на поверхности воды показалась спина рыбины, которая была усеяна рядом жёстких гребней. Рыба была такой огромной, что казалась островом в пруду. По моим прикидкам, была она никак не меньше двенадцати-пятнадцати футов в длину.
У меня непроизвольно отвисла челюсть. Спина рыбы скрылась под воду, а на поверхности показалась усатая голова. Возникло ощущение, что рыба с любопытством нас разглядывает. Не знаю, сколько это продолжалось. Я был словно под гипнозом, и если бы дон Хуан не удерживал меня за плечи, то я, наверное, непременно сполз бы прямо в воду, так как тело охватила странная слабость.
Рыбина вдруг сделала какой-то кульбит и исчезла в глубине, показав на мгновение длинный, узкий хвост. Зеленоватое свечение воды исчезло.
- Что это было? - спросил я хрипло.
- Давай вернёмся к дому, - предложил дон Хуан. - Мы уже порядком исчерпали это место.
Он встал на ноги, помог подняться мне, и мы направились в сад дона Педро.

Рядом с едва тлеющими углями очага, укутавшись в одеяло, спал дон Хенаро.
- Что это было? - снова повторил я, едва мы уселись на траве.
- Тунец, - равнодушно ответил дон Хуан. - Что же ещё? Не субмарина ведь.
- Я же говорил, что у него гребень на спине! – пробормотал вдруг дон Хенаро сквозь сон.
- Да, но зато морда в усах, а хвост длинный и узкий, - сказал дон Хуан.
- С хвостом я промахнулся, - разочаровано буркнул дон Хенаро и перевернулся на другой бок.

У меня перед глазами вдруг возникла странная картина. Это был словно разрез земной коры, и видно было, как где-то в глубине земли тянутся бесконечные реки подземной воды, выходящие в некоторых местах на поверхность. На поверхности в этих местах располагались колодцы или пруды или ещё какие-нибудь водоёмы.
Чей-то голос вдруг рассказал мне, что тунцы обитают в подземных реках и представляют собой кого-то типа речных кротов, - они очень редко выходят на поверхность водоёмов, так как всё необходимое для их жизни находят под землёй. Когда есть такая необходимость, они могут даже рыть землю, расширяя протоки подземных рек или прокладывая новые русла. Тунцы очень чутко ощущают движение времени и любые изменения, связанные со временем, поэтому иногда они выныривают на поверхность, чтобы полюбоваться на тех магов, которые путешествовали по реке времени. После такого путешествия на коже магов скапливаются сжиженные частички времени, - точно пот. Тунцы за много миль могут ощутить аромат этого пота, и непременно явятся поглазеть на путешественников.
- Разумеется это не обычные тунцы, а волшебные. Ну, что-то типа, как волшебные олени, - заключил голос почему-то виноватым тоном.

Я истерически хохотнул и повалился на спину. Какое-то новое ощущение словно размазало меня по этому миру. Я точно знал, что эти волшебные тунцы реально существуют и, одновременно, был уверен, что их нет в действительности. В то же самое время я вообще перестал понимать, что такое реальность.
Мне снова показалось, что я близок к сумасшествию, но в то же время я опять знал, что сойти с ума мне не грозит. Мир был наполнен до самых краёв чёрт знает чем, и разобраться в этом не представлялось возможным. Но меня это не заботило. Всё это протекало сквозь, меня не задевая…

 

[Begemot]

А потом я вдруг почувствовал усталость. Мне захотелось, чтобы всё это кончилось. Хотелось хотя бы на какое-то время вернуться в привычный мир, - со знакомыми коровами, обычными крестьянами, и племянницами дона Хенаро. В мир, где царят так хорошо усвоенные мною причинно-следственные связи. Я даже не отказался бы от рюмки текилы. Мне просто нужна была передышка…

Я в очередной раз восхитился доном Хуаном и ещё более пронзительно осознал причину его периодических спадов в серое, будничное осознание. Ему ведь тоже нужен был отдых! Особенно если учесть какое напряжение всех сил он должен был испытывать, занимаясь мною.
- Дон Хуан, - сказал я, усаживаясь. - Как я теперь тебя понимаю!
- Ты это о чём? - поинтересовался он, отрываясь от своего занятия, - с помощью тонких хворостин он пытался разжечь тлеющие угли.
- Знаешь, я ведь даже обижался на тебя иногда! - с чувством проговорил я. - Какой же я болван!
- Да о чём ты? - нетерпеливо перебил меня он. - Лучше уж сразу скажи, а то я боюсь, что ещё немного, и ты начнёшь меня облизывать.

Я улыбнулся. Дон Хуан очень точно описал ситуацию. Я и сам осознавал, что ныряю в какую-то сентиментальность, но сейчас это не имело особого значения.
- Твои упадки силы, такие, например, как в эти последние несколько дней, - объяснил я. - Я всё время никак не мог понять, как ты можешь, при твоей безупречности, впадать в такую серость и уныние. Только теперь я понимаю, насколько ты устаёшь, и что тебе тоже нужна передышка, что тебе тоже нужно иногда вырываться из объятий магического мира и набираться сил в обычной жизни!

После моих слов дон Хуан, казалось, застыл на месте, а дон Хенаро вдруг резко сел. Оба они несколько мгновений смотрели на меня, а потом захохотали.
Дон Хуан зажал себе ладонями рот и только плечи его судорожно вздрагивали, а дон Хенаро отполз в сторону и катался по траве. Временами раздавались его истеричные всхлипывания.
- Дева Мария! Карлос, если б ты знал, сколько чепухи ты наговорил в одном абзаце! - сказал дон Хуан, когда они угомонились.

Дон Хенаро уселся рядом с ним и, кутаясь в одеяло, с любопытством разглядывал меня. Его глаза блестели озорством, словно глаза ребёнка.
- Маги говорят, что человек может нос к носу столкнуться с чудесами, может даже научиться видеть, но при всём этом оставаться прежним тупицей, - продолжал дон Хуан. - Карлос, ты лучшее тому доказательство!
- Что я такого сказал? - спросил я.
Я искренне не понимал, что в моих словах могло так развеселить дона Хуана и дона Хенаро.
- Начнём с того, что у меня больше нет ни обычной, ни магической жизни, - заявил дон Хуан и спросил, поворачиваясь к дону Хенаро:
- Хенаро, как у тебя обстоят дела с обычной жизнью?
- Хорошо обстоят! - важно заверил тот. - В такие дни я обычно играю в карты и пью пиво!
Они опять рассмеялись, а потом дон Хуан продолжил:

- У меня есть только одна жизнь, и что бы я в ней ни делал, - всё является магическим актом. Я-то думал, что уж сегодня ты должен был осознать это! - вздохнул он.
- А чем сегодня лучше, чем вчера? - буркнул я. - И как ты тогда объяснишь свои упадки настроения и силы?
Дон Хуан и дон Хенаро переглянулись.
- Ты уж лучше объясни ему, - попросил дон Хенаро. - А то завтра, по дороге домой, он непременно въедет нас в какой-нибудь придорожный столб.
- Хорошо, - вздохнул дон Хуан. - Попробуем разобраться во всём этом безобразии.
Какое-то время он молчал, словно собирался с мыслями, а потом спросил меня:
- Карлос, сколько реальностей ты сегодня переживал?
- Как это? - не понял я.
- Ну, хорошо. Спрошу иначе. Сколько действительностей ты сегодня переживал? - повторил дон Хуан, выделяя каждое слово и глядя мне прямо в глаза.

Я опять хотел пожаловаться, что не понимаю, о чём он говорит, но тут меня пронзила догадка, что вероятно дон Хуан имеет в виду те изменения в моём восприятии мира, которые я пережил за истекший день.
- Если ты именно об этом спрашиваешь, дон Хуан, то я действительно ощущал, что окружающий мир изменялся, - сказал я. - Не знаю, сколько раз это было. Думаю, раза три, может больше.
- Попробуй быть более точным, - попросил дон Хуан.

Он заставил меня вспомнить все изменения, которые произошли в моём восприятии и переживании мира от самого моего приезда, до появления тунца в пруду. Я вынужден был признать, что реальность действительно словно бы менялась несколько раз.
- Но что это было, дон Хуан? - спросил я, когда закончил этот своеобразный перепросмотр.
- Это было то, что маги называют скачками реальности, - ответил он.
- Как это понять? - спросил я.
- Реальность любит поскакать! - прокомментировал дон Хенаро, а потом проиллюстрировал свои слова, отскочив в сторону от дона Хуана. Казалось, что он оттолкнулся от земли прямо своими ягодицами.

Дон Хуан улыбнулся.
- Всё то, что ты списываешь на своё настроение или состояние, можно описать, как скачки реальности. Например, мир представляется тебе серым и нудным, а потом реальность делает скачок, и ты уже находишься в волшебном мире, полном тайны. Разве не так?
Я ощущал, что хочет мне сказать дон Хуан, но концепция скачков реальности как-то не вязалась у меня с тем описанием мира, к которому меня приучил дон Хуан.
- Погоди, - запротестовал я. - Ты ведь всегда утверждал, что всё происходит в зависимости от положения моей точки сборки. Иными словами, я сам «делаю» мир таким или иным. Что же это за скачки реальности тогда?
- Я же тебе говорил, что он не так уж плох! - толкнул дона Хуана в бок дон Хенаро.
- Плох, - не как? - уточнил дон Хуан.
- Не так уж, - ответил дон Хенаро.
Дон Хуан улыбнулся и посмотрел на меня.
- Ты прав, - сказал он. - Действительно можно сказать, что твоё восприятие мира зависит от положения твоей точки сборки. Но тут есть маленький нюанс. А отчего зависит положение твоей точки сборки?

Дон Хуан, хитро прищурившись, ждал ответа.
- От меня самого, - растерянно пробормотал я. - От моей безупречности... наверное.
Дон Хуан тихо рассмеялся.
- Вот видишь, как бывает сложно дать ответ на простой, казалось бы, вопрос, - сказал он. - Но ты теперь не ломай себе голову. Возможно, ты найдёшь ответ в другой раз. А сегодня у тебя ведь другой вопрос, верно? Ты хотел знать, почему случались такие дни, когда я был словно бы не в себе?
Я кивнул.
- Хенаро, может быть ты объяснишь? - предложил дон Хуан дону Хенаро.
- Да ну вас! - зевнул тот. - Что-то моя действительность скакнула в сторону скуки. Лучше я посплю, а то завтра некому будет показывать вам повороты...
Дон Хенаро свалился на траву прямо там, где сидел и укутался с головой в одеяло. Дон Хуан улыбнулся:
- Хенаро терпеть не может объяснений. Так что придётся мне отдуваться...
Он сделал паузу и начал своё объяснение.
- Обычно, когда ты приезжал ко мне, я, чтобы дать тебе возможность прикоснуться к миру магов, заставлял скакнуть реальность. Ты говоришь, что я сдвигал твою точку сборки? Да, иногда я это проделывал. Когда мне нужно было отправить тебя достаточно глубоко.
Дон Хуан усмехнулся и продолжил:
- Но обычно достаточно было скачка реальности, чтобы твоя точка сборки начинала движение. Фактически, в таких случаях ты сам и сдвигал её, повинуясь изменению реальности. С другой стороны, если бы я просто попытался толкнуть твою точку сборки, не заставляя реальность сделать скачок, то из этого ничего бы не вышло, так как в тебе недостаточно бывало энергии.

Я понимал его с трудом. Эти скачки реальности продолжали путать меня и казались ненужной деталью в таком, уже отлаженном механизме магического описания мира, к которому я привык. Видимо уловив моё недоумение, дон Хуан объяснил:
- Вспомни, как я толкнул твою точку сборки в последний раз, и как ты, к своему изумлению, не оказался в повышенном осознании. А ведь я проделал всё абсолютно точно, за исключением того, что не заставил скакнуть реальность.
- Ты что, просто хлопнул меня по спине? - уточнил я.
- Я никогда не хлопаю тебя по спине! - возразил дон Хуан. - Я только толкаю твою точку сборки, что ты и воспринимаешь, как хлопок. Я ведь тебе уже говорил об этом! Но если при этом реальность не делает скачка, то твоя точка сборки моментально возвращается на место, словно чёртик на резинке. Понимаешь? Проделав тот «холостой выстрел» я надеялся, что ты заинтересуешься этим случаем и попытаешься отыскать причину случившегося, так как я видел, что ты уже близок к прозрению. Особенно после поездки в Дуранго...

Дон Хуан помолчал, словно давая мне возможность обдумать сказанное им, а потом заключил:
- Но ты предпочёл индульгировать в своём подавленном настроении.

Я опустил голову.
- Не отчаивайся, - весело потрепал меня за плечо дон Хуан. - Главное, что ты всё-таки заставил реальность скакнуть!
- Как? Когда? - изумился я.
- На берегу пруда, балда! - рассмеялся дон Хуан. - Ты сделал это. И это почувствовали не только я и Хенаро, но и Мария с доном Педро. Только они, разумеется, так никогда и не узнают, что в этот вечер вдруг сделало их мир таким приятным, лёгким и романтичным. Разве что будут вспоминать на старости лет, как однажды, когда к ним в гости заехал их родственник Хенаро с каким-то писателем из Америки, они имели неповторимый секс.
При слове «секс» дон Хуан важно раздул щёки и выкатил глаза.

Мы посмеялись, а потом я спросил:
- Ты хочешь сказать, дон Хуан, что моё состояние, в которое я вошёл тогда на берегу пруда, каким-то образом передалось им?
- Да не состояние, идиот! - весело укорил меня дон Хуан. - Они восприняли, не отдавая себе в этом ни малейшего отчёта, тот скачок реальности, который ты произвёл.
У меня появилась смутная догадка, и я поделился ею с доном Хуаном:
- Может быть, скачки реальности, это нечто сродни тому, как актёры создают своей игрой атмосферу в зрительном зале?
- Может быть и сродни, но тогда это очень дальние родственники, - покачал головой дон Хуан. - Иначе все актёры были бы нагвалями, а я знал только одного такого актёра, - нагваля Хулиана.

Дон Хуан улыбнулся и спросил:
- Теперь ты понимаешь, почему бывали во время наших встреч эти, по твоему мнению, тоскливые дни?
- Не совсем, - признался я.
Дон Хуан вздохнул и хлопнул себя ладонями по ляжкам.
- Да я же просто давал тебе возможность самому вести реальность, заставить её скакнуть туда, куда тебе хотелось бы, - сказал он. - Но ты всегда ждал инициативы с моей стороны. А я просто позволял себе быть в той реальности, которую ты притащил с собой!

Наконец-то мне всё стало ясно. Действительно, моё недовольство возникало именно потому, что в такие дни ничего не изменялось. Я оставался в том же состоянии, с которым приезжал к дону Хуану, а мне хотелось, чтобы он «переместил» меня в то состояние, из которого я мог бы воспринимать магический мир. Иными словами, я всегда ждал инициативы со стороны дона Хуана.
- Ты хотел, чтобы я научился сдвигать свою точку сборки? - спросил я.
- Да нет же, Карлос! Ну, не будь тупицей! - попросил дон Хуан. - Свою точку сборки ты уже и так худо-бедно сдвигаешь. Точнее, это делает дух, а ты просто научился быть чутким и не сопротивляться. Я хотел, чтобы ты взял инициативу и заставил скакнуть реальность!

Я опять ничего не понимал. Эта концепция скачков реальности оказалась для меня не лучшей занозой, чем абстрактные ядра. Едва мне показалось, что я понял, о чём идёт речь, как открывалась ещё какая-то глубина, ещё какой-то слой, а охватить весь этот объём я был неспособен.
Я замолчал, вспоминая своё состояние на берегу пруда. И пытался найти то, что именно и заставило, по словам дона Хуана, скакнуть реальность. Но так и не нашёл, за что ухватиться. Поэтому спросил:
- Но каким образом мне сегодня удалось выполнить этот скачок, дон Хуан? Как я это сделал?
- Не знаю, - пожал плечами дон Хуан. - Возможно, когда-нибудь ты и ответишь на этот вопрос. Но, скорее всего, он тебя просто перестанет волновать.

Дон Хуан улыбнулся и добавил:
- Никто внятно не может объяснить, как это делается. Сомневаюсь, что и ты найдёшь объяснение. Но ты сможешь это делать. Просто потому, что ты - нагваль.
- Не хочешь ли ты сказать, дон Хуан, что скачки реальности могут осуществлять только нагвали? - поинтересовался я.
- Да, именно это я и хочу сказать, - кивнул он. – Только, если быть точным, я бы сказал так: все маги могут двигать свои точки сборки и испытывать сами скачки реальности. Но лишь нагвали могут и должны заставлять реальность танцевать для других. Это заложено в их природе. Именно поэтому я и подталкивал тебя к выполнению этого маневра.
- Но как же я смогу выполнять его, если я даже не знаю, как я это делаю? - пожаловался я.
- Да не беспокойся ты об этом! - ответил дон Хуан и, словно давая понять, что разговор окончен, снова принялся возиться с костром.

Я сидел и наблюдал за его ловкими движениями. На душе у меня было легко и спокойно. Мир никуда не прыгал, всё оставалось на своих местах, и это меня вполне удовлетворяло.

Светало. Потянул свежий ветерок, и я плотнее укутался в одеяло.
Внезапно дон Хенаро пошевелился и сел.
- Будем будить Педро или сами справимся? - спросил он.
Мы с доном Хуаном недоумённо уставились на него. Дон Хенаро сделал нам знак прислушаться. Из-за дома доносился знакомый хруст. Это было второе нашествие коров на огород дона Педро...

 

[Begemot]

Глава одиннадцатая

… сквозняки и простыни …

На следующий день после того, как мы вернулись из поездки к родственникам дона Хенаро, дон Хуан, вдруг, огорошил меня странным заявлением.
Позавтракав, мы втроём молча сидели на веранде. День выдался хмурый, но дождя не предвиделось. Поэтому я предложил, что, может быть, нам стоит, воспользовавшись отсутствием жары, пройтись к подножию гор, чтобы собрать лекарственных растений.
Дон Хуан и дон Хенаро удивлённо уставились на меня. Я почувствовал себя неловко. Впервые за все годы нашей связи, я проявил инициативу и предложил нечто подобное. До сих пор я всегда был пассивной стороной.
Я и сам не знал, почему так сказал. И мне захотелось как-то объясниться.
- Не знаю, зачем я предложил это, - признался я. – Вероятно, мне просто захотелось сменить…
Тут я запнулся, потому что понятия не имел, что же именно мне хотелось сменить. Поэтому я закончил неопределённо:
- Сменить обстановку.

Они переглянулись. В этом не было ничего необычного. Но меня почему-то в этот момент пронзило чувство какой-то острой тоски, словно случилось что-то, чего я не мог уловить, понять, но что изменит мою судьбу резко и окончательно. К своему собственному удивлению, я был на волосок от того, чтобы откровенно разрыдаться. Я посмотрел на Дона Хуана, словно ища спасения. Вот тут он и сделал своё непонятное заявление.
- Думаю, тебе пришла пора остаться одному и заняться тем, что маги называют Перетряхиванием Постели, - проговорил он, глядя мне прямо в глаза.

Я ничего не понял, но звук его голоса успокоил меня. Я перевёл взгляд на дона Хенаро. Он тоже смотрел мне прямо в глаза. В его взгляде я уловил какое-то новое чувство, прежде не знакомое мне, и которое едва не вогнало меня обратно в странную печаль. Испугавшись, я посмотрел на дона Хуана.
- Что ты имеешь в виду? – спросил я, чтобы разогнать охватывающее меня ощущение тоски.

Дон Хуан улыбнулся. И эта улыбка вернула меня в привычность.
- Как тебе уже известно, мы пришли в этот мир, чтобы спать, - сказал дон Хуан таким тоном, словно мне и впрямь это было известно. - Стало быть, подавляющее большинство из нас только и делает, что спит всю свою жизнь...
Он опять улыбнулся и лукаво покосился на меня.
- Ты, - никакое не исключение, - заявил он. - И тот факт, что ты каким-то боком прислонился ко всей этой магии, ещё не делает тебя пробуждённым.
- Как мне проснуться, дон Хуан? - спросил я.
Он засмеялся.
- Заведи будильник на половину восьмого! - предложил он сквозь смех, а потом успокоился и объявил:
- На данный момент у тебя ещё нет ни безупречности, ни личной силы, ни должного количества энергии, чтобы проснуться. Но не вздумай индульгировать на этот счёт! - предупредил он. - Всему своё время. Хотя это совсем не значит, что ты теперь должен перевернуться на правый бок и продолжать пускать пар во все дырки. Я предлагаю тебе другой вариант. Тебе следует, не заботясь особенно о том, что ты всё ещё спишь, перетряхнуть свою постель.
- Как это? - недоумённо спросил я.
- Вот так! - встрял до сих пор молчавший дон Хенаро и, поднявшись на ноги, с важным видом произвёл несколько решительных движений, словно вытряхивал что-то большое и мокрое. Он даже сморщил лицо и закрыл глаза, точно защищаясь от брызг воды.

Я невольно рассмеялся, - как всегда, его пантомима была неподражаема. Дон Хуан тоже улыбнулся и, церемонно поблагодарив дона Хенаро за его неоценимый вклад в описание магических практик, продолжил:
- Маги считают, что пробуждения от сна, - явление довольно редкое, и случается лишь с особо одарёнными людьми. Точнее говоря, многие испытывают эти моменты спонтанного пробуждения, но только исключительные единицы способны удержаться в нём. Все остальные, почти тотчас же, погружаются обратно в сон, не в силах удержать состояние пробуждения достаточно долгое время.
- И почему так случается? - спросил дон Хенаро, пародируя мою манеру спрашивать.
Дон Хуан покосился на меня.
- Действительно, - улыбнулся я. - И почему же так случается?
- Потому, что мы не в силах выбраться из своей постели, - вздохнул дон Хуан. А дон Хенаро добавил:
- А в постелях наших скапливаются всякие кошмарные пуки!
- Что скапливается? - переспросил его дон Хуан.
- Пуки! - повторил дон Хенаро. - Ну, Хуан, ты же сам знаешь!
- Аа-а, ты об этом, - кивнул дон Хуан и, обращаясь ко мне, пояснил:
- Действительно, в наших постелях скапливается всякая мерзость: капли пота, выпавшие из разных мест волосы, частички отмершей кожи...
- И ещё грязь, что между пальцев ног, - подсказал дон Хенаро.
- Ну, да, - согласился дон Хуан. - И это тоже.
- И пуки! - опять подсказал дон Хенаро. - Они даже с образцами бывают.
- Ну, конечно! – нетерпеливо согласился дон Хуан. - Я же говорю - всякая дрянь...

Он помолчал, а потом продолжил:
- Мы просто окутаны отходами нашего сна, понимаешь? - сказал он, обращаясь ко мне. - Всё это, точно липкая пыль, оседает на нашем светящемся теле и закрывает доступ энергии.
- Ты предлагаешь мне попытаться избавиться от всех привычек и автоматизмов, которые у меня есть? - догадался я.
- Попытаться! - фыркнул дон Хуан. - Да ты постоянно должен этим заниматься! Мы ведь уже много раз говорили об этом...

Дон Хуан замолчал, словно не зная, как продолжить. Дон Хенаро выжидающе уставился на него, потом перевёл взгляд на меня и недоумённо пожал плечами.
- Хитрость тут в том, - наконец-то продолжил дон Хуан, - Что эта твоя, так называемая борьба с автоматизмами и привычками, тоже имеет склонность становиться привычностью, мусором...
Он снова помолчал, а потом заявил:
- Поскольку всё это происходит… всё в той же самой постели!
Дон Хенаро рассмеялся и, обращаясь к дону Хуану, констатировал:
- Выкрутился?
Дон Хуан усмехнулся.
- Можно сказать, что, воюя с привычками, ты переворачиваешься с боку на бок, надвигаешь на себя одеяло или сбрасываешь его, кладёшь голову под подушку или засовываешь туда ноги, но всё это ты проделываешь, оставаясь всё в той же своей постели. Я не говорю, что всё это не нужно! - решительно поднял он ладонь, предупреждая вопрос, готовящийся сорваться с моих губ.
Я закрыл рот.
- Но сейчас я тебе предлагаю произвести другой манёвр, - продолжал дон Хуан. - Тебе предстоит не ворочаться в постели, а просто всю её перетряхнуть! А стало быть...

Дон Хуан сделал паузу и посмотрел на меня.
- А стало быть... - эхом повторил дон Хенаро и тоже уставился на меня.
- Что? - спросил я, недоумевая.
- Нет, Карлос! - воскликнул дон Хуан. - Хватит уже корчить из себя тупицу! Я буду сидеть тут хоть неделю, пока ты сам не ответишь на этот вопрос.
- И я тоже! - поддакнул дон Хенаро, и демонстративно устроился поудобнее.

 

[Begemot]

Они оба пристально на меня смотрели. Я поёрзал неловко на месте, и тут ко мне пришёл ответ. Он был настолько прост и очевиден, что я даже рассмеялся над своей тупостью.
- Стало быть, мне нужно будет выбраться из этой постели! - объявил я.
- Ну, вот! - улыбнулся дон Хуан. - Ведь можешь же, когда хочешь!

Мы все трое немного посмеялись, а потом я спросил:
- Значит, мне нужно стать пробуждённым?
- Нет, - покачал головой дон Хуан. - Забудь об этом! Тебе всего лишь нужно выбраться из постели. Поверь мне, уже даже это не так-то легко выполнить!
- Но разве, в результате этого, я не стану пробуждённым? - спросил я.
- Я не знаю, - пожал плечами дон Хуан. - Всё зависит от твоей личной силы и... удачи.
Он улыбнулся и заключил:
- Но я и не ставлю перед тобой такой цели, - стать пробуждённым. И будет лучше, если ты и сам не станешь об этом заботиться. Просто, - перетряхни постель...
- Но что именно я должен делать? - спросил я, сообразив вдруг, что до сих пор так и не получил никаких инструкций относительно самого этого делания.

- Во-первых, тебе предстоит отправиться в совершенно незнакомую и непривычную страну, - сказал дон Хуан. – Поэтому, эта страна не может находиться в Южной или Северной Америке. Возможно, подойдёт Европа. Но не Италия или Испания, которые тебе уже знакомы...
- А как насчёт Японии? - перебил я дона Хуана, так как давно уже собирался побывать в Японии.
- Нет, - покачал он головой. – Япония для тебя будет слишком... экзотичной. Кроме того, это не должна быть страна туризма. Лучше если она будет совсем малоизвестна и не популярна.
- А не лучше ли просто отправиться куда-нибудь в глухие места? - предположил я.
- Совсем необязательно, - возразил дон Хуан. - К тому же, глухие места для тебя не новинка.
Он улыбнулся, а потом вздохнул:
- Теперь всё изменилось! Раньше, чтобы выполнить перетряхивание своей постели, маги отправлялись в дальние, долгие путешествия, к неизведанным землям...
- Таким образом маги древности открыли Берингов пролив, перебрались через него, основали свои колонии в Тибете, добрались до Египта и научили местных кочевников строить пирамиды, - подражая тону дона Хуана, продолжил дон Хенаро.

Я не понял, - шутит он или говорит правду, и посмотрел на дона Хуана. Тот был абсолютно серьёзен. Дон Хенаро тоже выглядел совсем правдоподобно. Моя рука невольно потянулась к блокноту, лежавшему в кармане штормовки. Дон Хуан заметил мой жест и рассмеялся.
- Хенаро может позволить себе любой взгляд на исторические события, - сказал он. - Но сомневаюсь, что его глубокие познания в этой области добавят тебе авторитета в твоём университете.
Дон Хенаро сидел прямой и торжественный, словно градусник с показанием высокой температуры. Я улыбнулся и спрятал блокнот обратно в карман.
- И что я буду делать в этой малоизвестной стране? - задал я вопрос.
- Ты будешь там жить, - ответил дон Хуан.
- Как это? - не понял я.
- Как обычно, - пожал плечами дон Хуан. - Ты просто будешь там жить, и перетряхивать свою постель. Кстати, тебе лучше было бы остановиться не в гостинице, а где-нибудь в частном доме. Запомни, - ты ни в коем случае не турист!
- Чёрт! - выругался я. - Я совершенно не понимаю, чего ты от меня хочешь, дон Хуан! Что значит - буду там жить? И каким, наконец, образом выполняется это твоё перетряхивание постели?
- Не моё, а своё перетряхивание, - поправил меня дон Хуан. - Чем-то оно сродни перепросмотру. Но в отличие от классического перепросмотра, тебе не нужно сидеть в ящике и определённым образом дышать. Наоборот, ты должен полноценно жить в том пространстве, где окажешься. Тебе нужно стать там своим. То есть, эта незнакомая страна должна стать для тебя, практически, родной.
- Но это невозможно, дон Хуан! - воскликнул я.
- Это ещё почему? - удивился он.
- Сколько же мне там надо прожить, чтобы незнакомая страна стала родной? А язык? Ты представляешь себе, сколько потребуется времени, чтобы выучить чужой язык настолько, чтобы он стал для тебя родным? При таких условиях, боюсь, мы никогда больше не увидимся!
- А кто сказал, что мы должны увидеться? – спросил он.

Я опешил. Это и было то, чего я подсознательно испугался в тот момент, когда дон Хуан и дон Хенаро переглянулись в самом начале этого разговора. Несколько мгновений я, словно рыба на берегу, открывал и закрывал рот, пытаясь найти слова для вопроса. Наконец мне удалось выдавить:
- Что ты хочешь этим сказать, дон Хуан?
- Я тебе уже говорил однажды, что на определённом этапе каждый воин получает своё магическое задание, - отвечал он твёрдо. – В данный момент это и есть твоё магическое задание, - перетряхнуть свою постель. Не имеет значения, сколько времени тебе потребуется на его выполнение. И точно так же не имеет значения, увидимся ли мы когда-нибудь ещё раз…

Повисла долгая пауза. День, казалось, сделался ещё более пасмурным. Повисшую плотную тишину прорезал только отдалённый стрёкот насекомых.
- Но ведь мы ещё увидимся, дон Хуан? – нерешительно нарушил я установившееся молчание.
- Я не знаю, - покачал головой дон Хуан.
Я, с надеждой, посмотрел на дона Хенаро. Он молча пожал плечами.
Меня снова охватило чувство печали и тоски. А потом вдруг пронзила, непонятно откуда взявшаяся догадка.
- Ты понял, что пришла пора дать мне это задание после того, как я предложил сменить обстановку, так, дон Хуан? – выпалил я.
Он, кивком головы, подтвердил. А потом улыбнулся:
- Растёшь!

Мне захотелось начать объяснять, что всё это, - ерунда! Что я сказал это просто так, сам не зная почему. И что мои слова ровным счётом не могут ничего означать. Это просто случайность. Нелепое совпадение…
Но я знал, что всё это бесполезно. Чем бы там ни руководствовался дон Хуан, но его решения всегда были окончательны. И я не в силах ничего изменить. Поэтому, надеясь, что в будущем ситуация как-то разрешится в благоприятном для меня плане, и мы, так или иначе, продолжим наши с доном Хуаном встречи, я, вздохнув, спросил:
- Но что именно мне нужно делать? Ты говорил, что всё это сродни перепросмотру...
- Да, - кивнул он. - Но с существенными отличиями. Об одном я уже сказал. Другое отличие заключается в том, что перепросматривать тебе предстоит не прошлое, а, - настоящее...
Он сделал паузу и посмотрел на меня.
- Настоящее? - переспросил я. - Что ты хочешь этим сказать, дон Хуан? Мне следует перепросматривать каждый прошедший день?
- Нет, - отрицательно мотнул головой дон Хуан. - Тебе предстоит перепросматривать настоящее в тот самый момент, когда оно... происходит.
Он широко улыбнулся и посмотрел мне прямо в глаза.
- Как тебе это нравится? - спросил он.
- Никак не нравится! - признался я. - Я даже не понимаю, о чём ты говоришь, а как всё это выполнить, - вообще не представляю!
- И не надо! - подбодрил меня дон Хуан. - Просто сделай это. Я ведь предупреждал, что это будет нелегко. И для облегчения этой задачи и необходимо отправиться в незнакомую страну. Попадая волею судьбы или намеренно в чужую страну на достаточно продолжительный и неопределённый срок, человек оказывается в подходящем настроении, в нужном состоянии для того, чтобы выполнить перетряхивание своей постели. Правда, обычному человеку и в голову такое не приходит. Поэтому он начинает индульгировать в печали и ностальгии, и искать привычного. А не находя привычности, принимается её создавать, расходуя на это всю свою энергию. Но ты, - воин. И на данный момент у тебя уже есть всё необходимое, чтобы достойно выполнить свою магическую задачу…

Дон Хуан замолчал и посмотрел на меня, словно оценивая, действительно ли я готов. Потом он покачал головой. Но это не был жест сомнения. Как мне показалось, он словно сам не верил в происходящее. И будто подтверждая мои ощущения, дон Хуан сказал:
- То, что сейчас происходит, - полная неожиданность для меня самого. Несмотря на то, что я знал, что рано или поздно это должно будет произойти. Но на то они и неожиданности, чтобы приходить неожиданно, правда?
Он улыбнулся.
- Дам тебе один совет. Чтобы войти в перепросмотр настоящего, перетряхни недавнее прошлое. Вспомни всё, что с тобой происходило, начиная с поездки в Дуранго. Или ещё раньше, - ты сам почувствуешь, с какого момента начинать. Но сделай это так, словно смотришь на всё со стороны. В отличие от обычного перепросмотра, вспоминай не себя и свои чувства и ощущения, а обстоятельства, события, вспоминай то, что происходило с миром. Попробуй выполнить перепросмотр... реальности.

Я ровным счётом ничего не понял и уже собирался задать какие-то вопросы, но тут вмешался дон Хенаро.
- Я тоже дам тебе совет, Карлитос, - сказал он. - Можно, Хуан? Только ты предупреди его, что это важно, и чтобы он слушал!
- Всё, что скажет Хенаро, - важно! - объявил дон Хуан, тоном адвоката обращаясь ко мне.
- Обязательно перепровспоминай Хуана! - посоветовал мне дон Хенаро. А потом, помолчав мгновение, добавил:
- И перетряхивая постель, смотри, не переверни всю кровать!
При этом дон Хенаро выразительно постучал себя пальцем по виску. Дон Хуан улыбнулся, а потом, словно спохватившись, сказал:
- Святые угодники! Карлос, мы наговорили уже на целую главу, а ты всё ещё здесь! Давай-ка, убирайся!
С этими словами он поднялся на ноги и скрылся в хижине. Дон Хуан не упускал случая подёрнуть меня по поводу того, что я пишу книги на основе наших с ним встреч.

- Только не забывай, что он тебя дурачит! - шепнул мне дон Хенаро, в тот момент, когда дон Хуан скрылся в хижине.
- В каком смысле? - удивлённо посмотрел на него я.
- У магов древности не было никаких постелей! - важно сообщил мне дон Хенаро. - Поэтому вся эта процедура называлась, - Перевернуть Циновку...

Вернулся дон Хуан и демонстративно поставил передо мной мою походную сумку. Дон Хенаро поднялся на ноги.
- Погоди, дон Хуан! – запротестовал я. – Я что, вот так просто и уеду?
- Ну, можешь уехать сложно, - почесал он затылок. – Но в любом случае, не жди от меня прощального ужина и военного оркестра у трапа твоей машины.

Они с доном Хенаро рассмеялись, как дети. Но мне было не до смеха. Я даже не решался подняться на ноги. Мне казалось, что если я буду продолжать сидеть, то что-то изменится, и мне, возможно, не придётся уезжать вот так сразу. Это были совершенно необоснованные надежды.
- Воин никогда не цепляется за прошлое, - сказал дон Хуан. – И никогда не ждёт, и не устраивает сам, долгих прощаний. Воин просто вскакивает на подножку поезда, который лишь на миг притормозил у полустанка. И у него нет времени лить слёзы, обмениваться адресами или договариваться о будущих встречах. Всё это не имеет значения, - сказал дон Хуан.
- Но если ты очень хочешь, - вставил дон Хенаро, - То можешь помахать мне носовым платком из окна, прежде чем скроешься за поворотом. А я махну тебе своей шляпой…

Они снова рассмеялись, как дети.
- Но как же Паблито, дон Хуан? Как же Нестор? Бениньо? Ла Горда и сестрички? – почти плаксиво спросил я. – Что будет с ними? Ты ведь говорил, что я должен заботиться о них заботиться!
Дон Хуан действительно поручил мне заботиться об этих людях. Он даже утверждал, что для них я, - нагваль. Я не способен был воспринимать всё это вполне серьёзно. Но эти четыре женщины и трое мужчин, похоже, полностью доверяли тому, что говорил дон Хуан о моих с ними отношениях. Они даже так и называли меня, - нагваль, когда обращались ко мне.
Я же относился ко всему происходящему скорее, как к игре. Поскольку никогда не верил, что у меня будет достаточно силы, безупречности и энергии, чтобы, подобно дону Хуану, кого-то вести за собой.
Однако теперь, по сути, просто индульгируя, я вдруг озаботился судьбой этих людей.
- Сейчас не волнуйся об этом! – улыбнулся дон Хуан. – Они воины. И в данный момент, самое лучшее, что ты можешь сделать для них, так это пожелать им удачи. Пожелать из своего безмолвия…
- Но я могу попрощаться с ними? – уныло спросил я.
- Нет! – решительно воскликнул дон Хуан.

Не говоря больше ни слова, он, рывком, поставил меня на ноги и подтолкнул к машине. Дон Хенаро взялся донести мою сумку.
Уже сидя в машине, я спросил дона Хуана, каким образом я узнаю, что мне удалось выполнить его задание, и что я могу вернуться. Он посмотрел на меня почти с презрением.
- Ты ещё даже не приступил к его выполнению, а уже заботишься о результате. Как это по-человечески! – сказал он.
Потом он, казалось, смягчился и добавил:
- Не заботься об этом. Не заботься вообще ни о чём. Либо ты выполнишь всё, как надо, и тогда точно будешь знать, что пора возвращаться. Либо у тебя ничего не получится, и тогда ты просто возьмёшь обратный билет и вернёшься. Но помни, что никакой обратный билет не вернёт тебя в прошлое…

 

[Begemot]

В Лос-Анджелесе я первым делом обзавёлся картой Европы, и пару дней колдовал над нею. Францию, Германию, Великобританию и Швейцарию я отбросил сразу же. За ними отправилась Чехия и Балканские страны. Какое-то время меня привлекала Россия, но потом я решил, что вряд ли её можно считать малоизвестной страной, и тоже отправил её в корзину.

Всё это мероприятие уже начинало меня тяготить. Мне было совершенно непонятно, - зачем отправляться куда-то за тридевять земель, если я даже не представляю себе ясно, что там делать? Получалось, что я просто формально пытаюсь выполнить задание дона Хуана, не проявляя в этом особой заинтересованности. Но был ли, при таком подходе, какой-нибудь смысл во всём этом?

В пятницу утром позвонил Важеха. Он сообщил, что выполнил мою просьбу и готов со мной встретиться. Меня охватила досада: после нашей с ним встречи, я попросил Вальдемара сделать для меня подробную схему его астрологической мандалы и написать о ней немного, но сейчас мне это было совсем ни к чему. Честно говоря, я вообще забыл об этом. Так что его звонок был словно из другого мира.
Я попытался найти какую-нибудь причину, чтобы отложить встречу, но Важеха сообщил, что позднее он намерен отправиться в отпуск на родину, так что времени у него не особенно много. Я машинально поинтересовался, куда именно он собирается, и Вальдемар сообщил, что летит в Польшу, где в Кракове живут его родители. Тут я вспомнил, что тоже думал о Польше, но как-то вскользь. Решив, что это может быть своего рода знаком, я договорился с Важехой о встрече.

Мы сидели в том же самом кафе, где были во время нашей первой встречи. Вальдемар разложил на столе принесённые им схемы и что-то объяснял мне. Я слушал рассеянно, а потом перевёл разговор на Польшу. Поинтересовавшись, как там обстоит дело с туризмом, я узнал, что туристов в Польше хватает, хотя её и нельзя назвать туристической страной в том смысле, как, например Италию или Францию.
Вальдемар, в свою очередь, спросил, с чего это я заинтересовался Польшой. Я ответил, что хотел бы пожить в какой-нибудь мало известной европейской стране. И объяснил, что мне интересно понаблюдать жизнь общества с незнакомым мне менталитетом.

Важеха с удивлением посмотрел на меня, но ничего не сказал. Какое-то время он молчал, размышляя о чём-то, а потом спросил, не будет ли для меня, в таком случае, интереснее посетить Литву.
- Она более компактна, - объяснил он. – Так что вам даже легче будет заняться там своими наблюдениями.
Он улыбнулся, и мне показалось, что он хочет о чём-то спросить. Но вместо этого он лишь добавил, что в Польше и Литве ситуация сейчас похожая. Обе страны восстанавливаются после недавнего развала советского блока. А, кроме того, Польша и Литва всегда были связаны исторически. В Литве проживает немало поляков и, как выяснилось, сам Вальдемар имеет там родственников.

Литва заинтересовала меня. Важеха предложил, чтобы я летел с ним вместе в Польшу, а оттуда, с литовскими родственниками Вальдемара, которые наверняка приедут в Краков, чтобы повидаться с ним, я мог бы перебраться в Литву.
Я попросил Вальдемара дать мне пару дней обдумать его предложение.

Вообще, решение лететь именно в Литву пришло ко мне в тот самый момент, когда Важеха упомянул эту страну. Я сразу вспомнил, как в одном из сновидений наяву, в которое меня погрузил дон Хуан, я попал в некий город. Не знаю почему, но тогда я решил, что это был какой-то литовский город.
Теперь же, упоминание Вальдемаром Литвы, я счёл за знак. А кроме того, это было наконец-то какое-то решение.

Я начал собираться. Взяв отпуск в университете, я уговорился со своим литературным агентом о том, что он не будет никому сообщать о месте моего пребывания. Ему самому я пообещал написать или позвонить из Литвы, чтобы оставить свои координаты, по которым он, в случае необходимости, сможет меня найти.
Своим приятелям и коллегам я просто сообщил, что хочу побыть один и поэтому отправляюсь в небольшое путешествие. Я не сказал, куда именно направляюсь, отделавшись невнятным, - в Европу…

Ещё мне нестерпимо хотелось съездить в Мексику, чтобы ещё раз повидать Паблито, Нестора, Бениньо, сестричек и Ла Горду. Но я отказался от этой затеи. Меня всё больше охватывала какая-то странная отрешённость, которая пришла на смену разочарованию и даже злости на дона Хуана, который так внезапно прервал привычное течение моей жизни. И эта отрешённость побуждала меня выполнить всё наилучшим образом. Поэтому, раз дон Хуан посчитал, что мне нужно исчезнуть, не попрощавшись со всеми этими людьми, то я должен так и поступить.

Через неделю мы с Важехой уже летели в Амстердам, откуда должны были совершить перелёт в Варшаву.

……………

... конец первой части ...

 

[Begemot]

Ай да Бомбей,сразу когда читал не обратил внимание.Такое мощное объяснение.
Глава " Чай при свечах"

Однако я сдержал своё любопытство по этому вопросу, а может быть мой интерес к тому учёному оказался сильнее.
- Но, дон Хуан, тот человек говорил очень правильные вещи! - заявил я. – Его слова, которые я пересказал, были только частью всего того, что он говорил. Жаль, что ты не слышал его. Я, вероятно, не очень хорошо передаю смысл его речи. На самом деле он, на мой взгляд, всё понимает правильно.
- Понимает или знает? – перебил меня дон Хуан.
- Что ты имеешь в виду? – не понял я.
- Знание и понимание, - две большие разницы. Мне казалось, что на сегодняшний день у тебя уже не должно было остаться никаких сомнений по этому поводу, - улыбнулся дон Хуан.
- Но я ведь не могу наверняка знать, понимает тот человек или знает, - возразил я.
- Конечно, можешь! – заявил он.
---------------------------------------------------------------------------------------------------
И, не дожидаясь моего согласия, он продолжал:
- Как тебе уже должно быть известно, у нашего разума нет конкурентов. Конечно, в некоторых случаях таким конкурентом могут выступать чувства. Но они, - слабый противник. И, в конце концов, в девяносто девяти случаях из ста, разум, рано или поздно, берёт верх.
- А любовь? – возразил я. – Как же любовь, дон Хуан? Ведь говорят же, что любовь, - неразумна.
- Конечно, любовь неразумна, - согласился он. – Но любовь, - тоже чувство. Так что и она, в подавляющем большинстве случаев, склоняет голову перед разумом. К тому же, разум уже смог и её объяснить. Как насчёт всяких химических реакций?
Он улыбнулся и продолжил:
- Такое положение, в сегодняшней модальности времени, возводит влияние и власть разума на уровень почти абсолютный. Единственным реальным конкурентом разуму является дух. Но от этого конкурента разум тоже научился избавляться, применяя первую свою уловку, - игнорирование.
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- ----------------------------------------
Тебя разве не заинтересовало то, что разум, как и дух, пользуется уловками? – хитро прищурившись, спросил, наконец, дон Хуан.

Я ответил, что не обратил особого внимания на его слова об уловке разума, приняв их за некую фигуру речи.
Он рассмеялся, а потом сказал, что это тоже одна из уловок разума, - уводить внимание в сторону от важных моментов, оправдывая это какими-нибудь банальностями.
- Уловка, - сущность магии, - пояснил он. А наш разум, - величайший маг и кудесник. Поэтому он тоже, подобно духу, пользуется уловками.
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- ----------------------------------------
- Вне всяких сомнений, наш разум, - величайший маг! Иначе, как бы ему удалось распространить своё влияние на такое количество осознаний? И как бы ему удалось уводить наше внимание от нагуаля так успешно, что мы легко игнорируем даже самые явные проявления духа? Вот ведь вопрос, а
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- ----------------------------------------
- Однако, игнорирование, - это только одна из уловок разума. И, я бы сказал, - довольно тупая, хотя и далеко не примитивная уловка. Но есть у него и более изысканные уловки. Например, - объяснение…

Сделав очередную паузу, он, вдруг, поднялся на ноги и отошёл к выходу с веранды. Там он остановился, вглядываясь куда-то в западном направлении.
Несколько минут он стоял неподвижно, а потом, так же неожиданно, вернулся на место.
Я ждал, что он продолжит, но он молчал.
- Разве твой разум не пытался объяснить тебе мои действия? – наконец спросил он.

Я ответил, что у меня промелькнули кое-какие подозрения на этот счёт, но я бы не назвал их объяснениями. В действительности я не знал наверняка, почему он так поступил.
Дон Хуан рассмеялся. А потом спросил:
- Значит ли это, что твой разум признал мои действия необъяснимыми?

Я ответил, что это не совсем так. Скорее, его действия были необъяснимы только для меня, поскольку я понятия не имел, почему он отходил к выходу с веранды. Но для него самого в этом всём, разумеется, был какой-то смысл.
- Это тебе подсказал твой разум? – поинтересовался дон Хуан.

Я вынужден был признать, что это именно так.
- А если я скажу, что для меня самого эти действия были совершенно бессмысленны? – спросил он.
- Но так не бывает! – возразил я. – Ты ведь для чего-то сделал это!
- Вот об этом я и говорю, - заключил дон Хуан.
- Да о чём, - этом? – возмутился я. Мне никак не удавалось поймать нить его утверждений.

Дон Хуан вздохнул. А потом взглянул на меня каким-то сияющим взглядом и вдруг завопил:
- Разум! Разум!! Разум!!! Смыслы! Цели! Причины! Следствия! Концепции! Практики! Разум! Разум!!


--------------------------------------------------------------------------------------------------------
Он переменил позу и продолжал в какой-то академической манере:
- Как тебе известно, природа нашего разума состоит в том, чтобы всё объяснять, классифицировать и систематизировать, определяя связи между явлениями в понятиях причины и следствия. Он стремится объяснить даже то, что не поддаётся объяснению в принципе.
- Но как же тогда ему это удаётся? – спросил я.
- Легко! – воскликнул дон Хуан, прищёлкнув пальцами в воздухе. – Он, - соглашается…

Он опять сделал паузу, то ли в надежде на мои вопросы, то ли просто давая мне возможность лучше осознать его утверждение. Потом он продолжил:
- Это как раз случай того твоего учёного человека, который, по твоим словам, всё понимает правильно. И тут ты прав. Он совершенно правильно всё… понимает. Но он, - не знает. Он понимает, поскольку его разум согласился, что, например, нагуаль, - невыразим. Его разум выдаст тебе совершенную концепцию относительно того, как это может быть, что нагуаль, - невыразим. И твой собственный разум, поскольку, с его точки зрения, эта концепция настолько точна и совершенна, что даже нет места, где могла бы нагадить муха, легко согласится с нею. Заметил? Снова, - соглашение! Твой разум, - не знает. Он только понимает, что в концепции всё находится на своих местах. И он, - соглашается…

Я упорно не мог понять, к чему он ведёт. И попросил объяснить это как-нибудь иначе.
Дон Хуан преувеличенно вздохнул. Но потом терпеливо продолжил:
- Когда о невыразимости нагуаля говорю я, или Хенаро, или любой другой маг, которому довелось быть свидетелем нагуаля, то это говорится из знания. Но ни я, ни Хенаро, ни любой другой не понимаем, как это может быть, что нагуаль, - невыразим. Однако твой учёный, - понимает. И это говорит о том, что он попался на главную уловку разума. Уловку, которую разум применяет к самому себе. Уловку настолько искусную, что даже он сам не осознаёт, что это, - уловка…
-------------------------------------------------------------------------------------------------
Я тут же принялся упрашивать дона Хуана, чтобы он не держал меня в неведении и рассказал об этой уловке. Но он только покачивал головой из стороны в сторону, словно не веря, что я вообще говорю об этом.
- Ты хотя бы представляешь себе, о чём просишь? – спросил он, наконец. – Сейчас мы с тобой пребываем в пространстве разговора. Разговор принадлежит сфере разума. Как, скажи на милость, я смогу рассказать тебе об уловке, которую сам разум не осознаёт, мм? Как?
- Но ты ведь упомянул о ней, - слабо возразил я. – Значит…

Я запнулся. Потому что вдруг осознал, что из того, что дон Хуан упомянул об этой уловке, вовсе не следует никакого, - значит…
Дон Хуан, казалось, прекрасно понимал, что со мной происходит. Он сидел, глядя равнодушно куда-то вдаль мимо меня, но по определённому блеску его глаз, который выдавало пламя свечей, я каким-то образом знал, что ему есть, что ещё сказать.
- Ну, говори же, наконец! – буркнул я.

Дон Хуан лукаво усмехнулся, потом пожал плечами с таким видом, словно нехотя поддаётся моему давлению и, наконец, произнёс:
- Что ж. Я могу попробовать рассказать об этой уловке. Но должен предупредить, что, несмотря на все мои старания, ты вряд ли узнаешь, о чём я говорю. Подобного рода разговоры не ведут к узнаванию. Возможно, ты достигнешь некоторой степени понимания. Но не делай на это понимание слишком большую ставку!

Он удобнее устроился на своём месте, развернул свечи так, чтобы их отражатели затеняли от нас пламя, и продолжил:
- Итак, разум твоего учёного согласился, что нагуаль, - невыразим. Но что он сделал на самом деле? Он объяснил нагуаль! Понимаешь?

Я, с каким-то остервенением, отрицательно мотнул головой. Дон Хуан едва не рассмеялся, но сдержал себя.
- Разум учёного никогда не был свидетелем нагуаля. По той простой причине, что разум вообще не может свидетельствовать о нагуале. Это прерогатива воли. Однако разум, в результате, например, манипулирования какими-то философскими концепциями, вполне может прийти к выводу о существовании нагуаля и даже о его невыразимости, необъяснимости. При этом, заметь, разуму вовсе не обязательно быть свидетелем нагуаля! Ему достаточно интеллектуальных усилий, чтобы добраться до концепции необъяснимости нагуаля. И тогда он, - соглашается. Понимаешь? Он реально не знает. Он только согласен. А что означает такое согласие?

Дон Хуан, похоже, ждал от меня ответа. Но у меня его не было. Поэтому я спросил:
- И что же оно означает?
- Оно означает только то, что разум объяснил самому себе, что нагуаль, - необъясним. Понимаешь? Необъяснимый нагуаль не является для разума реальностью! Он, - всего лишь умозрительная концепция в той картине мира, которую состряпал для нас разум…

Вероятно, на моём лице отражалось полное недоумение. Дон Хуан не выдержал и расхохотался. Впрочем, он быстро успокоился и с невероятным терпением продолжал:
- Разум просто включил в своё описание мира ещё один умозрительный элемент, который называется, - «нагуаль необъяснимый». И ничего более! Разум уложил нагуаль на одну из полочек своего инвентаризационного перечня, и теперь готов, на своём уровне, манипулировать этим умозрительным нагуалем. Несмотря на то, что сам же прицепил к нему бирочку, - невыразимый...

Мне показалось, что я начинаю понимать, что хочет сказать дон Хуан. Но это не было похоже на обычное интеллектуальное понимание. Я «схватывал» слова дона Хуана чем-то ещё. Чем-то, что, либо относилось к сфере разума лишь опосредовано, либо вообще не имело ничего общего с разумом.
- Однако это лишь часть уловки! - заявил дон Хуан. – Дальше всё может развиваться по двум сценариям. В одном случае разум приступает просто к игнорированию нагуаля, поскольку понятно ведь, что от чего-то, что не поддаётся описанию и объяснению, нет никакого толка. В другом случае, разум, вдохновляемый концепцией о невыразимости и неописуемости нагуаля, начинает любоваться своей теорией, расширять и совершенствовать её, выстраивать новые концепции. Он даже создаёт некие свои практики, которые, по его мнению, приблизили бы его к необъяснимому нагуалю. Мне лично первый вариант представляется не таким безнадёжным, как второй.
- Ты, видимо, хотел сказать, что второй вариант не такой безнадёжный? - осторожно поправил его я.
- Нет, - решительно возразил он. – Я сказал именно так, как хотел. Второй вариант намного безнадёжнее первого.
- Но почему? – не понял я.
- В первом случае у человека всё-таки остаётся небольшой шанс, что когда-нибудь нагуаль к нему достучится, несмотря на игнорирование разума. Видишь ли, игнорирование, хотя и крепкий щит, но не совсем надёжный. И при определённом давлении нагуаля этот щит не выдерживает и разлетается на куски.

Дон Хуан поднёс кисти рук к груди и, сжав их в кулаки, затем быстро выпрямил пальцы, словно имитируя некий взрыв.
- А вот во втором случае разум выставляет такие плотные щиты, что пробиться сквозь них нет никакой возможности. Ведь разум уверен, что он уже знает, что такое нагуаль. Он облёк своё понимание необъяснимости нагуаля в удобные концепции, поставил себе плюсик за то, что не игнорирует непостижимость нагуаля, и уверил себя самого, что его понимание и является знанием. Таким образом, разум всегда на коне. Он снова на вершине и правит бал. И щиты его, на этот раз, крепче любой брони.
- О каких именно щитах ты говоришь, дон Хуан? Не мог бы ты привести какие-то примеры?
- Но ты ведь стоял с таким примером нос к носу! – воскликнул дон Хуан. – Тот учёный. Он является наилучшим примером того, о чём я тебе сказал. Его щиты, - безупречны. Я уверен, что если он уже не начал, то в дальнейшем непременно начнёт облекать в научно-психологические концепции и сталкинг, и сновидение, и энергетическое тело. В конце концов, на радость всем почитателям разума, он подведёт научную базу под всю эту необразованную магию и, исходя из этой базы, разработает методологию и практику, ведущие к достижению, ни много, ни мало, - нагуаля. А затем и третьего внимания… Но, надеюсь, ты уже догадываешься, куда на самом деле приведут все эти практики с методологиями.



Как я понимаю теперь А.П. Ксензюка. Столько книг настрочил умопомрачительном языком,все разложил по полочкам как тот ученый в рассказе Бомбея.